Рассвет судьбы - Битнер Розанна. Страница 13

– Это надо было видеть! – рассказывал Гальвес собравшимся. – Он кормил его с ладони и все время разговаривал с ним. Когда индеец вскочил на коня, тот только дважды встал на дыбы, а потом спокойно понес на себе седока. О, это было красивое зрелище! Вскоре они приехали обратно, и все утро сеньор Сакс объезжал жеребца, пока тот не стал беспрекословно ему подчиняться.

Идальго повернулся и пошел прочь.

– Сегодня ты будешь спать в моем доме, сеньор Сакс, – сказал Гальвес. – Ты с нами пообедаешь, и мы поговорим о лошадях. Я позову врача, чтобы он осмотрел тебя.

Том соскочил с коня и слегка поморщился от боли.

– Спасибо. Но сначала я должен отвести на место Храбреца. Думаю, что несколько дней он никого, кроме меня, к себе не подпустит. Кто знает, что у него на уме.

Гальвес согласно кивнул. Хуанита наблюдала за всем этим из окна. Храбрец. Значит, Том Сакс назвал коня Храбрецом. Храбрый… такой же, как Том Сакс. Хуаните казалось, что время идет бесконечно медленно. Наконец они сели за стол. Врач уверил всех, что Том Сакс поправляется, но ему необходим отдых и несколько дней он не должен скакать верхом. Хуанита вздохнула с облегчением. Она незаметно разглядывала Тома. Сейчас на нем была чистая желтая рубашка и черные штаны с кожаным поясом, украшенным бирюзой, на шее красовалось бирюзовое ожерелье. Длинные блестящие волосы казались мягкими.

Хуанита украдкой бросала взгляды на его лицо, отмечая твердую линию подбородка, глубоко посаженные и широко расставленные темно-карие глаза, красиво очерченные брови, прямой точеный нос. Ей нравились его манеры и то, что он умеет говорить по-испански.

Она знала, что отец подробно выспрашивал гостя о его жизни. Сейчас Том тоже рассказал кое-что о своей жизни в Техасе, упомянув и о том, что потерял жену.

Хуанита сочувственно слушала, но все же втайне надеялась, что он не останется до конца дней верен одной только женщине.

– Итак, мой отец – наполовину шайен, а мачеха – белая. Я почти что самый настоящий индеец, но у моей сестры Линды больше белой крови, потому что ее мать – Сара. В моей семье все смешалось.

У отца с Сарой есть еще один сын, Джеймс. Ему сейчас двенадцать лет. Линда замужем, и у нее два сына – Кейл и Джон. Кейл – настоящий индеец, по возрасту такой же, как Джеймс. Джон – очень спокойный ребенок и похож на своего белого отца. Мой сводный брат Джеймс тоже выглядит так, будто в нем нет ни капли индейской крови. Довольно сложно рассказать, кто есть кто в нашей семье. Гальвес засмеялся.

– Это заметно, – он посерьезнел. – В твоей жизни, Том Сакс, и в жизни твоего отца было много трагичного. Но тот, кто много пережил, если он смог перенести потерю и продолжает жить, сильнее других. Я сам пережил смерть жены и знаю, что это такое.

Том позволил себе впервые взглянуть на Хуаниту. Весь вечер она ждала этого взгляда.

– Да, – проговорил он, глядя ей в глаза. – Эта боль остается надолго.

Казалось, будто он хочет объяснить ей, что чувствует. Как бы ей хотелось поговорить с ним наедине, хотя бы на время избавить его от одиночества.

Но Том быстро отвел взгляд.

– Разговор о моей семье напомнил мне, что я должен им написать. Есть здесь кто-нибудь, с кем можно послать письмо?

– Да, – ответил Гальвес. – Но в это время года придется подождать. Немногие отважатся пересекать сейчас горы. До следующей весны там легко можно погибнуть.

Том нахмурился.

– Я не подумал об этом.

– Посмотрим, что можно будет сделать, пойдем. Поговорим в курительной комнате.

Том последовал за Гальвесом, чтобы поговорить с ним о лошадях. Когда мужчины, наконец, расстались, наступил вечер. Том устало вошел в свою комнату, тихо закрыл за собой дверь и тут с удивлением обнаружил Хуаниту, стоящую в его комнате. Лампа роняла вокруг мягкий свет, и девушка казалась необыкновенно красивой. Она приложила пальчик к губам и, бесшумно ступая босыми ногами, подошла ближе.

Тома охватила жгучая волна желания. Как она была соблазнительна в этом ночном одеянии и с длинными, распущенными волосами! Он знал, что под просторным халатом у Хуаниты ночная рубашка, а под ней… Никогда он еще не был так взволнован – даже с Бесс. У него были другие женщины, но такое щемящее, восхитительное чувство он испытывал впервые.

– Я знаю, что поступаю плохо, находясь здесь, но так трудно поговорить с вами наедине, сеньор Сакс, – едва слышно проговорила она. – Я только хотела сказать, как я горда и счастлива за вас. Я имею в виду черного жеребца. И я хотела сказать, что сожалею о смерти вашей жены и надеюсь, что вы опять будете счастливы.

Их глаза встретились. Он понял истинную причину ее прихода. Девушка намекала ему, что он ей нравится и она с радостью встречалась бы с ним, если отец ей позволит.

– Вам не следует здесь находиться, – мягко сказал он и взял ее руки в свои. – Вы – прекрасны и добры, но если вас здесь застанут…

Хуанита смотрела на него широко распахнутыми глазами, губы ее дрожали.

– Я знаю. Я только хотела… – Внезапно ее глаза наполнились слезами. – О, я поступила очень плохо.

Она всхлипнула.

– Нет, – прошептал Том. – Все в порядке. Как бы он хотел отнести ее на кровать!

– Если я… если есть способ, чтобы я мог с вами видеться, вы согласны, сеньорита Гальвес? – он всячески хотел показать ей, что не потерял к ней уважения, он знал, что она и понятия не имеет о тех мыслях, которые были у него в голове.

Хуанита улыбнулась.

– Да.

Том наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Тогда вы должны дать мне немного времени и быть терпеливой. А теперь уходите, – прошептал он, выпроваживая ее.

Перед тем как уйти, она еще раз взглянула на него и смахнула слезу. Том подмигнул ей и улыбнулся. Хуанита выскользнула за дверь и исчезла, словно привидение, а Том закрыл за ней дверь, чувствуя, что его тело горит огнем. Вряд ли ему удастся заснуть этой ночью. Да, он не сомневался в том, что ночь придется провести без сна.

ГЛАВА 5

Зима в Колорадо была суровой. После изнуряющей жары летом было тяжело переносить низкие температуры. Июнь 1846 года принес долгожданное тепло, и это стало огромным облегчением для Калеба, который очень переживал за жену. Ближе к весне Сара тяжело заболела пневмонией и неделями не вставала с постели. Она и теперь все еще была слаба, кроме того, переживала за дочь, у которой зимой случился выкидыш.

Линде очень хотелось родить Джессу еще одного ребенка, но ее преследовали неудачи: из пяти беременностей это был третий выкидыш. Если бы не суровая зима, Линда, возможно, смогла бы сохранить ребенка, но, увы, все сложилось не в ее пользу.

И вот теперь целыми днями ярко светило солнце. Сара немного окрепла, а Линда, хоть и оправилась физически, но все еще глубоко переживала утрату.

Калеб опять подумал о письме, которое они получили сегодня от Тома. Прошел почти год с тех пор, как он в Калифорнии, но снега сделали горы непроходимыми, и весточки от Тома дошли только сейчас. Том так красочно описывал Калифорнию и ее благодатный климат, что Калеб стал подумывать о том, чтобы перебраться туда. Для Сары это будет спасением, она сможет поправить свое здоровье, а Калеб окажется рядом с сыном, по которому очень скучает.

Тон письма был очень жизнерадостным, а то, как Том описывал донну Хуаниту Розанну Гальвес де Сонома, говорило о том, что он влюблен в нее. Но все же девушка еще слишком молода, и они практически не могут встречаться наедине. Калеб надеялся, что Том найдет способ отстоять свою любовь, ведь ему так нужна женщина – жена, мать его детей.

Где-то вдали послышался крик совы. Ночь была теплой и тихой, и Джеймс так и уснул за книгой на своем чердачке. Сара лежала в кровати, перечитывая письмо Тома.

– Калеб, мне кажется, что он влюблен, – сказала она. – Не правда ли, это чудесно? И как здорово, что он приручил этого жеребца. Как бы я хотела, чтобы мы это видели! Судя по письму, Калифорния очень красива.