Голливудские мужья - Коллинз Джеки. Страница 20

Мэннон женился на Мелани-Шанне, чтобы досадить Уитни. Во всяком случае, это была главная причина. Но решение оказалось не из лучших. В результате он оказался с молодой женой на шее, даже не погуляв. Дело осложнялось тем, что Мелани-Шанна была от него без памяти.

– Выпьешь чего-нибудь, милый? – спросила она.

– Почему в конце каждого предложения у тебя обязательно торчит «милый»? – проворчал он.

– Извини, ми… дорогой. Само по себе выскакивает.

– Так следи, чтобы не выскакивало. – Предупредил он ее. – Ты же не танцовщица из дешевого бара.

Она отвернулась, потому что на ее глаза навернулись слезы. Что она делает не так? Вот уже несколько месяцев он не может найти для нее доброго слова. Когда они только познакомились, он был таким добрым и любящим, настоящим сказочным принцем. Он и понятия не имел, что у нее на стене не одни год висела его фотография – после фильма «Сладкая месть». Мэннон Кейбл всегда был ее любимым киноактером.

И вот она миссис Мэннон Кейбл, но ни он, ни она не стали от этого счастливее.

Она молча налила в стакан шотландское виски, добавила несколько кубиков льда и протянула ему.

Он проглотил напиток в два глотка.

– Ну что, пора ехать, – сказал он мрачно и направился к двери. – Только имей в виду, засиживаться там допоздна я не желаю.

– Я тоже, – согласилась она, идя за ним. Сегодня она хотела приехать домой пораньше. Потому что намеревалась объявить ему о том, что они ждут ребенка.

14

– Как насчет вечеринки? – спросила Хевен у Эдди по телефону.

Он засмеялся гаденьким смешком.

– Я думал, мы сегодня днем уже навечерялись.

– Ох, навечерялись. – Она хихикнула.

– Блеск, да?

– Выше крыши.

– Как насчет повторить?

Она помолчала.

– Я не такую вечеринку имею в виду.

– А-а, – понял Эдди. – Эти приемы на открытом воздухе на нюх не выношу. Кругом шляются чьи-то дети, а в дом тебя не приглашают, ты как бы второго сорта…

– Эта вечеринка без дураков, – перебила она. – Как полагается в Беверли-Хиллс, с кинозвездами, с клевой жратвой, наверняка группа какая-нибудь бацать будет.

– Со жратвой? – переспросил Эдди. – С настоящей жратвой?

– Надеюсь.

– А кто нас пригласил? – спросил он подозрительно.

– Тебя – никто, – сообщила она едко. – Просто я могу взять тебя с собой, – подколола она. – Если, конечно, захочу, и если твоя тачка перевезет нас на ту сторону.

– Кто закатывает прием?

– Моя мамуля наконец-то вспомнила, что я жива.

– Силвер Андерсон?

– С Линдой Эванс в родстве не состою, недоумок. На мгновение наступила тишина – Эдди переваривал полученную информацию. Наконец, спросил:

– Что мне надеть?

– Что хочешь, – бросила она беспечно, намереваясь произвести фурор в своем микроплатье из красной кожи и длиннющем плаще, который она только что купила на свои кровные, заработанные на собственных песенках.

– А сама-то идти хочешь? – поинтересовался Эдди, вспомнив о ее отношениях со знаменитой матерью.

– Не знаю, – буркнула она, на миг засомневавшись. – Вообще-то почему нет? Все-таки я ее дочь.

– Угу… ну так пойдем, – заключил он.

– Мм… сама не знаю. Она уже раздумала.

– Ладно, малыш, не дури. Пойдем. Вставим им фитиля.

– Может и вставим. Я потом звякну.

Он хотел заспорить, но она уже повесила трубку. Ей нравилось подначивать Эдди. Тем более теперь. Черт его знает, хочет она идти к матери на эту дурацкую вечеринку или нет. С одной стороны, клево – поглазеть на всю эту голливудскую шатию. С другой стороны – кого уж там особенно видеть? Роб Лоув и Шон Пенн не такие дураки, чтобы тащиться к Силвер. Ну, соберется куча старых пердунов, великое дело.

Будто зная, что может помочь ей принять решение, в дверях ее комнаты появился дедушка, Джордж. Высокий, худощавый, густая грива седых волос, на лице с глубокими морщинками – выражение вечной озабоченности. Он не был похож на Силвер и никак не напоминал Джека. Эдакий слегка помешанный профессор. Хевен его очень любила. Дед был блеск, лучше не придумаешь. Самое главное – он не приставал к ней, не пытался ее учить.

– Будешь ужинать дома, дорогая? – спросил он, вертя в руках очки, болтавшиеся вокруг шеи на голубом шнурке.

– Скорее всего нет, дедуля.

– Ну и прекрасно, – рассеянно заметил он. – Значит, миссис Гантер я могу отпустить.

Во это точно, пусть катится. Миссис Гантер вела их хозяйство, готовила, совала нос, куда не просят, и сидела у Хевен в печенках.

– Я и сам на ужин отвлекаться не буду, – добавил Джордж, погруженный в свои мысли. – Весь вечер просижу у себя в кабинете. – Взгляд его зацепился за висевший на шкафу плакат с изображением полуобнаженного Стинга. – А ты куда собралась? – спросил он.

– Проветриться с Эдди, – ответила она, принимая решение – так тому и быть, почтим своим присутствием эту вечеринку. А почему нет, в конце концов? – Побалдеем немножко.

– Комендантский час в двенадцать, – напомнил Джордж.

– Конечно, дедуля, – согласилась Хевен – даже если она вернется в четыре утра, он не заметит. Заберется в свой кабинет, его оттуда ничем не выманишь. Да и не помнит ни о чем, кроме работы. Уж никак не о времени.

О приеме у Силвер она решил умолчать. Он только расстроится, начнет ее отговаривать. Со своей знаменитой доченькой Джордж не разговаривал. Последние тридцать лет.

Н-да… Она его совсем не винит. Может, и ей с матерью разговаривать не стоит. Ведь ее для Силвер будто и не существует. Никогда не позвонит. А уж если в кои веки встретятся, ничего не спросит, как живешь и все такое. Обычно это бывало два раза в год, в «Ла Скале», в присутствии Норы. Не мамаша, а чистая стерва.

Ну и хрен с ней. Чихать она на нее хотела.

Увы, что-то не чихалось.

15

Кларисса Браунинг снимала дом в уединенном местечке в Бенедикт-Каньоне. Хозяином был молодой режиссер, на год уехавший в Европу. Дом был темный, старый, окруженный высокими деревьями и неухоженными площадками. Клариссе нравились неприступность дома, построенные пятьдесят лет назад туалетные комнаты, облицовка из темного дерева и общая атмосфера мрака.

Даже бассейн не был традиционной калифорнийской разновидностью. Никакой «Джакузи». Никакой плавающей мебели, зато вечно наполнен листьями – плохо работал фильтр. Вода всегда ледяная – нагреватель не работал никогда. По ночам выли койоты, прочая мелкая живность шебаршила на старой черепичной крыше. Иногда в бассейн падали змеи и там тонули.

Клариссе доставляло удовольствие разжечь дрова в камине и читать классиков – у нее была обширная коллекция. Ей нравилось облачаться в длинную фланелевую ночную рубашку, попивать горячий какао из кружки и делать вид, что она снова оказалась на восточном побережье.

Вернувшись в субботу со студии раньше обычного, она обнаружила перед домом темно-зеленый «Феррари» Джека Питона. Как здорово! У Джека был свой ключ, он приезжал и уезжал, когда ему было удобно. Ее это вполне устраивало. Никакой работой Кларисса дома не занималась.

Она нашла его в спальне, он сидел и смотрел телевизор. Или нет? При ближайшем рассмотрении оказалось, что он спит.

Минутку она молча наблюдала за ним; странно видеть его таким тихим, таким спокойным. Обычно Джек – это вихрь, сплошное движение. Зеленые глаза всегда во что-то пытливо вглядываются. Крепкое тело собрано, напряжено. В голове все время крутятся какие-то колесики и шестеренки.

Он волновал ее. Волновал всегда.

Когда они встретились впервые, она подумала: похотливый самец с крепкой палкой и ничего больше. Но вскоре она поняла: это далеко не все. Хотя палка у него действительно была крепкая. Джек Питон был человеком энергичным, любознательным, а мозг работал как машина. У него был ясный ум, и свои мысли он умел облекать в слова. Так что смазливым фасадом его достоинства не ограничивались.

Спать они стали почти сразу, хотя ее предупреждали: Джек Питон надолго не задерживается. Но Кларисса Браунинг – случай особый. Ее совершенно не устраивало стать еще одним именем в длинном списке.