Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины - Бело Адольф. Страница 62

– Она не вставала сегодня? – спросил с живостью Фультон.

Доктор и его жена отсутствовали полдня. Они посмотрели на Эмерод, которая ответила «нет» с апломбом, заставившим подскочить Фультона.

– Вы принимаете меня за дурака? Что означает эта странная комедия, которую вы все здесь разыгрываете? – закричал он. – Почему вы так старательно прячете ее от меня? Потому что я ее люблю и вы это знаете. Я хочу увидеть ее такой, какой видел час назад – веселой и свежей.

Он сделал движение, чтобы приблизиться к двери, за которой, дрожа, слушала разговор Мелида. Она так испугалась, что, отпрянув, упала на стул, а доктор и Эмерод встали между Фультоном и этой дверью.

– Что вы хотите сказать? – произнес мистер Ивенс с твердым достоинством, которое мгновенно заставило Фультона прийти в себя.

– Я ни с кем не разыгрывал комедии. Если кто–то ее и играет, то это, очевидно, вы, потому что, поскольку вы любите мою дочь, то должны сначала сказать об этом мне, а не ей.

– О! Я обезумел! – воскликнул Фультон. – Но клянусь, я ей ничего не говорил.

– Это правда, – сказала Эмерод, опуская голову, но мы все догадывались.

– Что я мог сказать? – продолжал Фультон. Я не отважился ей предложить стать женой изгнанника, не надеялся, что она меня полюбит.

– Вы говорите, женой изгнанника? – возразил доктор. – Мне одному надлежит судить, достойны ли вы войти в мою семью. Ваши колебания напрасны. А что касается любви к вам… Моя дочь свободна в своем выборе. Вы не знаете, что она уже была обещана. Но я не буду неволить ее. Мое согласие целиком зависит от ее выбора и моего желания видеть ее счастливой. Она сама должна решить свою судьбу. Ну, мой друг, вы поддались движению чувства. Я не упрекаю вас и прощаю вам, что вы меня подозревали.

Мистер Фультон поклонился и вышел, ничего не ответив. Вернувшись к себе, он стал метаться по саду, как человек, укушенный змеей. Затем он вышел на берег моря, бросился на песок, и, обхватив голову руками, сильно сдавил ее, словно пытаясь вытеснить оттуда какую–то мучительную мысль.

– О! – сказал он, наконец. – Это слишком тяжело. Как! Я, привыкший, к тому, что люди дрожат передо мной, я, полагавший, что на свете для меня существует одна страсть – золото, – я бледнею перед женщиной, я страдаю, не видя ее. И не только это. Я отдал бы ей все мое золото, пролил бы потоки крови… Мысль, что она потеряна для меня, делает меня безумным! – Он разразился взрывом страшного смеха.

– Жениться на ней! Разве я могу это сделать?.. Нет, это невозможно, это значит – самому выдать себя. Значит, надо добиться, чтобы она меня полюбила, если она меня полюбит, то повсюду последует за мной. Ах, Мелида! Мелида! – крикнул он, простирая руки к морю, которое перекатывалось у его ног.

Затем он подождал немного, настороженный, неподвижный, словно надеясь, что молодая девушка спустится к нему с небес или выйдет из воды.

Некоторое время он оставался как бы в экстазе. Когда же он вышел из него, то сильно вздрогнул, – как говорится, упал с облаков на землю.

– Что можешь ты сделать, беспомощный ребенок, насекомое! – продолжал он разговор с самим собой. – Зачем тебе столько золота, если ты не в силах сделать магическое кольцо? Мелида! Тайное предчувствие мне говорит, что эта любовь принесет мне несчастье. Но женой или любовницей – ты будешь моей. Я задушу тебя своими поцелуями…

5

Губы говорят «да», сердце говорит «нет»! Жоанн

После отъезда Фультона Мелида вышла из комнаты и бросилась в объятия отца.

Мистер Ивенс стал упрекать дочерей:

– Вы сделали ошибку, не предупредив меня. Впрочем, я полагаю, что вы все преувеличили. Господин Фультон не прибегал в отношении вас ни к какому недостойному поступку, и я могу только похвалить его деликатность. Прежде чем мне ответить, дорогая Мелида, выслушай меня хорошенько. Я приехал сюда из–за вас. Я надеялся… Но что толку говорить о надеждах, которые были не реальностью, а химерой. Теперь я не надеюсь больше на себя и без этого великодушного друга не знаю, что было бы с нами. Вы никогда не слышали от меня жалоб, – продолжал он, – но сейчас обстоятельства настолько серьезны, что я должен вам сказать, что я испытываю. Так вот: я страдаю почти все дни, мои силы слабеют, ибо я пал духом. Сделайте для себя то, что я хотел сделать для вас. Этот человек любит тебя, Мелида, поэтому у вас может быть счастливое будущее. Он так великодушен, что не проявит себя недобрым и когда–нибудь ты полюбишь его из признательности, Мелида. Я уверен, что могу дать тебе этот совет, не пренебрегая своим долгом, ибо я сказал Вильяму, когда он заговорил о свадьбе: да, она выйдет за тебя, когда у нее будет небольшое состояние! И я приехал сюда, чтобы приблизить этот момент. Я встретился здесь с бедностью, и мы писали ему, что наши скверные дела с каждым днем становятся все хуже, не было никакой возможности продержаться, и я уверен, что он нас простит. Все то, что говорит мне рассудок, подсказано и сердцем. Я не хочу жертв с твоей стороны. Ты вольна в своем выборе, соглашайся или откажи – по своему усмотрению. Но над этим стоит хорошенько поразмыслить. Только не спеши. У бедного Фультона был такой грустный вид, что эта грусть заставила меня сочувствовать ему. Ах, почему он не полюбил вместо тебя Эмерод?

Доктор вышел, оставив трех женщин в смущении.

Мелида не произнесла ни слова. Она подняла голову. Крупные слезы катились по ее щекам.

– Если бы он полюбил тебя, ты вышла бы за него? – спросила она, наконец, сестру.

– Да, – ответила Эмерод глухим голосом.

– Я предвижу большое несчастье, – сказала миссис Ивенс, сердце которой переполняли различные эмоции. – Ведь он просит твоей руки, а не руки Эмерод, и если ты откажешь, Мелида, мы все будем жалеть об этом, так как я уже давно догадываюсь о состоянии отца. Если он умрет, я скоро последую за ним. Что тогда станет с вами?

Она остановилась, чтобы наплакаться. Мелида обвила руками шею матери, говоря ей:

– Не плачьте так, дорогая мамочка, отбросьте грустные мысли. Ведь я не сказала, что хочу отказать.

– Благодарю, моя милая девочка, – ответила миссис Ивенс, беря в свои руки светлую головку дочери, благодарю! Мысль, что вы останетесь одни на этой земле, меня убивает. Когда у вас будет поддержка, защитник, мы отправимся на небо спокойными.

– Не говорите этого, мама! – воскликнула Мелида, – не говорите! Вы раздираете мне душу. Скажите мне, напротив, что вы будете счастливы, что вы никогда не покинете нас, иначе у меня не хватит мужества…

Она замолкла. Слезы мешали ей говорить.

– Ты права, – сказала миссис Ивенс, покрывая ее лицо поцелуями, – я постараюсь быть сильной.

Миссис Ивенс удалилась в свою комнату. Она была Совершенно разбита.

I Мелида бросилась в объятия сестры и спрятала лицо у нее на груди, чтобы заглушить рыдания.

– Полно, – сказала Эмерод, – мужайся, дитя. Я знаю и понимаю, как ты страдаешь, и если горести других могут утешить, я тебе расскажу о своих. К несчастью, мое горе никому не принесло пользы, ты же будешь иметь утешение, жертвуя собой ради близких. Вытри свои слезы, дитя, падая, они жгут сердце, но они быстро исцеляют. Взгляни на меня, – продолжала она тихонько, – я тоже любила и я почти забыла об этом.

Мелида изумленно взглянула на нее: ей показалась, что она ослышалась.

– Сегодня вечером иди отдыхай, – сказала Эмерод, – а позже ты узнаешь все.

Мелида была слишком измучена, чтобы настаивать на объяснении с сестрой. Все погрузилось в молчание, но после вечерних волнений, никто, вероятно, долго не мог сомкнуть глаз в маленьком доме в Сент–Килде.

Однако к утру усталость сломила доктора.

Миссис Ивенс ждала пробуждения своего мужа, чтобы рассказать ему о состоянии, в котором она оставила Мелиду.

Согласно мнению, которое доктор составил о характере младшей дочери, он полагал, что раз Мелида не сказала «нет» с самого начала, значит она кончит тем, что поддастся влиянию своих близких. Союз с мистером Фультоном представлял для его дочерей выгоды, которыми не следовало пренебрегать в его положении. Женившись на Мелиде, Фультон станет оказывать поддержку и Эмерод. У него манеры джентльмена. Если его прошлое и окружено какой–то тайной, то объяснения, данные им, кажутся весьма естественными и убедительными. Его теперешняя жизнь одинока и безупречна.