Правдивая ложь - Робертс Нора. Страница 13

Он поднес ее пальцы к своим губам.

– Ты – самое лучшее в моей жизни. Как бы я хотел…

– Нет. – Ева затрясла головой, и Джулия услышала печаль в ее голосе. – Не надо. У нас было то, что было, и я бы ничего не стала менять.

– Даже наши пьяные ссоры?

– Ничего. Ты был самым сексуальным пьяницей из всех, кого я видела.

– Помнишь, как я украл машину Джина Келли?

– Спенсера Трейси, упокой господь его душу.

– Мы удрали с тобой в Вегас и позвонили ему оттуда.

– Никогда не забуду, как он обзывал нас. – Ева прижалась к Виктору, вдыхая ароматы табака, мяты и соснового лосьона, которым он пользовался, сколько она его помнила. – Какие это были чудесные времена, Виктор!

– Да, чудесные. – Он чуть отстранился, любуясь ее лицом. – Ева, я не хочу, чтобы ты пострадала. Твоя книга сделает множество людей – множество опасных людей – несчастными.

Она улыбнулась.

– Ты единственный в глаза называл меня бессердечной стервой, и тебе это сходило с рук. Ты забыл?

– Нет. Но ты – моя бессердечная стерва, Ева.

– Доверься мне.

– Тебе – да, но твоя писательница – совсем другое дело.

– Она тебе понравится. – Ева прислонилась к нему, закрыла глаза. – У нее есть стиль. Она честна. Я сделала правильный выбор, Вик. Она достаточно сильна, чтобы закончить начатое, и гордость не позволит ей выполнить работу плохо. Думаю, я с удовольствием посмотрю на свою жизнь ее глазами.

Виктор обнял Еву и почувствовал, как разгорается в нем огонь. Рядом с нею его плотские желания не угасали, не слабели.

– Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы пытаться заставить передумать. Видит бог, я сделал все, что мог, когда ты выходила замуж за Рори Уинтропа.

Ее тихий смех искушал, как и легкие прикосновения ее пальцев.

– А ты до сих пор ревнуешь, ведь я пыталась убедить себя, что смогу любить его так же, как люблю тебя.

Боль, пронзившая его, лишь отчасти была вызвана ревностью.

– Я не имел права удерживать тебя, Ева. Ни тогда, ни сейчас.

– Ты никогда не удерживал меня. Вот почему ты – моя единственная любовь.

Его губы обрушились на нее, как тысячи раз прежде: властно, страстно… и отчаянно.

– Господи, Ева, я люблю тебя. – Он рассмеялся, почувствовав эрекцию. – Еще десять лет назад я взял бы тебя здесь и сейчас, но теперь мне необходима кровать.

– Моя недалеко.

Обнявшись, они поспешили прочь, а Джулия еще долго стояла в оцепенении. Она испытывала не смущение, нет, а волнение, рожденное случайно раскрытой тайной любви, бессмертной, всеобъемлющей любви. Слезы текли по ее щекам, как бывало, когда она слушала прекрасную музыку или наблюдала изумительный закат.

Ее восхищение было окрашено завистью. С ней никто не бродил по залитому лунным светом саду. Никто не делал ей таких признаний. Никто. Ее ждет пустая постель и бессонная ночь.

Глава 5

Угловая кабинка в ресторанчике «У Денни» была далеко не тем местом, где Дрейк предпочитал завтракать, но здесь он был уверен, что не столкнется ни с кем из знакомых. Ни с кем из важных знакомых.

Дельрико опаздывал.

Дрейк высыпал в кофе три пакетика сахара и в третий раз за последние пять минут взглянул на свой «Ролекс». Он провел рукой по волосам, убеждаясь, что каждая прядь на нужном месте, поправил узел галстука, нервно одернул пиджак, затеребил золотые запонки.

Для встречи с Дельрико необходимы хладнокровие и уверенность… но он ощущал себя тем маленьким дрожащим мальчиком, которого мать волокла к дровяному сараю.

Однако, как ни ужасны были те порки, им не сравниться с тем, что произойдет, если он провалит эту встречу. Тогда, по крайней мере, он оставался в живых.

Взгляды Дельрико сформировались под влиянием его бизнеса. Он мог бы отрезать жизненно важные органы непокорного с тем же сознанием необходимости, с каким любой другой стрижет ногти.

Дельрико появился, когда Дрейк в четвертый раз смотрел на часы.

– Ты пьешь слишком много кофе. Это вредно для здоровья, – с улыбкой заметил Дельрико.

Майклу Дельрико было около шестидесяти, и к содержанию холестерина в крови он относился так же серьезно, как к бизнесу, унаследованному от отца. В результате он был и богат, и здоров. Худое смуглое лицо с темно-карими глазами, изнеженное еженедельными массажами, контрастировало с седыми волосами и пышными усами. Ухоженные руки с длинными, как у скрипача, пальцами. Единственное украшение – золотое обручальное кольцо.

Дельрико мог с любовью улыбаться своим внукам и рыдать над трогательной арией, но его лицо оставалось непроницаемым, когда он приказывал кого-нибудь убить. Бизнес редко затрагивал чувства Дельрико, правда, к Дрейку он относился по-отечески, хотя и считал дураком. Именно из-за этих отеческих чувств Дельрико сам явился на встречу, а не приказал кое-кому, менее утонченному, перекроить красивое лицо Дрейка Моррисона.

Дельрико взмахнул рукой, и к нему тут же подскочил официант.

– Грейпфрутовый сок, – сказал он с легким бостонским акцентом. – Ломтики дыни, очень холодные, и пшеничный тост, очень сухой. – Когда официант отошел, Дельрико повернулся к Дрейку. – Итак, ты здоров?

Дрейк почувствовал, как повлажнели подмышки.

– Да. А вы?

– Здоров, как бык. – Дельрико откинулся на стуле и похлопал себя по плоскому животу. – У меня дома готовят лучшее лингвини в Калифорнии, но я себя ограничиваю. На ленч ем только салат и трижды в неделю посещаю спортзал.

– Прекрасно, мистер Дельрико.

– Это же мое собственное тело. Дрейку очень не хотелось, чтобы его собственное тело разделали, как рождественскую индейку.

– Как поживает ваша семья?

– Замечательно. – Дельрико расплылся в улыбке любящего папаши. – На прошлой неделе Анджелина подарила мне еще одного внука. Теперь у меня их четырнадцать. – Его глаза затуманились. – В этом бессмертие мужчины. И тебе, Дрейк, следует жениться на хорошей девушке, завести детей. Это упорядочит твою жизнь. – Он наклонился вперед, как заботливый отец, готовый дать мудрый совет. – Одно дело трахать красивых женщин – в конце концов, мужчина должен оставаться мужчиной, – но ничто не заменит семью. Дрейк вымученно улыбнулся:

– Я все еще в поисках.

– Когда перестанешь думать членом и начнешь думать сердцем, ты найдешь. – Дельрико молчал, пока расставляли на столике еду, мысленно подсчитывая калории, заказанные Дрейком, затем перешел к делу:

– Итак… – Он подцепил на вилку ломтик дыни и передернулся, когда Дрейк щедро полил сиропом оладьи. – Ты готов заплатить долг?

Дрейк попытался проглотить застрявший в горле кусок ветчины, почувствовал, как по спине потекла струйка пота.

– У меня небольшие финансовые затруднения. Я готов вернуть десять процентов, как залог моих честных намерений.

– Десять процентов. – Поджав губы, Дельрико аккуратно размазал по своему тосту тонкий пласт клубничного джема. – А остальные девяносто тысяч?

Девяносто тысяч. Эти два слова, словно молот, забарабанили по черепу Дрейка.

– Как только наладятся мои дела. Мне необходим всего один выигрыш.

Дельрико промокнул губы салфеткой.

– Ты это уже говорил.

– Я понимаю, но на этот раз… Дельрико достаточно было поднять руку, чтобы прервать торопливые объяснения Дрейка.

– Из любви к тебе, Дрейк, предупреждаю: твои азартные игры – дурацкое занятие. Для меня это часть бизнеса, но я беспокоюсь, видя, как ты рискуешь своим… своим здоровьем из-за пропущенных кем-то мячей.

– Я все наверстаю в Супербоул [1]. – Дрейк начал быстро есть, пытаясь заткнуть дыру, прожженную страхом в его желудке. – Мне нужна всего одна неделя.

– А если ты проиграешь?

– Не проиграю.

Снова вымученная улыбка и струйки пота под рубашкой.

Дельрико начал завтрак. Ломтик дыни, кусочек тоста, глоток сока. Дрейк почувствовал, как пища в его желудке превращается в камни.