Признания повесы - Хокинс Карен. Страница 11

Двадцать минут спустя Верена держала в руках хрустящий банковский чек. Она задумчиво разглядывала небрежную подпись. Брэндон Сент-Джон. До сегодняшнего дня она знала о нем очень мало, за исключением того, что он сеял волнение в рядах женской половины света – замужней женской половины. Говорили, что он мастер обольщения.

Теперь Верена знала, откуда у него такая репутация – он действительно умел заставить женщину почувствовать свою неповторимость, особенность. Его губы источали сексуальность, она светилась в его глазах, передавалась через жар его кожи. Только что они разговаривали, а в следующий момент... Она закрыла глаза, заново переживая прикосновение его губ к своим губам. Это был даже не поцелуй. Сент-Джон поставил на ней клеймо.

Она глубоко вздохнула, потирая ладонь. На ней остался отпечаток знаменитого кольца-талисмана. Правда, сейчас он уже исчез, но это место до сих пор было теплым, кожу немного покалывало. Верена сжала ладонь, оберегая это место.

В комнату вошел Джеймс, его карие глаза горели любопытством.

– Гербертс сказал, что сегодня утром у тебя был гость.

Она кивнула:

– Брэндон Сент-Джон.

– Что ему было нужно?

– Купить мою помощь.

Он поднял брови:

– В чем?

– Его брат, мистер Чейз Сент-Джон, проявил ко мне неподобающий интерес. Мистер Сент-Джон не знал, но я уже порвала с его братом два дня назад.

– Так! – Джеймс подошел к окну и слегка отодвинул штору. – Гербертс сказал, что у этого человека отличные лошади и очень красивое пальто.

– Он богат до неприличия. Поэтому и пытался купить мое содействие.

Взгляд Джеймса просветлел.

– И сколько он тебе предложил?

Он подперла щеку ладонью.

– Пять тысяч фунтов.

С округлившимися глазами Джеймс отпустил штору.

– Пять... Боже! Это же целое состояние, и я... – Он посмотрел на сестру и застонал. – Ты их не возьмешь. Не говори ни слова! Я этого не вынесу. Ну почему, почему его брат влюбился в тебя, а не в меня? Я бы с радостью взял деньги и...

– Я не прикоснусь к ним и палкой. Неужели ты не понимаешь, Джеймс? Если я приму этот чек, я признаю, что меня можно купить. А я стою гораздо больше пяти тысяч фунтов.

Он со стоном закрыл лицо руками.

– Ты считаешь меня ненормальной, – улыбнулась она. Убрав руки, он криво усмехнулся:

– Нет. Слишком чистой, чтобы носить фамилию Ланздаун.

– Это неправда. Я хочу сохранить эти деньги. Правда. Просто я... – Она беспомощно взмахнула руками, чек затрепетал. – Я не могу.

– Гордость, – сказал Джеймс, печально качая головой. – Ты же знаешь, что это грех. Один из семи смертных грехов.

– Если ты хочешь узнать все о гордыне, спроси Сент-Джонов. По сравнению с их гордыней моя крохотная гордость просто ничто.

– В это трудно поверить, – отозвался Джеймс. Верена полоснула его взглядом, он усмехнулся. – Только не ешь меня! Я просто дразню тебя, и ты это знаешь. Если ты не пообещаешь выиграть для меня деньги в игорном доме, я немедленно приду в неописуемую ярость. – Подойдя к сестре, он обнял ее за шею, поцеловал в лоб и, усмехаясь, уселся в кресло. – Перестань испепелять меня гневными взглядами и расскажи о великом Брэндоне Сент-Джоне. Он действительно столь впечатляющ, как гласит молва?

Впечатляющ? Брэндон Сент-Джон был слишком красив для спокойствия Верены. Она откашлялась.

– Он довольно высокий, густые черные волосы и очень синие глаза. – «А еще он умеет целовать до потери сознания».

Джеймс прищурился: – И?

– И что? – спросила она, почувствовав, как вдруг запылали щеки. – Это все.

Хмыкнув, Джеймс проницательно посмотрел на нее:

– Понятно. Что ты собираешься сделать с чеком?

Она задумалась, наклонив голову набок.

– Например, вставить его в рамку и повесить для всеобщего обозрения. – Она прошла по комнате и приложила чек к стене рядом с зеркалом, висевшим над каминной полкой. – Вот здесь. Чтобы всем бросался в глаза.

– Ты этого не сделаешь!

– Или, возможно... – Она подошла к окну. – Я могу подвесить его здесь, чтобы свет падал на подпись Сент-Джона, не говоря уже о том, что чек будет виден снизу, с улицы.

– Ты напрашиваешься на скандал. Она пожала плечами.

– И что? Я не принадлежу к высшему обществу, так что мне все равно.

– Но Брэндон Сент-Джон принадлежит. Ты хочешь унизить его.

– Я хочу преподать ему урок. Он чрезвычайно в нем нуждается.

Джеймс неуверенно рассмеялся:

– Да будет тебе, Верена! Я начинаю жалеть этого человека.

– Его стоит пожалеть. Я намерена поставить его на колени. – Славная картинка, что и говорить, – Брэндон Сент-Джон, стоящий на коленях и умоляющий ее... о чем? Чтобы она снова его поцеловала? – Хм. Может, мне устроить званый ужин в честь неслыханной щедрости Сент-Джона? Смешно будет, если все узнают о его сегодняшнем визите. Забавная выйдет история.

Он усмехнулся:

– Будь осторожна, дразня Сент-Джона, иначе навлечешь на себя гнев всей его семьи.

– Уже навлекла. Но это... – Она пропустила чек между пальцев и улыбнулась, представляя лицо Брэндона Сент-Джона, когда он поймет, что над ним посмеялись.

Высшее общество благоволит к некоторым представителям полусвета. Если она пригласит нужных людей, слух распространится очень быстро.

– Мой очередной званый вечер состоится в следующий вторник. Я приглашу десять – двенадцать человек. Самых болтливых.

– Праздник сплетен. – Джеймс окинул ее проницательным взглядом. – Сент-Джон точно ничего больше не сделал, что ты так разошлась? Только предложил деньги? Ты жаждешь мести, как оскорбленная женщина?

– Меня ни разу в жизни не оскорбляли. Насмехались – да, и считали женщиной «такого типа». Но никогда не оскорбляли.

Джеймс поднял брови:

– А помнишь, тебе тогда было десять лет, и ты решила, что я стащил твои новые туфли? Ты забралась в мою комнату и приклеила все мои башмаки к полу.

– Это было много лет назад, – высокомерно заявила Верена. Она давно переросла подобные выходки. Теперь, когда она хотела отомстить, то наносила удар в самое уязвимое место.

Джеймс вскинул бровь:

– Хочешь более поздний пример? А как насчет дня накануне твоей свадьбы с Уэстфортом? Ты обвинила меня в краже двух бутылок довольно дорогого вина, которое ты приберегала...

– Это было не просто вино, а портвейн. И ты действительно его украл. Я нашла пустые бутылки в твоей комнате.

– И страшно мне отомстила.

Она улыбнулась.

– Муравьи. – Один из лучших дней в ее жизни.

Он не улыбнулся.

– Они, знаешь ли, кусаются.

– А вот и нет! Уж точно не так. Это все твое воображение. – Она усмехнулась. – Видел бы ты себя! Бежишь по церковному двору, срывая на ходу штаны на глазах у леди Берлингтон. От ее крика, наверное, и мертвые проснулись бы, хотя, должна заметить, она не отвернулась.

Джеймс ухмыльнулся:

– Знаешь, а она до сих пор мне пишет.

– Меня это не удивляет. Я думала, она тогда прыгнет в пруд следом за тобой.

– Я мог утонуть.

– Только если бы сел. Он был мелкий, как лужа.

Джеймс вздохнул:

– Отец надеялся, что Эндрю укротит твое чувство юмора.

– Что ж, ему это не удалось. Он лишь усилил его. – Верена прижалась щекой к каминной полке и улыбнулась? – Интересно, заявится ли Сент-Джон сюда снова, когда слух о его бесславном визите ко мне разнесется по городу? Очень на это надеюсь.

Джеймс с удивлением посмотрел на нее:

– Тебя послушать, так он тебе даже понравился.

Понравился? Брэндон Сент-Джон ей совсем не понравился. Особенно после того, как запечатлел на ее губах поцелуй. Впрочем, сам по себе поцелуй был приятным. Но до поцелуя Брэндон Сент-Джон вел себя с ней в высшей степени грубо.

– Он высокомерен и властен. Однако его забота о брате выше всяких похвал. – Признав это, Верена испытала некоторую гордость.

– Возможно. Я не из пугливых, ты знаешь, но советую тебе действовать осторожно. Он меняет женщин, как перчатки.