Огнедева - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 15

Но и Вольга, стоя в лодье под берегом, смотрел на нее так, будто считал все это сном. Едва понимая, что делает, Дивляна вдруг соскользнула с обрыва и стала ловко спускаться меж кустов, придерживаясь за ветки. В здравом уме даже она, известная егоза и непоседа, никогда не полезла бы по такой крутизне, да еще и над водой, — но голубые Вольгины глаза, его восторженный и зовущий взгляд заставили ее забыть обо всем на свете. Ей хотелось одного: подойти, убедиться, что эта встреча наяву и что он помнит ее.

Видя, что девушка почти катится с обрыва им на головы, Вольга выскочил из лодьи, встал на мелководье и поймал Дивляну, не дав ей слететь в воду. Опираясь на его плечи, она задержалась на крутом спуске, но даже не заметила, что едва не окунулась в холодный весенний Волхов. Руки его были горячими, от широкой груди веяло теплом, и Дивляне было разом и стыдно немного, и весело.

— Ты ли это, Дивомила Домагостевна? — тихо, с недоверием и радостью проговорил Вольга, и даже его «окающий» кривичский говор казался ей полным особого очарования, а от звука его голоса в груди прошла теплая волна.

— Я, — тихо подтвердила Дивляна и про себя пожалела, что поленилась утром перечесать косу и теперь мелкие прядки липли к щекам, — стоит теперь перед Вольгой нечесаная, как кикимора…

— Ну, что у вас там за дела? — спросил Вольга, но в голосе его слышался какой-то другой вопрос, обращенный только к ней одной.

— У нас… русь на нас идет, чуть не пять сотен человек, Вал-город разорили, у нас беженцы оттуда… — ответила Дивляна, но, глядя на ее лицо и слыша голос, никто не догадался бы, что она сообщает такие тревожные и неприятные вести. — Отец войско собирает… На Ильмерь гонцов послал. А вы-то откуда взялись?

— А я… а мы за невестами едем. — Вольга оглянулся на своих спутников и широко, белозубо улыбнулся. — Видали мы осенью, до чего ладожские невесты хороши, тогда обещали, что приедем, — вот и едем.

— Так за невестами на Купалу ездят. — Дивляна лукаво улыбнулась в ответ, и сердце заходилось от счастья, так что дыхание перехватило. По глазам Вольги было ясно, что он-то ехал за одной-единственной невестой — за ней, Дивляной. Все-таки не глупостями, как уверял братец Велем, оказались ее мечты и надежды, и все теперь вокруг казалось ей одето ярким светом, будто для нее одной вставало над миром какое-то особое солнце. — Не рановато ли снарядились?

— Так ведь Красная Горка вот-вот. Мог ли я до Купалы ждать — а вдруг еще на Ярилу Сильного лучшую-то невесту уведет кто? Нет, я бы теперь всем парням сказал: моя эта, а кому не по нраву — выходи! — Вольга резко мотнул головой, приглашая на бой возможных соперников, и Дивляна счастливо засмеялась. — А ты мне прямо по дороге встретилась… — тихо добавил он. — До сих пор не верю, что наяву…

— Нас отец в Дубовик отослал от беды подальше, а если дед Хотимыч надумает на Ильмерь ехать, то велел с ним.

— И правильно, — согласился Вольга. — Коли русь идет, нечего вам там делать. Эх, знать бы, взял бы с собой людей побольше. А то самых близких только товарищей собрал, дружину мою молодую, неженатую, с кем мы зимой лисиц-куниц били… Ну, даст Перун, и так русь разобьем.

— Ты будешь с русью биться?

— А то как же?

Вольга обернулся к своим людям:

— Что, ребята, побьем русь?

— Побьем! Еще как побьем! — дружно закричали они в ответ.

С этими парнями Вольга каждую зиму уходил жить в лес, на заимку, и там парни кормились охотой — чтобы не обременять домочадцев в голодное зимнее время — и добывали меха, которые весной продавали варяжским гостям. Понятное дело, что долгими зимними вечерами на заимке, в душной дымной избе, слушая вой пурги за крошечным окошком, Вольга не мог найти лучшего занятия, чем вспоминать сытую осень, веселую сестрину свадьбу, а заодно мечтать о том, как, может быть, наступившим летом он раздобудет себе жену. Ту, с пышными рыжими волосами, серыми глазами, задорную, яркую, как искорка, знатного рода, настоящую пару для него, будущего плесковского, князя! И понятно, что у восемнадцатилетнего парня, едва закончилась зима, не достало терпения дождаться Купалы.

— Вольга, отвези меня назад в Ладогу! — вдруг взмолилась девушка.

Случилось то, о чем Дивляна мечтала долгими вечерами осенью и зимой, пока сидела на длинной лавке среди прочих девиц и пряла кудель под тягучие песни и разговоры — она снова встретила Вольгу! И не было сил так скоро вновь с ним расстаться! Отпустить его туда, куда вот-вот придет русь! Туда, где оставались отец, мать и братья.

— Я воротиться хочу! — заявила она и почувствовала, как на душе разом полегчало. Все-таки она с самого начала не хотела ехать. — Отвези меня назад!

— Не боишься? — Вольга улыбнулся.

— Не боюсь! — Дивляна глянула ему в глаза. Сейчас ей ничего не было страшно. — Никто не боится, а я хуже всех? Да и что будет? Неужели отец с какими-то вшивыми свеями не справится? И ты ведь с ним будешь! А там и матушка наша с Никаней. Она же… — Дивляна прикусила язык, поскольку о родах, во избежание сглаза, говорить не следовало, особенно чужим людям. — В общем, в дорогу ей нельзя. И мать с ней осталась. А нас выставили. А я не хочу на Ильмерь, я с вами быть хочу.

— Ну, поехали! — решился Вольга и снова улыбнулся. — Твоя правда: что нам какие-то свей! Видали мы их… на краде дубовой, под камнем горючим!

Дивляна радостно взвизгнула, подпрыгнула, даже хотела поцеловать его в щеку, но не посмела. Вольга подхватил ее и пересадил в лодью, запрыгнул сам, и его товарищи взялись за весла.

— Эй, куда повез? — Войнята с берега замахал руками. — А вот я брату скажу — плесковские девку украли!

— Я сам скажу! — успокоил его Вольга и прощально помахал рукой. — Я воеводу-то Домагостя раньше тебя, отец, увижу!

Смеясь, Дивляна пробралась между гребцами и поклажей и устроилась на бочонке. Вольга сел рядом на мешок. Дивляна, веселая, вбудораженная и немного смущенная, оправляла на себе кожух и плащ, засовывала под платок выбившиеся из косы пряди и жалела, что не расчесалась. Но Вольге это было все равно, она и так ему нравилась. По веселому блеску его голубых глаз Дивляна поняла, что он рад ее видеть, что он взял ее с собой именно потому, что хочет быть с ней рядом, и это еще больше радовало и смущало девушку. Она хотела о чем-нибудь поговорить с Вольгой, но не находила слов, однако и так было хорошо. У них еще будет время поговорить, теперь у них все будет — почему-то верилось, что в самом ближайшем будущем ее ждет что-то очень большое и хорошее. Дивляна любовалась проплывающими мимо берегами, одетыми первой весенней зеленью, и думала о том, как необычайно хороши березки в нежной дымке, ольха и ивы над водой; словно впервые она заметила, как буйно свежие стрелки молодой травы лезут сквозь жухлый серый покров прошлогодней, и душу вдруг заполнило радостное осознание: пришла весна! Она пришла, богиня Леля, принесла весну, свет, тепло и… любовь! Это будет ее, Дивляны, настоящая весна, когда она расцветет, будто сама Леля, и наконец найдет свое счастье — навсегда! При каждом взгляде на Вольгу ее пробирала теплая дрожь. Парень казался ей очень красивым — смуглый от густого загара, не выцветшего за зиму, с темно-русыми буйными волосами, чернобровый, с белыми зубами, он весь излучал молодецкую удаль, бесшабашность и задор. Мелькнул на берегу молодой крепкий дуб, не частый житель северных лесов, еще не одевшийся новой листвой, и он снова напомнил ей Вольгу — такого же крепкого, полного свежих сил.

— Ну, еще какие у вас новости? — расспрашивал он по пути.

— Варяги к нам уже приехали — Вестмар Лис, не знаешь его? Рыжий такой, ну, то есть сам не рыжий, а кожух безрукавный носит лисий.

— Вроде видел, заходил как-то в наше озеро такой. А чем торгует?

— Мечи привез, это не я, а отец с братьями видели. Полонянок привез, да много, десятка три!

— Красивые?

— Да куда там! — Дивляна махнула рукой. — Тощие, грязные, волосы у всех обрезаны, Велем поначалу думал — все вдовы.