Леди-послушница - Вилар Симона. Страница 4

– Что скажешь, Эдмунд? – оглянулся к спутнику Хорса.

Юноша машинально сдерживал свою почувствовавшую близкое жилье лошадь и улыбался счастливой, немного глуповатой улыбкой.

Хорса насмешливо хмыкнул, стягивая у горла края войлочного капюшона. Был он мужчиной в летах; выправка и легкость движений говорили о том, что это человек сильный и ловкий, но избороздившие лицо морщины выдавали характер суровый, самоуверенный и решительный. Чисто выбритый подбородок Хорсы надменно выступал вперед, от уголка тонких губ шел небольшой шрам, стягивая их немного вниз и придавая лицу брюзгливое выражение. На замок он поглядывал едва ли не враждебно.

– Отвечайте, Этелинг [5]. Я жду.

Юноша наконец повернулся.

– О, благородный Хорса! Что тут можно сказать? Гронвуд прекрасен. Он достоин быть даже резиденцией королей…

– Потомком коих ты и являешься, Эдмунд, – внушительно заметил Хорса.

С простодушной, доверчивой улыбкой молодой человек обратил к спутнику румяное от мороза, пухлое лицо. Эдмунд был юношей рослым, внушительным на вид, да и меч носил на бедре как заправский воин, однако проступало в нем и нечто детское – кудрявый русый чубчик, топорщившийся из-под шапочки, ямочки на пухлых щеках, широко раскрытые голубые глаза немного навыкате. На первый взгляд он казался обычным увальнем, но тем не менее происходил из благородной семьи, был потомком старой англосаксонской династии, правившей в Англии до того, как ее подчинил себе Вильгельм I Нормандский [6].

– Мы поедем в Гронвуд прямо сейчас? – радостно спросил Эдмунд.

Хорса чуть прищурился.

– Вижу, ты загорелся мыслью овладеть Гронвудом. И больше не ноешь, чтобы мы ехали в церковь освящать свечи.

Улыбка застыла на губах молодого человека.

– Видит Бог, я и сейчас считаю, что напрасно мы не посетили службу на Сретение [7]. Но… раз уж мы здесь… Ведь в Гронвуде наверняка имеется часовня, где бы мы могли преклонить колени.

Хорса подавил невольный вздох, его искривленный шрамом уголок рта сильнее опустился в презрительной гримасе. Увы, не о таком соратнике он мечтал. Он прочил Эдмунду, ни много ни мало, корону Англии или хотя бы власть над ее восточными областями, а тот вырос святошей, которому бы не меч у пояса носить, а монашеский клобук и четки. Однако что есть, то есть.

– Нет, Эдмунд. Сейчас в Гронвуде слишком много гостей, а нам нужно, чтобы, когда мы явимся сватать баронскую дочь, там не крутилось никого из ее воздыхателей. Но скоро пост, барон Эдгар чтит его, и гости вынуждены будут разъехаться. Вот тогда-то я и явлюсь… Мы то есть.

– Благородный Хорса, – нерешительно начал Эдмунд, который отчасти побаивался своего раздражительного покровителя. – Разве принято приезжать со сватовством во дни поста?

Хорса хотел ответить резко, но закашлялся под порывом морозного ветра, да так, что даже слезы выступили. А отдышавшись, сказал довольно миролюбиво:

– Сначала ты откладывал сватовство из-за Святок, теперь из-за поста! Но пока у нас не было все готово, я соглашался идти у тебя на поводу. Теперь же время настало, мы вошли в силу и не можем упустить свой шанс. Нам нужен Гронвуд и богатство его хозяина! А тебе, мой принц, время жениться. Двадцать четыре года – самый возраст. И леди Милдрэд для тебя как раз то, что надо. В ней, как и в тебе, течет кровь саксонских королей – вы выступите законными претендентами на трон Англии, пока эти наследники Генриха I – Стефан и Матильда – грызутся за корону, как голодные псы за кость. А приданое Милдрэд… Ее отец очень богат. Золота у него столько, что он без труда может нанять целую армию. Ты же будешь доволен невестой. О ней давно идет молва как о самой прекрасной леди в Англии.

Юноша вновь заулыбался – смущенно и радостно.

– Матушка тоже говорила, что мне пора жениться.

– Вот-вот. И уж если мы решили остановить выбор на леди Милдрэд, то должны успеть просватать ее первыми. В начале февраля как раз заканчивается срок ее траура по погибшему в Святой земле жениху, она снимет черные одежды, и ты должен первым просить ее руки. Но если замешкаешься… Поверь, желающих получить такую выгодную невесту найдется более чем достаточно. Недаром все эти нормандские щеголи так и вьются подле нее.

– Но не откажут ли мне? – робко заметил юноша.

– Барон не посмеет! – Хорса засмеялся сухим лающим смехом.

Пока они разговаривали, солнце почти скрылось, небо заволокло лиловой мглой.

– Вот что, Эдмунд, мы не будем возвращаться в мою усадьбу. И стемнело, и мороз жесток. Давай спустимся в городок и переночуем на постоялом дворе.

– Но ведь вы говорили, что нам не стоит открываться до срока?

– Соображаешь, парень. Да, в свое время я был известной личностью здесь, в Норфолке [8]. Однако много зим миновало с тех пор, как я покинул эти края. Кто теперь тут узнает тана [9] из усадьбы Фелинг? Даже говор у меня стал не здешний… Ха! Некогда я носил бороду и гриву до лопаток, теперь же выбрит, как норманн, а волосы… Где они?

И он сорвал капюшон, обнажая абсолютно лысую, правильной формы голову.

– Едем!

В городок они въехали, когда совсем стемнело. Там, откуда Эдмунд был родом, уже много лет шла война и появление в ночи двоих вооруженных всадников вызвало бы переполох. Не так было здесь: то ли местные жители чувствовали себя в безопасности под защитой замка, то ли война на западе Англии никак не сказалась на ее восточных графствах, однако, кроме двоих-троих запоздалых гуляк, появление незнакомцев никого не заинтересовало.

Эдмунд ехал за Хорсой, глазея по сторонам. Здесь строили добротные дома, со светлой штукатуркой и темными полосами выступающих балок, а не просто крытые мазанки, как в западных графствах, где их в любой момент могут разрушить, сжечь, так что придется возводить новые. Да и в целом городок выглядел чистым, приветливым и спокойным. А запахи!.. Отовсюду доносился аромат сладкого теста – хозяйки пекли традиционные на Сретение блины. У проголодавшегося в пути Эдмунда даже живот свело, а при одной только мысли о вечерней трапезе рот наполнился слюной.

Постоялый двор, на который указал Хорса, оказался крепким, внушительным строением, не то что какая-то корчма у дороги. К гостям тут же заторопился служка, готовый принять лошадей.

– Я прослежу, как их устроят на конюшне, – спешиваясь, сказал Хорса, – а ты, парень, иди распорядись насчет комнаты и ужина.

Эдмунд повиновался, хотя и подумал, что вот опять тан Хорса обустраивается за его счет. Ибо Хорса, этот борец за права и свободы саксов, столько лет воевавший на стороне шотландцев против англо-нормандских баронов, по сути остался бродягой, а его усадьба здесь, в Норфолке, оказалась одной из самых убогих, какие приходилось видеть Эдмунду. И все же Хорса прочил ему возвышение, власть и почет, обещал просватать одну из первых невест Англии и отдать лучший замок в королевстве. Вспомнив об этом, Эдмунд задержался на пороге и еще раз оглянулся туда, где над крышами домов уходили ввысь мощные башни Гронвуд-Кастла. Стать владельцем подобной цитадели… мечта!

Ему пришло на память, как тихо и мирно он жил в усадьбе Мервелл, разводил овец, свиней, занимался пахотой, торговал оловом из своих рудников. Жизнь была сытая и спокойная, Эдмунд ни в чем не нуждался и ни на что не претендовал. Конечно, его отцом и впрямь был знаменитый Эдгар по прозвищу Этелинг [10], всю жизнь воевавший с английскими королями за свои наследственные права. Однако постепенно отец растерял своих покровителей, и прозябать бы ему изгоем на чужбине, если бы его главный враг, король Генрих Боклерк, не сжалился над ним и не подарил ему манор Мервелл близ города Эксетера. Эдгару Этелингу тогда было уже под семьдесят, что, однако, не помешало ему жениться и произвести на свет сына Эдмунда. И хотя отец вскоре умер и Эдмунд его по сути не помнил, он продолжал жить в Мервелле с матушкой, стал поместным рыцарем и почти не вспоминал, что и в его жилах течет королевская кровь. Но вот в его жизнь вихрем ворвался неугомонный Хорса, смутил, увлек, обнадежил. Сказал, что Эдмунду надо отправляться в Восточную Англию, где найдутся сильные таны, способные поддержать права сына Этелинга. И еще там есть человек, который сможет своим золотом купить для него войска, – лорд Эдгар Гронвудский, один из могущественнейших вельмож Англии. Он поможет Эдмунду, если тот обручится с его единственной дочерью и наследницей, и Хорса уверял, что у него есть возможность добиться этого брака.