Правдивая ложь - Робертс Нора. Страница 53

Что же касается постели… Какая женщина ее возраста не почувствует себя польщенной, возбуждая желание в мужчине, не достигшем сорокалетия? А в его увлечении невозможно сомневаться. Прерывистое дыхание, блестящая от пота грудь… его уже сотрясала дрожь – предвестник оргазма.

Улыбаясь, Ева откинула голову и отдалась бешеной скачке.

– Господи! – Совершенно обессиленный, Питер откинулся на спину. Сердце колотилось в его груди, как отбойный молоток. Он спал с другими женщинами, более молодыми, но ни одна не могла сравниться с Евой. – Ты невероятная.

Ева выскользнула из постели, завернулась в халат.

– И ты хорош. Очень хорош. Если повезет, к моим годам станешь невероятным.

– Милашка, если я слишком часто буду так трахаться, то просто не доживу до твоих лет. – Он потянулся, как сытый ленивый кот. – Но это была бы короткая и счастливая жизнь.

Ева довольно рассмеялась. Питер, не в пример многим молодым мужчинам, не чувствовал себя обязанным помалкивать о ее возрасте, не приправлял секс ни ложью, ни лестью.

– Не хочешь рассказать мне о своей короткой и счастливой жизни?

Питер закинул руки за голову.

– Ну, я занимаюсь любимым делом. Я хотел стать актером лет с шестнадцати… увлекся сценой еще в школе. В колледже специализировался в драматическом искусстве, чем разбил сердце матери. Она мечтала, что я стану врачом.

Расчесывая волосы, Ева смотрела на Питера в зеркало туалетного столика.

– Я бы сказала, что у тебя руки хирурга. Питер усмехнулся.

– Да, но я терпеть не могу кровь. И совершенно не умею играть в гольф.

Ева отложила щетку и стала наносить крем под глаза. Дробь дождя, голос Питера действовали на нее изумительно умиротворяюще.

– Итак, отмахнувшись от медицины, ты приехал в Голливуд.

– В двадцать два года. Поголодал немного, снялся в паре реклам. – Силы возвращались, и Питер приподнялся – Ты случайно не видела, как я расхваливал «Кранч Гранолу»?

Их смеющиеся глаза встретились в зеркале.

– Боюсь, что упустила.

Он взял с тумбочки одну из ее сигарет, закурил.

– Потрясающий ролик. Остроумный, стильный. А это были всего лишь овсяные хлопья с черникой.

Ева подошла к постели, взяла у него сигарету, затянулась.

– Я уверена, что домохозяйки попались на удочку.

– Если честно, у этих хлопьев был вкус картона. И раз уж мы заговорили о еде, хочешь, я приготовлю завтрак?

– Ты?

– Ну да. – Питер забрал у нее сигарету и затянулся сам. – До рекламы я подрабатывал поваром.

– Ты предлагаешь мне яичницу с беконом?

– Может быть… если это поможет сохранить твой интерес.

0-го! Он влюбляется, поняла Ева. Очень мило, очень льстит самолюбию, и в других обстоятельствах она не стала бы ему мешать. Но… необходимо разрядить атмосферу.

– Кажется, я показала, что заинтересована. Питер потянулся к ней и поцеловал в плечо.

– Почему бы нам сначала не принять душ, а потом ты посмотришь, как я готовлю. И у меня появилась еще одна блестящая идея.

– Мы пойдем в кинотеатр.

– В кинотеатр?

– Детка, неужели ты не слышала о кинотеатре! Это такое место, где одни люди сидят и смотрят, как другие люди притворяются другими людьми. Что скажешь, Ева? Мы успеем на утренний сеанс, и я угощу тебя поп-корном.

Она подумала немного. Пожалуй, действительно блестящая идея.

– Я согласна.

Джулия скинула туфли и погрузила ступни в пушистый ковер. Двухкомнатный номер в «Савое» был необыкновенно элегантным, а коридорный – настолько воспитанным, что, внеся ее багаж и дожидаясь чаевых, выглядел виноватым.

Она подошла к окну, надеясь, что вид спокойной реки и городских огней поможет расслабиться. Перелет из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк прошел почти безболезненно… никакого сравнения с мучительными часами над Атлантикой между аэропортами Кеннеди и Хитроу. Вот это был настоящий ад.

Но она выжила. И теперь она в Британии. И остановилась в «Савое». Ее до сих пор удивляло, что она может позволить себе такую изысканную обстановку… Удивление это было приятным, напоминая, что она всего добилась сама.

И все же ей казалось, будто она вошла в чей-то сон. Бархатная темнота, окруженный серебристым сиянием ломтик луны, тени на воде. И так тепло, так блаженно тихо. Зевнув во весь рот, Джулия отвернулась от окна, распаковала только самое необходимое и через двадцать минут видела уже свои собственные сны.

Утром Джулия доехала в такси до Найтсбриджа и расплатилась с шофером, прекрасно понимая, что дает слишком много чаевых… и что никогда не разберется в британской валюте. Образ ее бухгалтера, чуть ли не с пеной у рта проклинающего ее безалаберность, напомнил ей, что надо взять квитанцию, правда, она тут же небрежно сунула эту квитанцию в карман.

Огромный викторианский особняк из красного кирпича, окруженный высокими деревьями, оказался именно таким, как она ожидала. Густые клубы дыма, вырываясь из печных труб, быстро таяли в свинцовом небе.

Хотя за ее спиной со свистом проносились машины, она легко могла представить себе цоканье лошадиных копыт, громыхание экипажей и крики уличных торговцев.

Джулия открыла железную калитку. Мощеная дорожка вела через по-зимнему желтую лужайку к сверкающим белым ступеням и такой же сверкающей белой двери.

Ее замерзшие ладони вдруг вспотели, и она раздраженно перехватила портфель. Невозможно отрицать: она думает о Рори Уинтропе не как о бывшем муже Евы, а как об отце Пола.

Пол в шести тысячах миль отсюда. И злится на нее. И разозлился бы еще больше, если бы знал, что она здесь и собирается взять интервью у его отца не только ради книги.

Джулия нажала кнопку звонка, и горничная открыла дверь почти мгновенно.

– Джулия Саммерс. У меня назначена встреча с мистером Уинтропом.

– Да, мадам. Он ожидает вас. Пожалуйста, проходите. Джулия оказалась в огромном холле. Пол выложен темно-бордовыми и кремовыми мраморными плитами. Высокие потолки, хрустальная люстра. Справа почти дворцовая лестница, слева два кресла в стиле Георга III. На столике красного дерева ваза с китайской розой и небрежно брошенная женская перчатка из тонкой синей кожи.

Джулия прошла вслед за горничной в гостиную, мысленно сравнивая обстановку с гостиной Евы. Если у Евы все кричало о богатстве, то здесь тихо перешептывались наследуемые поколениями деньги и глубокие фамильные корни.

– Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, мисс Саммерс. Я доложу мистеру Уинтропу.

– Благодарю вас.

Горничная почти бесшумно вышла из комнаты, закрыв за собой массивные двери. Оставшись одна, Джулия подошла к камину, протянула руки к огню. Дым приятно пах яблоками, напоминая ей о собственном очаге в Коннектикуте. Она расслабилась.

На каминной полке громоздились старые фотографии в витиеватых и тщательно отполированных серебряных рамках. Джулия представила, как ругаются горничные, оттирая все эти завитки, и улыбнулась суровым лицам предков человека, к которому приехала.

На одной из черно-белых фотографий она узнала самого Рори Уинтропа. Черный цилиндр, высокий накрахмаленный воротник. Фильм назывался «Убийства Делани», где Рори с чуть заметной иронией играл неуловимого психопата-убийцу.

Джулия не удержалась и сняла с полки следующую фотографию. Пол. Хотя мальчику на портрете было не больше двенадцати, она была уверена, что это Пол… явно недовольный тем, что его запихнули в костюм, да еще придушили галстуком.

Более светлые и более непослушные волосы. Глаза те же самые. Странно, что даже в детстве у него были такие серьезные взрослые глаза.

– Пугливый мальчишка, не так ли?

Джулия обернулась. Она так увлеклась, что не слышала, как вошел Рори Уинтроп. Он стоял, сунув одну руку в карман светло-серых слаксов, и улыбался ей обаятельной и хитроватой улыбкой. Густые темно-каштановые волосы с легкой сединой на висках зачесаны назад. Моложавое лицо, подтянутая фигура. Рори скорее можно было принять не за отца, а за старшего брата Пола. Ясно, что он сохраняет молодость благодаря не только пластической хирургии, но и обязательным еженедельным массажам лица и маскам из морских водорослей.