Сердечные струны - Пейсли Ребекка. Страница 39

Птица вытянула шею к мисс Фоулер.

— Я лишь экспериментирую со своими чувствами. Сейчас ты девственница, и обещаю, по-прежнему будешь ею, когда закончу.

Роман снова скрючился от смеха, а Теодосия закрыла глаза и сосчитала секунды в попытке сохранить самообладание.

— Мисс Фоулер…

— В жизни не была так шокирована, — сказала мисс Фоулер, сдвинув серебристые брови. Она отодвинула ноги от попугая, довольная, что ее юбки прошуршали по птичьей голове. Напуганный Иоанн Креститель подпрыгнул в воздух, хлопая крыльями, попытался залететь к мисс Фоулер на колени. Действуя автоматически, она подняла руки, чтобы отогнать его, попугай увернулся от ее размахивающих рук и прыгнул на спинку кресла. Почувствовав себя теперь в большей безопасности, наклонился, приблизив клюв к самому уху мисс Фоулер, и произнес:

— Я никогда не видела пенис.

С белым, как мел, лицом мисс Фоулер ухватилась за подлокотники кресла и стиснула их так сильно, что хрустнули суставы.

— Не могу найти в себе силы отказать в удовольствии твоего прикосновения, — продолжал Иоанн Креститель, потираясь головой о ее висок. — Это лишь намек на то, что такое занятия любовью.

Мисс Фоулер вскрикнула.

Со звоном в ушах Теодосия поспешила забрать своего попугая. Держа его под рукой, посмотрела на мисс Фоулер и начала извиняться.

Но Иоанн Креститель еще не закончил высказываться.

— Полагаю, вы ищете телохранителя, мисс Уорт? Немалое время должно быть уделено мужчиной для подготовки женщины к виду его наготы.

Прижав сумочку к своей отвисшей груди, мисс Фоулер соскочила с кресла и едва не упала, торопясь не слышать больше такого непристойного разговора.

Роман не мог сдержаться — хохотал так сильно, что подводило живот.

— Как ты мог? — возмутилась Теодосия. — Только этим утром я повторила важность моих целей, и, тем не менее, ты не обратил никакого внимания на то, что тебе сказано. Напротив, счел допустимым утопить себя в спиртном, и когда вернулся, то сделал все возможное, чтобы испортить собеседование.

И чтобы еще больше усугубить и без того неприятное положение, не предложил мне помощи с этой хлопотливой мисс Фоулер. Зная, что Иоанн Креститель не прекратит своего передразнивания, раз уж начал, сделал все что мог, чтобы ввести его в это состояние болтливости!

Роман наблюдал, как вздымается ее большая, полная грудь.

— Иди сюда, — сказал он голосом, выдававшим его чувственное намерение.

Она осталась там, где стояла, рядом с креслом, на котором сидела мисс Фоулер.

— Сколько виски ты выпил?

— Шестьдесят четыре с половиной бутылки. Теперь иди сюда.

От его издевки и провала задуманных смотрин будущего отца ребенка гнев Теодосии возрос.

— Я покидаю Уайт Крик. — Она удивлялась ярости своего голоса, но видела, что это не произвело впечатления на Романа. Этот нахал растянулся на кровати и закрыл глаза!

— Да, мы отправимся через минуту, — пробормотал он. В голове у него шумело от воздействия виски. — Начинай собирать вещи.

И вскоре раздался храп, отдававшийся по всей комнате. Словно удар топора, ярость поразила ее с такой силой, что она едва не задохнулась.

Через десять минут все ее вещи были упакованы, еще через десять несколько служащих отнесли багаж вниз. Подготовка к отъезду лошади и повозки заняла еще десять минут. Через полчаса после того, как Роман захрапел, Теодосия выехала из города.

Роман проклинал темноту ночи — без луны, освещающей дорогу, нельзя было отыскать следов Теодосии. С раскаянием и дурными предчувствиями, грызущими его изнутри, он продолжал двигаться на юго-запад, туда, по словам конюшего, поехала Теодосия. Продвигаясь в тяжелом ночном тумане, выкрикивал ее имя, но безрезультатно.

Так прошел весь остаток ночи, а когда рассвело, то тоже не оказалось никаких ее следов — поток нескончаемых ругательств оставил у него во рту привкус ржавчины. Развернув Секрета, проехал около пяти миль, прежде чем заметил отпечатки колес повозки. Шелуха подсолнуха подсказывала ему, что отыскался след Теодосии. И час спустя нашел ее спящей под повозкой, и как раз вовремя.

Стая койотов тесно окружила повозку, уткнувшись носами в землю. Несколько хищников отделяло всего ничего от того места, где она лежала; другие подкрадывались к лошади, привязанной к повозке. Роман моментально осознал, что если выстрелит в койотов, то напугает лошадь, которая уже проявляла признаки паники. Если мустанг рванется, привязь не выдержит, повозка переедет Теодосию.

Единственное, что можно сделать, — успокоить лошадь до того, как она поймет, что происходит, и надо поторопиться.

К счастью, в скорости его Секрет не уступал никому — в одну секунду огромный серый жеребец, отозвавшись на приказ хозяина, рванулся вперед. Когда его конь помчался прямо на волков, Роман, как никогда, оценил то доверие, которое испытывало к нему животное.

Большинство койотов разбежались, но самые храбрые остались, чтобы не упустить добычу. Не сводя глаз с мустанга и не упуская из виду разъяренных хищников, Роман спрыгнул с седла и схватил уздечку лошади прежде, чем та успела испугаться. Выхватив кольт, приготовился стрелять в койотов.

Но не успел он сделать первый выстрел, как мустанг встал на дыбы. Роман с трудом удержал повозку.

Проклятие, нельзя стрелять! Голодные волки подобрались слишком близко к Теодосии — рисковать нельзя. Делая все возможное, чтобы успокоить мустанга, он выстрелил в воздух, отшвыривая ногой камни и криком пугая голодных зверей.

Теодосия моментально проснулась, и крик ужаса вырвался из ее горла: сердце колотилось от страха, ломило в висках. Она резко поднялась, забыв; что находится под повозкой. Ударившись головой о твердое дерево, ощутила головокружительную боль, в глазах потемнело. Последнее, что сумела разобрать, прежде чем потерять сознание, — кто-то выкрикивал ее имя.

— Теодосия! — еще раз крикнул Роман. Он слышал ее крик, но под повозкой не мог ее видеть. Испугавшись, что ее могут покусать, швырнул пистолетом в стаю крадущихся койотов.

Самый крупный из волков взвыл от боли и, поджав хвост, повернулся и побежал в дубовую рощу, другие звери потрусили вслед за ним. Роман понял, что угодил в вожака.

Как только звери убежали, мустанг начал успокаиваться. Роман длинно, пронзительно свистнул, подзывая Секрета, — жеребец остановился рядом с мустангом. Рассчитывая, что присутствие жеребца окончательно успокоит мустанга, Роман побежал к повозке и бросился под нее, зацепив в спешке клетку с попугаем, но не обратил на это внимания.

— О Боже, — прошептал он, внимательно оглядев Теодосию и увидев кровь у нее на виске. Осторожно вытащив ее из-под повозки, поднял на руки. Поборов волну тревоги, Роман отнес ее к краю рощи и положил на мягкую постель из влажных от росы листьев.

Судя по большой красной шишке, распухавшей у виска, он понял, что она не была укушена койотом, а ударилась головой, вероятно, когда пыталась сесть под повозкой.

Не обнаружив других повреждений, быстро развел большой костер, помня, что, если волки оставались поблизости, пламя удержит их от нападения. Вытащив кое-что из медицинских запасов, которые он держал в седельной сумке, обработал рану Теодосии: промыл чистой водой, заварил в котелке ветки полыни и листья ореха; когда отвар остыл, приложил к ране повязку, смоченную в пахучем отваре, и с облегчением вздохнул — опухоль начала спадать.

Теодосия не приходила в сознание, его беспокойство возросло. Продолжая держать у нее на лбу прохладную салфетку, он прижал ее к себе.

— Теодосия, очнись. Ну, очнись же, Теодосия.

Его тревога усилилась, когда она не отреагировала на его голос. Он быстро расстегнул лиф платья, стянул его к талии и вылил воду из фляжки на грудь.

Вода растеклась по сорочке, намочив ее. Она пошевелилась.

— Теодосия! — громко позвал Роман, похлопав ее по щеке. — Ради Бога, очнись! Открой глаза! Посмотри на меня, Теодосия!