Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ) - Лоренс Тильда. Страница 45

В то время у их скандалов был лишь один итог. Печальный. Бездарно потраченное время и миллионы испорченных нервных клеток. То время, что длились скандалы, они могли бы провести с пользой, пару раз откатав свою программу.

Макс был все же несколько умнее Марты. Он не стал подставлять свою напарницу во время соревнований. Он дождался их окончания, и только тогда начал работать над тем, чтобы избавиться от своей партнерши. У него было достаточно нужных связей, чтобы превратить жизнь Люси в ад и заставить её самостоятельно уйти из спорта. По собственному желанию, что называется.

За то время, что они катались вместе с Люси, Макс успел многое узнать о своей партнерше. Возможно, даже пару раз проследил за ней и узнал, какой дорогой девушка возвращается домой. В один из таких вечеров, когда Люси, как обычно, возвращалась с тренировки, её и встретила парочка «учителей», призванных вложить в голову девушке знания о том, что пора бы ей собирать свои вещички и уходить из спорта, пока она жива и здорова. Впрочем, второе заявление тут же своими действиями и оспорили, избив её так, что мать родная не узнала бы.

Люси слабо помнила события того вечера. Глубоко в памяти отпечатались лишь боль, заглушающая все другие ощущения и окровавленные пальцы, судорожно комкавшие ткань куртки. Лезвие, прорезав ткань куртки, прошло по касательной, повредило кожу, но жизненно важные органы не задело. Если бы не боль по всему телу и не это ужасное чувство собственной беспомощности, когда валяешься где

то среди мусорных баков. В грязи, перемазавшись ею и кровью с ног до головы. Когда разбитые губы саднят, а по щекам стекают предательские слезы, которыми, как известно, горю не поможешь. От них нет никакого облегчения.

Слезы лишь усиливали ощущение собственной ничтожности, которым на тот момент была преисполнена Люси.

Она солгала, сказав, что, уходя из спорта, почти ничего не чувствовала. Внутри нее, действительно, поселилась пустота. Но не из

за того, что этот уход автоматически сжигал все её предыдущие заслуги. Девушке намного больнее было от осознания того, что её предали. Пошли на все, только бы избавиться от неугодной фигуры на этой шахматной доске. Она была если не королевой, то однозначно, принцессой льда, но людям хотелось сделать из нее пешку. Что у них прекрасно получилось.

Макс потом еще так трогательно о ней заботился, приходил в больницу, поправлял подушки, даже букет орхидей принес, зная, что у девушки аллергия на эти цветы. Его слова не вызывали ничего, кроме отвращения. Наигранная слащавость и фальшь в словах, показная забота, а в глазах холод и ненависть.

… «– Ты же знаешь, как опасно ходить в одиночестве по ночам.

– Знаю. И что с того? У меня нет возможности нанимать себе охранника.

– Ты могла попросить меня. Я бы подбросил тебя до дома…

– Свернул шею и выбросил где

нибудь по дороге.

– Что ты сказала?

– Ничего.

– Лайтвуд, ты обвиняешь меня в чем

то? Хочешь сказать, я все подстроил?

– А ты хочешь сказать, что это не ты?

– Это… я.»

Люси до сих пор с содроганием вспоминала, как изменилось тогда его лицо. Макс упивался своим величием. Ему казалось, что он совершил поступок. Даже не так. Поступок с большой буквы.

Стоило только Люси сорвать с него маску, как он тут же перестал изображать из себя заботливого друга, пришедшего проведать близкого ему человека. Он стал самим собой. Мелочным, жестоким, самовлюбленным человеком, ставящим свои интересы превыше всего. Он открыто заявил Люси, что видеть её рядом не желает, и, если она еще раз сунется в мир фигурного катания, ей не сдобровать. И дело не в том, что она – плохая фигуристка. Нет, совсем нет. Просто она не нравится ему, как человек. А потому он пойдет на все, чтобы её уничтожить.

Люси всегда была умной девочкой, повторно загреметь на больничную койку особого желания у нее не было. Потому, выбирая между жизнью и спортом, она, конечно, выбрала жизнь. Время, проведенное на льду, предпочитала забыть, как страшный сон.

Наверное, именно по этой причине история Дитриха не произвела на девушку должного впечатления. Да, подбросили лезвия. Да, поступили подло. Но с ней поступили не менее, а то и более гадко.

Ланц, в общем

то, и не просил её сочувствия. Он просто рассказал свою историю, не требуя никакой реакции в ответ. Ему не нужны были восторженные вопли о том, как он мудро поступил. В сочувствии он тоже не нуждался. Сейчас это уже стало обыденным делом. Всего лишь небольшой эпизод из прошлой жизни. И ключевое здесь слово «прошлой». Это осталось далеко

далеко. Сейчас этого нет.

– Слушай, это, наверное, была не лучшая идея, пригласить тебя сюда, – вздохнув, произнесла девушка, медленно скользя по льду. – Если что

то не так, то мы можем спокойно уйти. Всё

таки, у меня тоже не очень много хороших воспоминаний связано с ледяным королевством. Больше плохого, чем хорошего…

– Всё нормально, – отозвался Ланц.

В голосе у него проскользнули нотки металла.

– Хорошо, – согласилась Люси.

– Отлично, – прошипел себе под нос Дитрих, прежде чем отпустил спасительный бортик и все же решился заскользить по льду.

Он все ещё умел отлично держать равновесие. В стороны его не заносило, он плавно скользил вперед. Это было, в общем

то, так же естественно, как и дыхание. Пробуждались внутри него воспоминания о давно прошедших днях, о том времени, что было доверху забито тренировками, победами и поражениями, соперничеством и нешуточными страстями. Это было так же волнительно, как прежде. Каждый шаг давался ему не с трудом, а все легче и легче.

Самодовольная улыбка на миг появилась на губах Ланца и тут же погасла. Как будто он боялся сглазить свою удачу.

– Давай руку, – произнес он решительно, не оглядываясь в сторону Люси.

На катке он привык командовать. Он ведет, партнерша подчиняется. Только так, иначе ничего не получится. У Дитриха были задатки командира, которые в обычной жизни вызывали у людей припадки бешенства, но на катке казались сами собой разумеющимися.

Лайтвуд подъехала ближе, протянула руку и тут же почувствовала, как Ланц сжал её ладонь.

– Будешь мне доверять?

– Постараюсь.

– А, если подумать?

– О, так у меня еще и выбор есть?

– Выбор есть всегда.

– А мне кажется, нет. Во всяком случае, сейчас. Я должна тебе довериться, иначе ничего не получится.

– Умная девочка, – хмыкнул Ланц. – Так как доверяешь?

– Стараюсь.

Люси приблизилась к Дитриху, встала напротив и спросила:

– Вальсовая позиция?

– Для начала да.

– А потом?

– Что предпочитаешь?

– Сходу сложно ответить.

– Тодес?

– Можно. Ещё?

– Если совсем

совсем доверишься, то можем попробовать подкрутку.

– А сам не боишься такое предлагать?

– Я же говорю, если будешь доверять мне целиком и полностью.

– Пока не доверяю.

– Что ж, оставим до лучших времен. Тогда у нас остается, как вариант парное вращение. Когда расходимся, вспоминаем все, что мы умели делать раньше… Всё

таки у меня это первая тренировка после очень долгого перерыва. У тебя ведь тоже?

– Да, – подтвердила Люси.

– Ну, давай. Покажи, на что способна…

Он усмехнулся. Люси поняла, что это вызов. Прямо здесь, прямо сейчас она не имеет права опозориться. Она обязана выложиться на все сто и доказать, что она многое умеет, а не просто голословно приписывает себе чужие заслуги.

Скользить по льду оказалось гораздо легче, чем могло показаться. Она все ещё помнила все эти движения, всю последовательность действий. Даже несколько лет бездействия не смогли уничтожить память тела.

Люси снова стояла на льду и чувствовала себя по

настоящему счастливой. К ней вновь вернулось о самое ощущение, что было раньше верным спутником. Адреналин, восхищение, азарт и стремление быть первой, лучшей, неповторимой. Она скользила, стараясь делать это, как можно легче, двигаться мягко и плавно, грациозно, как это делал её партнер. Лайтвуд смотрела на Ланца и время от времени чувствовала себя лишней на льду. Дитрих, действительно, перетягивал все внимание на себя, хотя старался сохранить некую иллюзию равноправия, словно он совсем не претендует на первенство в их тандеме, а готов выступать на равных условиях. Это было нечто вроде заигрывания с воображаемым зрителем. Ланц был потрясающим актером. Его мимика, жесты, пластика – всё притягивало к себе взгляд. Невозможно было отвернуться от него, не досмотрев его танец. Люси показалось немного забавным то сравнение, что она придумала, но все было именно так. Как бабочка в цветущем саду. С цветка на цветок он парил по воздуху, заставляя восхищаться собой, превозносить его талант.