Начало - Леусс Линда Е.. Страница 120

- Надеюсь, только хорошее? – крикнула та в ответ, мы рассмеялись. А потом к столику подошел Данте с Аль и мое настроение резко испортилось.

Я с трудом выносила присутствие этого красавчика на съемочной площадке и совершенно не горела желанием проводить в его обществе свое свободное время. Мне следовало догадаться, что Аль тоже будет на этой вечернике и пригласит Данте, с досадой подумала я, сразу вспомнив детские годы, когда мои старшие сестры делали что-нибудь мне на зло, а потом с удовлетворенными улыбками наблюдали мою реакцию. Наверняка, в отличии от моих вредных сестер, Аль не хотела меня дразнить и пригласила Данте исключительно ради собственного удовольствия. Мне же оставалось только не обращать на его присутствие  внимания. Ну не уходить же из-за него, в самом деле! Это бы выглядело неприлично, демонстративно и довольно глупо с моей стороны.

Моя антипатия к Данте проявилась с самого начала нашей совместной работы над фильмом, и тогда же я для себя выбрала оптимальную модель отношения к нему – вежливое игнорирование. Пока, за  исключением нескольких инцидентов, тактика себя оправдывала, и между нами не возникало особых трений. Но коротать вечер в его компании – это уже слишком! Я с трудом подавила досаду на Аль, которая пригласила Данте, и поспешила придать своему лицу привычное безразлично-вежливое выражение.

Аль понравилась мне сразу, еще в Лондоне, когда она села рядом со мной с восторгом глядя на Данте. Вопреки своим принципам не лезть в чужие дела, я не смогла удержаться и не заговорить с ней. Было в ней что-то необычное, но самое главное, она была слишком хороша для Данте. Бедная девочка влюбилась в нашего красавца и не замечала, что он представляет из себя на самом деле. Скольких таких влюбленных дурочек я перевидала за время работы с ним и не сосчитать! Обычно я к ним относилась, как к некоей неизбежной данности с налетом сожаления и некоторой брезгливости, искренне недоумевая, как можно впадать в подобный щенячий восторг во взрослом возрасте. В Аль же было нечто, отличавшее ее от поклонниц Данте. Она смотрела  на него без того слепого обожания, которое он привык видеть в глазах тех, которые были до нее. Аль смотрела на него с любовью, но в то же время сохраняя чувство собственного достоинства, не вознося его на пьедестал только потому, что он известный актер и привлекательный мужчина. Ее внешность сразу произвела на меня сильное впечатление, девушка была неописуемо красива, ее лицо и фигура были идеальными, а держалась она с отрешенным спокойствием и благородством уверенной в себе красивой женщины. Мне не доводилось видеть таких красавиц до знакомства с Аль, мои коллеги окидывали новую поклонницу Данте откровенно завистливыми взглядами, а мне почему-то стало ее жалко.

Благодаря знакомству с Аль, я встретилась с Драком. В момент нашей первой встречи он больше напоминал грозовую тучу, которая вот-вот разразится громами и молниями. Сурово нахмуренные брови, сердитый взгляд, скрещенные на груди руки при его двухметровом росте и фигуре атлета не сулили ничего хорошего, тому, кто рискнул бы попасть ему под горячую руку. Второй раз за час я нарушила свой принцип невмешательства и вклинилась в разговор. Обращенный на меня яростный взгляд меня не испугал, наоборот, парень мне понравился. Все наши последующие встречи только укрепили меня в моем первом впечатлении. В отличие от других красивых и богатых парней, с которыми я была знакома, Драк не кичился ни своей внешностью, ни богатством, воспринимая их как данность, его физическая мощь не мешала быть обходительным и приятным в общении, и чувствовалась в нем какая-то необычность, непохожесть на других красивых парней, совместимость несовместимых качеств. Драк не пытался произвести на меня впечатление, доказать свою исключительность или использовать один из обычных и безотказных приемов самоуверенных самцов, которые обхаживают понравившуюся женщину с единственной целью затащить в постель, а на следующее утро забыть ее имя.

Будучи актрисой, я невольно примеряла кинематографические образы на реальных людей, это всегда помогало мне систематизировать свои впечатления. Драк не стал исключением. Его кинематографический образ вырисовался практически сразу, буквально после второй встречи. Если бы он принял предложение Билла и согласился сниматься в кино, то наверняка бы добился большого успеха в фильмах про благородных рыцарей или отважных героев, спасающих прекрасных дев и сметающих врагов со своего пути, а поклонниц у него было бы много больше, чем у Данте. В нем чувствовался стержень, подзабытая в наше время мужественность, цельность, этим Драк и отличался от остальных, этим и привлек мое внимание, а не богатством, как подумал Данте. Я вспомнила безобразную сцену, которую мой дорогой коллега устроил в клубе, и меня в который раз передернуло от отвращения. Данте перехватил меня в коридоре около дамской комнаты, оттеснил в сторону подсобного помещения, и неожиданно закатил настоящую бабскую истерику, высказывая невнятные претензии, в чем-то обвиняя и туманно угрожая неприятностями. Его выходка настолько меня обескуражила, что я даже не смогла вовремя его заткнуть, и потому мне пришлось выслушать все, что он хотел мне сказать. Насколько же этот настоящий Данте отличался от себя публичного! На время он забыл о своем безупречном имидже и показал свое истинное лицо. Куда делся привычный всем образ романтического героя? Где ослепительная улыбка и отработанное перед зеркалом выражение лица? Куда пропал мягкий тембр голоса и обволакивающие банальности? Его голос срывался на визг, а лексикон приближался к вульгарной матерщине. Обслуживающий персонал с удивлением косился в нашу сторону, снуя по коридору, а Данте стоял и самозабвенно орал что-то оскорбительное и по его мнению очень обидное, я же едва слышала его, глядя на его перекошенное лицо. Синьора Беатриче была бы разочарована. Данте постоянно не оправдывал ее ожиданий, его настоящая натура так и норовила вылезти наружу всякий раз, когда мама-агент ослабляла поводок. Его припадок ярости длился минут десять, потом он выдохся, развернулся  и ушел, оставив после себя ощущение купания в сточной канаве. Я зашла в дамскую комнату и первым делом умылась, щеки и уши горели, а на душе было до того тошно, что я почти решила наплевать на приличия и уехать в гостиницу. Если бы я знала, что Аль пригласит на эту вечеринку Данте, то ни за что бы не пошла, достаточно того, что мне приходится с ним работать! Немного успокоившись, я вернулась за столик, решив не портить настроение всем остальным, уж как-нибудь перетерплю его общество еще несколько часов. К концу вечера Данте продемонстрировал еще несколько сторон своей гнилой натуры и неплохую физическую форму. Не стань он актером, то вполне успешно мог бы заниматься бегом на короткие дистанции по узким переулкам.

Мы не ожидали нападения, переулок хоть и был темным и загаженным, но располагался буквально в ста метрах от освещенной, многолюдной улицы. Откровенно сказать, никто на нас и не нападал. Мужчины с замотанными черным лицами быстро перегородили дорогу, не давая нам двинуться ни вперед, ни назад. Они не говорили и почти не двигались, просто стояли и смотрели на нас сквозь прорези черных масок. Они не тронулись с места, даже когда к нам присоединился Каллар, спрыгнув откуда-то сверху едва нам ни на головы. Если его эффектное появление на кого и произвело впечатление, то только на нас с Аль, я от неожиданности чуть не потеряла сознание, а Аль едва сдержала испуганный крик. Нападавшие же не особо удивились, а его присутствие, по всей вероятности, не мешало их планам. Реальная угроза исходила только от одетого во все черное худого и высокого парня с темными глазами, который вышел из-за их спин и предложил нам с Данте уйти.  Красавец-мужчина без раздумий воспользовался предложением и со скоростью вспугнутого зайца рванул в сторону освещенной улицы, расталкивая по дороге и своих и чужих, а я осталась на месте. Внутри все сжималось от страха, но бросить моих новых знакомых на произвол судьбы я не могла. Парень с презрением посмотрел в спину убегающему Данте и перешел на незнакомый мне язык, обращаясь то к Каллару, то к Аль, то к Эсмириль. Я, вцепившись в руку Аль, холодела от страха, но внимательно прислушивалась к разговору, стараясь уловить хоть какие-то знакомые слова. Несколько слов действительно показались знакомыми, но смысл разговора оставался загадкой. Обращаясь к Каллару, парень в черном произносил что-то похожее на  слово «элв», но я не придала этому особого значения. Ситуация не располагала к воспоминаниям о мифических персонажах, я вообще не понимала чего они от нас хотели. Если бы парень в черном собирался нас ограбить, то не стал бы вести долгие беседы, остальные не притронулись к нам и пальцем, просто стояли в нескольких метрах и молчали. Эти непонятности и пугали больше всего, когда намерения ясны, становится не так страшно. После того как к нам присоединился Драк события стали развиваться стремительно. Я не поняла, что сказал парень в черном, но  Эсмириль начала заваливаться на землю и конвульсивно дергаться, словно у нее начинался эпилептический припадок, а Драк попытался напасть на него. От ужаса я едва понимала, что происходит, до меня не сразу дошло, почему Драк внезапно обмяк и повис на руках мужчин с завязанными лицами, не заметила, откуда в руках парня в черном взялся длинный нож, а удар в живот Драка я видела, как в замедленной съемке. Парень в черном провернул свое оружие в ране и тут мое сознание померкло, милосердно отключая от кошмара происходящего. Все остальные события происходили словно в тумане, подсознание пыталось оградить мой мозг от лавины впечатлений, которые сводили с ума, уверяя, что все происходит не на самом деле и закончится непременно хорошо, но сознание кричало о противоположном, о том, что мы в большой опасности, хорошо все не окончится и вполне возможно станет еще хуже.