Двенадцатый день Рождества - Мур Маргарет. Страница 17

– Дядюшка самого высокого мнения о вас, – заметила она.

– Вот как? И потому согласился по вашему желанию отвергнуть меня в качестве вашего жениха? – осведомился Майлс.

– Не судите его строго, просто дядя очень любит меня и хочет, чтобы мне было хорошо. Однако, я уверена, к вам он расположен всей душой.

– Я бы предпочел услышать из ваших уст, что расположены ко мне вы.

– Мне казалось, что вы это уже решили за меня, – не без лукавства упрекнула его Жизель.

Однако рыцарь не подхватил шутку, и девушка мысленно устыдила себя. В сердце ее шевельнулась жалость к сэру Майлсу. Если то, что дядюшка говорил о семействе Бакстонов, правда – а усомниться в его искренности у нее не было повода, – жизнь этого блистательного рыцаря не так безоблачна, как она предполагала.

На долю Жизель тоже выпали нелегкие испытания, но Майлс, совершенно очевидно, страдал куда сильнее. И возможно, если она рассматривает супружество как потерю независимости, то он – как приобретение чего-то главного, чего всегда был лишен. Неужели Майлс действительно считает, что она одна способна помочь ему в этом? Дядя говорил, что внимание достойного рыцаря Майлса Бакстона должно льстить ее самолюбию, – что ж, очевидно, он не далек от истины.

Они продолжали ехать в молчании. Время от времени Жизель искоса бросала взгляды на сэра Майлса, размышляя, насколько верно ее предположение. Если так, то становилось ясно, почему он столь настойчиво добивается ее руки.

– Вас тоже посетило задумчивое настроение, сэр Майлс? – спросила она наконец.

Словно очнувшись от невеселых мыслей, рыцарь повернулся к ней и улыбнулся.

– Покорнейше прошу извинить меня за некую рассеянность, миледи. Но уверяю, что я не был занят размышлениями о том, как бы поизощреннее расставить сети и против вашей воли склонить вас к браку. Не настолько я самоуверен.

– Но я так не думаю, милорд…

– Думаете, думаете, – спокойно перебил ее Майлс. – В своей жизни мне доводилось слышать отзывы о себе и похлеще. – Внезапно он криво усмехнулся и добавил: – Честно говоря, сейчас меня занимала тема любви.

Никак не ожидая услышать подобное признание, Жизель вспыхнула.

– Тема любви? Вот как?

– Да. Дело в том, что Елизавета Коутон безнадежно влюблена.

Нахмурившись, Жизель промолчала, стараясь подавить чувство разочарования, которое почему-то охватило ее. В самом деле, с чего бы ей расстраиваться? Во-первых, Бакстона полюбила другая, а значит, надо радоваться, раз она сама… равнодушна к нему. А во-вторых, он откровенен с нею, а такое нужно ценить.

– Не в меня, – выдержав паузу, добавил Майлс.

– Чувства Елизаветы Коутон меня ни в коей мере не интересуют, это не моя печаль, – быстро проговорила Жизель.

Слишком быстро – если судить по пронзительному взгляду, который бросил на нее рыцарь. Он усмехнулся.

– Горе мне! А я надеялся, что вызову в вас ревность.

– Что за глупости! Почему я должна ревновать? Думается, многие женщины находят вас привлекательным…

– Но не вы?

Коварный вопрос. Жизель крепче сжала поводья, но ничего не ответила.

– К несчастью, приданое Елизаветы очень незначительно, – продолжил Майлс, – и потому семья ее избранника не одобряет этот союз.

На лице Жизель появилась гримаса отвращения.

– Какая несправедливость, что счастливое супружество по обоюдному согласию так сильно зависит от наличия денег! – не удержалась она от едкого замечания.

– Без них довольно трудно жить.

Девушка с любопытством посмотрела на него.

– Странно. Вы говорите так, будто судите по собственному опыту, однако, насколько мне известно, ваша семья очень богата.

Майлс снова устремил взгляд вперед, на дорогу.

– Да, мой отец богат, а братья ни в чем не испытывают недостатка. Что же до меня, то тут дела обстоят несколько иначе. Отец подарил мне имение, но поставил условие, что наличные деньги я должен черпать из других источников.

Его серьезный, не лишенный горечи тон тронул сердце девушки. Однако даже в этот момент разум предостерегал ее от опасности. Нельзя, ни в коем случае нельзя поддаваться обаянию Бакстона, иначе ей придется смириться со свадьбой, и тогда она неминуемо утратит свою свободу.

– Из других источников? Таких, как хорошее приданое, например? – ехидно предположила Жизель.

Майлс повернул к ней голову и твердым голосом ответил:

– Да.

– Что ж, после бракосочетания – если таковое состоится – вы получите мои деньги, а я их тут же потеряю, так никогда и не воспользовавшись ими. Сейчас мое состояние контролирует дядя, а потом оно перейдет к моему мужу.

– А вы, конечно, считаете, что будущий супруг не будет прислушиваться к вашему мнению относительно того, как его тратить?

– Полагаю, вы намекаете на то, что намерены предоставить мне такую возможность?

– Именно так, – подтвердил Майлс, и Жизель не услышала в его голосе притворства.

– И все же находите, что дядя поступил… нелепо, разрешив мне право выбора?

– Это другое дело.

– Я так не думаю, – холодно парировала девушка. – Кроме того, я прекрасно знаю, что произойдет в дальнейшем. Сейчас вы щедры и галантны, но после свадьбы станете совершенно другим человеком. Муж моей подруги Сесилии давал ей самые торжественные клятвы. Она писала мне восторженные письма о том, насколько добр и благороден ее жених. О Господи! Как я радовалась за нее, как надеялась, что она будет счастлива!

– Надо ли понимать, что подруга ваша несчастна? – вставил Майлс, когда Жизель умолкла, чтобы перевести дыхание.

– Конечно! Иначе и быть не может. С того дня, как Сесилия вышла замуж, она не дает о себе знать. Ни разу не навестила меня, как я ни звала ее к себе. Я уверена, что муж велит ей сидеть дома. Она непременно приехала бы, ведь мы с нею были как сестры!

– Согласен, есть множество мужчин, которые до свадьбы говорят одно, а после – другое, но я не из их числа, – медленно проговорил Майлс. – Обещаю, что после нашего бракосочетания вы сохраните свободу – в разумных пределах, разумеется.

Жизель вопросительно подняла бровь.

– И пределы эти, полагаю, определять станете вы.

– Естественно. Кто же еще?

В ответ она лишь гневно поджала губы. Слова Бакстона подтвердили ее опасения: он ведет себя почтительно, но только до тех пор, пока священник не соединит их брачными узами. Едва она станет его законной супругой, как окажется запертой от всего мира. А сэр Майлс настолько красив, что, без сомнения, заведет себе любовниц. Нет! Она ни за что не выйдет замуж – ни за Бакстона, ни за кого-либо другого!

– Не желаете ли пустить вашу кобылу в галоп и посмотреть, на что она способна? – прервал ее размышления Майлс.

– Нет, – раздраженно отрезала Жизель. Сейчас она хотела одного – как можно скорее вернуться в замок.

Внезапно рыцарь протянул руку и сильно хлопнул кобылу по крупу. Животное всхрапнуло и сорвалось в галоп, но не дальше по дороге, а, свернув, помчалось в чистое поле, за которым плотной стеной темнел лес. Жизель изо всех сил вцепилась в поводья.

– Что-то напугало лошадь леди Жизель! – крикнул Майлс остальным всадникам, которые настолько увлеклись беззаботной беседой, что не заметили его выходки. – Я ее догоню!

Пришпорив вороного жеребца, Майлс пустился вслед за стремительно удалявшейся Жизель. Будь что будет! – думал он. Надо наконец выяснить отношения. И к чертям уговор о двенадцати рождественских днях!

Каким-то непостижимым образом Жизель удалось придержать кобылу, и та сперва сбавила ход, а потом и вовсе остановилась. Жизель соскользнула на покрытую снегом землю и, прижав руки к груди, тяжело перевела дыхание. Какое счастье, что все обошлось! Ведь на такой скорости она могла наткнуться на сук или вообще вылететь из седла.

Через минуту появился сэр Майлс. На полном скаку он осадил своего коня и спешился.

– Зачем вы это сделали? – вскричала Жизель; щеки ее пылали от возмущения. – Я же могла убиться насмерть!