Такая разная любовь - Пембертон Маргарет. Страница 46

— Конечно, я не против, если ты пойдешь на Рождество к Артемис, — заверил ее отец, когда Примми попыталась робко прощупать почву. — По правде сказать, дочка, для нас большое облегчение знать, что у тебя все путем. Повеселись от души за нас всех. Думаю, мы с мамой на этот раз просто забудем о Рождестве. А вот в будущем году мы уж точно попразднуем на славу, как в старое доброе время!

Рождество в Котсуолде встречали сугубо традиционно. Когда-то дом Артемис и Руперта был домом священника, и сейчас, чистенький, нарядно украшенный, с увитым лентами венком из остролиста на двери, он казался красивым, как пряничный домик. В просторном квадратном холле стояла огромная, до самого потолка, елка, увешанная сверкающими игрушками и гирляндами. Лабрадор, которого Примми в последний раз видела еще щенком, бросился со всех ног приветствовать гостью. В честь праздника у него на шее красовался алый бант, повязанный с небрежным изяществом.

Разговор вертелся в основном вокруг местных событий: возмущались, как много вреда приносят браконьеры, обсуждали победы, одержанные лучшими игроками в поло в этом году, оценивали шансы одного из приятелей Руперта — кандидата от консерваторов — занять место в парламенте на предстоящих выборах.

Это была не совсем та среда, к которой привыкла Примми, но здесь она чувствовала себя по-настоящему хорошо, впервые за долгие месяцы. Артемис так и сияла от счастья, хлопоча над рождественским столом, и Примми радостно было видеть ее такой оживленной.

На следующее утро они обменялись подарками, а затем Артемис поставила индейку в духовку и все отправились на утреннюю службу в маленькую нормандскую церковь, празднично украшенную, с горящими свечами и символическими яслями — колыбелью младенца Христа. По возвращении Примми помогла Артемис накрыть на стол, и вскоре, встреченные восторженным собачьим лаем, появились родители Руперта.

— А где встречает Рождество твоя мама? — спросила Примми немного позднее, когда Артемис выложила на смазанный маслом противень аппетитные свиные колбаски и принялась сворачивать в небольшие рулетики тонкие ломтики бекона.

— На борту океанского лайнера где-то в Вест-Индии. — Артемис разложила рулетики на противне рядом с колбасками. — Папа настоял на разводе, чтобы жениться на маленькой охотнице на богатых мужчин, с которой он теперь живет в Португалии, и мама тоже хочет во что бы то ни стало и как можно скорее найти себе мужа.

Голос Артемис звучал довольно уныло, и Примми смущенно заметила:

— Мне очень жаль, Артемис.

— Мне тоже, Примми, дорогая, но ничего не изменишь, и что толку переживать, особенно в Рождество? Ты когда-нибудь готовила хлебный соус?

Пока подруги вместе трудились на кухне, превосходящей своими размерами всю квартиру Примми в Кэтфорде, туда время от времени с бокалами хереса в руках заходили родители Руперта, чтобы перекинуться парой слов.

Руперт, никогда прежде не отличавшийся словоохотливостью, старался изо всех сил быть любезным с Примми, а Артемис казалась без памяти влюбленной в своего мужа. Пусть жизнь Джералдин и Примми разлетелась на множество хрупких осколков, да и любовная история Кики рано или поздно должна была обернуться сплошными бедами, зато брак Артемис оказался счастливым. Этой благополучной паре не хватало только одного — детей.

Напрямую эту деликатную тему никто не затрагивал, и все же она занимала мысли хозяев дома и их гостьи. На второй день Рождества утро выдалось солнечное, и все отправились на прогулку в ближайший лес.

В изящном голубом пальто, с рассыпавшимися по плечам золотистыми локонами, Артемис казалась необычно оживленной. На обратном пути, проходя мимо конюшни, она подхватила Примми под руку и шепнула:

— Я хочу познакомить тебя с Беном, Примми. Это один из рождественских подарков Руперта. Он просто прелесть. — В самом дальнем деннике стоял крошечный шетлендский пони. — Правда, он милый? Слов нет, какое чудо! — восхищенно проворковала Артемис.

Примми кивнула. Она хорошо понимала, зачем купили Бена и для чего Артемис и Руперт привели ее в конюшню и показали лошадку.

В такого пони мгновенно влюбился бы любой ребенок. И этот чудесный пони стоял и ждал своего маленького хозяина.

Вернувшись в свою обшарпанную квартиру в Кэтфорде, Примми так остро ощутила контраст между тем домом, который она могла предложить своему ребенку, и домом, который предлагала ему Артемис, что у нее мучительно сжалось сердце. Час за часом лежала она в постели, глядя в темноту, и отчаянно пыталась принять самое трудное в своей жизни решение. Наконец, когда небо уже начало светлеть, Примми выбралась из постели и позвонила Артемис.

— Ты права, — тихо сказала она, когда полусонная Артемис подошла к телефону. — Ты сможешь дать моему ребенку намного больше, чем я, и я хочу, чтобы вы с Рупертом его усыновили.

Раздался сдавленный вздох, и Артемис расплакалась от облегчения и благодарности.

— Спасибо, я так счастлива, Примми! — хрипло прошептала она, когда снова смогла говорить. — И ребенок тоже будет счастлив. Клянусь жизнью, он всегда будет счастлив.

С этого момента события развивались стремительно. Вскоре Примми посетил социальный работник из местной муниципальной службы.

— Вам потребуется проконсультироваться с юристом насчет вашего решения, — заявила эта сурового вида дама, небрежно отмахнувшись от заверений Примми, что консультация ей не понадобится. — А будущим приемным родителям придется пройти обычную процедуру проверки, какую всегда проводят в случаях усыновления.

— К нам приходила социальный работник, чтобы выяснить, по какой причине мы хотим усыновить ребенка, — сообщила по телефону Артемис, спеша поделиться впечатлениями. — Ей не понравилось, что ты моя подруга и что мы с Рупертом хотим усыновить именно твоего ребенка. Вчера весь день с утра и до вечера я отвечала на вопросы. Она расспрашивала о моих отношениях с родителями, с приятелями, которые были у меня до замужества, и о нашей жизни с Рупертом. Она это называет «историей отношений».

— А теперь они хотят знать все о моем образе жизни, — объявила Артемис, забежав к Примми несколько дней спустя. — Руперту пришлось дать подробный отчет о состоянии наших финансов — прошедшем, настоящем и будущем, — и нам обоим предстоит еще пройти проверку в полиции и в Национальном обществе защиты детей от жестокого обращения.

Не одну Артемис мучили бесконечными вопросами.

— Устраивает ли вас религия, в которой мистер и миссис Гауэр собираются воспитывать вашего ребенка, мисс Сертиз? — осведомилась уже знакомая Примми дама — социальный работник, зачитывая вопрос из списка длиной в ярд.

— Англиканская церковь? — Примми устало кивнула, ненавидя в душе всю эту отвратительную бюрократическую возню. — Да. Полностью устраивает.

Когда Артемис позвонила в следующий раз, она была на грани истерики.

— Нам только что сказали, что просьбу об усыновлении рассматривают от четырех до шести месяцев; потом, если будет вынесено положительное решение, наше дело пошлют в министерство здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, и пройдет еще несколько месяцев, прежде чем процедура будет завершена.

Примми неуклюже опустилась на ближайший стул. Новость по-настоящему ужаснула ее.

— Но ребенок родится уже через пару недель, и если я… если я стану сама заботиться о малыше, Артемис, то уже не смогу расстаться с ним. Я буду просто не в силах!

Артемис и Руперт прекрасно это понимали. Они наняли самых лучших адвокатов, каких только смогли найти, и поручили им уладить дело. Примми могла только догадываться, в какую астрономическую сумму это им обошлось.

Но результат оправдал затраты.

— Если ты подпишешь юридически заверенное разрешение, нам позволят забрать ребенка, как только вы выйдете из больницы. — В слабом голосе Артемис слышалось облегчение. — Ты ведь по-прежнему хочешь, чтобы я была с тобой, когда начнутся роды?