Богачи - Паркер Юна-Мари. Страница 30

— Можешь не сомневаться, он будет крепким. Ее отец не допустит развода. Во-первых, он уже вложил в это предприятие кругленькую сумму, а во-вторых, еще одной скандальной истории в своей семье старик не потерпит.

Переговариваясь и похихикивая, девушки принялись рьяно барабанить по клавишам пишущих машинок, чтобы не вызвать гнев шефа своей нерасторопностью.

— Я хочу, чтобы на церемонии присутствовали представители всех крупнейших газет и журналов, — запальчиво набросился Джо на Двайта Блетнера у себя в номере.

— Приглашения разосланы, редакторы получат их завтра утром вместе со списком приглашенных, — ответил Двайт.

— Это хорошо, но есть ли уверенность в том, что они примут приглашения?

Двайт с минуту поразмышлял, а затем с улыбкой ответил:

— От приглашений они, безусловно, не откажутся, но гарантировать, что их отклики будут соответствовать нашим пожеланиям, не может никто. Кроме того, трудно поручиться, что фотографии жениха и невесты появятся на первых полосах. Я имею в виду, что если миссис Тэтчер решит вдруг сделать какое-нибудь важное заявление, или принцесса Диана неожиданно изменит прическу…

— Черт побери! — воскликнул в гневе Джо. — Я притащил вас сюда за три с половиной тысячи миль не для того, чтобы выслушивать жалкие оправдания, а для того, чтобы вы выполняли работу, за которую получаете деньги. К слову сказать, ее может сделать любой мало-мальски разумный молокосос. В конце концов, Морган выходит замуж за английского графа, и его соотечественников не может не интересовать такое важное событие в жизни аристократии. Если свадьба моей дочери не будет иметь достаточный резонанс в прессе, я не знаю, что сделаю! Скажите им, что она по своей пышности не будет уступать королевской, и что я потратил на нее полмиллиона долларов. Против этого они не смогут устоять.

Двайт молча поклонился и вышел из комнаты. Хорошо еще, что Джо не требует от него связаться с премьер-министром и Букингемским дворцом и попросить, чтобы на время торжеств, связанных со свадьбой Морган, все течение политической жизни государства было приостановлено!

Оставшись в одиночестве, Джо погрузился в размышления. Он заблаговременно вывез из Штатов более дюжины журналистов и забронировал им номера в «Савое», в которых по его приказу были оставлены корзины с шампанским и фруктами, а также послания за его подписью, содержащие уведомления о том, что любые их заказы будут внесены на его счет. Джо имел все основания предполагать, что его вложения в американскую прессу окупятся сторицей по возвращении домой. Он уже явственно ощущал аромат банкнот, которые рекой потекут на счета «Квадранта» от восторженных вкладчиков, и воочию видел кривую роста акций корпорации в «Уоллстрит джорнэл». И все это благодаря грамотно построенной рекламной кампании, которая стоит ему целого состояния.

Джо налил себе коньяка и задумался о Морган. Уж больно она дергается из-за здешней прессы. А виноват в этом Гарри, да еще его чертовы родители. Гарри считает, что несколько групповых снимков, сделанных Норманом Паркинсоном или Патриком Литчфилдом, будет вполне достаточно и не предпринимает ничего, чтобы привлечь к себе широкое внимание прессы. Если и дальше так пойдет, Морган утратит весь запал.

До церемонии осталось четыре дня, а забот не убавлялось, хотя Джо сбился с ног, не переставая удивляться тому, что его активность вызывает в окружающих непонятное раздражение и протест. Его чуть не арестовали, когда он заявился в палату лордов в сопровождении Сига и своего телохранителя и потребовал свидания с церемониймейстером. Когда Джо ураганом ворвался в «Анна-бель», где должен был состояться торжественный обед, чтобы просмотреть меню, и спросил шеф-повара, приходилось ли ему обслуживать приемы такого масштаба, он натолкнулся в ответ на такой холодный, уничижительный взгляд, что потом долго пребывал в недоумении о его причине. Он провел беседу с цветочными декораторами, утвердил музыкальный репертуар и даже собрался устроить прослушивание для соборного хора. От инструкции епископу, который должен был совершать обряд, Джо удержало лишь замечание Сига, который предположил, что парень, вероятно, знает свое дело, раз занимает такую должность.

Рут почти безвылазно сидела у себя в номере, терзаясь неразрешимой проблемой — что надеть на свадьбу дочери? Ее ошибка состояла в том, что она привезла с собой десятки нарядов всевозможных цветов и с самой экзотической отделкой: русские соболя, павлиньи перья, золотое шитье. Рут не могла прийти ни к какому решению еще и потому, что не представляла себе, какая погода будет в день свадьбы — от нее следовало ожидать любого подвоха. А раз вопрос о платье оставался открытым, то о выборе драгоценностей можно было и не задумываться. Бедняжке начинало казаться, что ее лучшие бриллианты ужасно смотрятся на красном и золотистом фоне, а среди меха и перьев вообще потеряются и не будут заметны.

В конце концов она решила посоветоваться с Тиффани, а если это не поможет, то пойти прямиком к Норману Хартнелу и выбрать что-нибудь из его коллекции.

Наконец настал долгожданный день. Морган поднялась еще затемно и все утро провела в окружении парикмахера, визажиста и маникюрши. На завтрак она позволила себе лишь кусочек копченой осетрины и бокал шампанского.

Джо и Рут позавтракали в ресторане отеля в компании нескольких близких друзей, причем почтенный миллионер не без удовольствия отметил, что в зале присутствовал кое-кто из высокопоставленных особ, в том числе король Греции Константин. Он с трудом удержался от того, чтобы запросто подойти к столику короля и пригласить его на свадьбу дочери, решив, что это будет выглядеть несколько бестактно.

Тиффани в белом строгом костюме, жакет которого был отделан черной норкой, и в белой шляпе с широкими полями помогала сестре одеваться. Свадебное платье Морган, начиная от глубокого прямоугольного декольте и ниспадающих рукавов и кончая лежащей тяжелыми складками юбкой, заканчивающейся шлейфом, было выдержано в стиле тюдоровской эпохи. Тиффани тщательно изучила историю костюма, прежде чем остановила свой выбор на шелковистом белом бархате, высчитала нужный объем кринолина и сделала отвороты на рукавах, усыпанных мелкими бриллиантами. Отойдя на несколько шагов и внимательно оглядев Морган в ослепительном наряде, Тиффани пришла к выводу, что это одна из лучших ее работ.

Когда пришло время водрузить на ее голову алмазную диадему Ломондов, Морган затрепетала от восторга. Ее золотистые кудри были подобраны в высокую прическу, а диадема поддерживала легкую воздушную вуаль.

Морган взяла в руки букет белых орхидей и осмотрела себя в огромном напольном зеркале. Эффект был сногсшибательным. Морган невольно вспомнила картинку из книги сказок, которую в детстве няня читала ей перед сном. Она выглядела так, что даже Джо остался доволен.

Небольшая площадь вокруг церкви Святой Маргариты, утопающей в зелени Вестминстерского аббатства, была забита толпами доброжелательной и любопытной публики, стремящейся хоть одним глазком взглянуть на пышную свадьбу. Полицейские, большей частью верхом на прекрасных гнедых конях, следили за порядком на площади с добродушной терпимостью, приличествующей случаю, и регулировали движение транспорта возле Биг Бена, парламента и на подъезде к аббатству. Вдоль аллеи тянулась вереница сверкающих «роллс-ройсов» и «бентли», которые останавливались у железных ворот церкви и, высадив шикарно разодетых гостей, не задерживаясь проезжали дальше. Фото- и тележурналисты боролись за удобные места. Суета и всеобщее волнение достигли того предела, которым обычно бывали отмечены бракосочетания членов королевской фамилии.

Внутри церкви гостей рассаживали по местам шаферы в серых костюмах. Колонны, поддерживавшие старинный свод, были украшены цветочными гирляндами, а алтарь утопал в море белых лилий. На фоне мрачных каменных стен церкви модные наряды дам выглядели особенно красочно и празднично. Как только орган возвестил о прибытии невесты и ее отца, словно легкий бриз прошел по рядам гостей и сотни голов как по команде повернулись к входу. Гарри, который уже стоял у алтаря со своим шафером кузеном Эндрю Фландерсом, почувствовал, как тонкая струйка холодного пота потекла у него между лопаток, а руки заледенели от волнения, и взмолился, чтобы эта пытка поскорее закончилась.