В кольце твоих рук - Бристол Ли. Страница 30

Для Питера Маккалога Сайпресс-Бей вот уже много лет был единственным домом, который он знал. Сейчас ему было двадцать девять лет, и он уже едва помнил, как четырнадцатилетним подростком его перевезли из Шотландии в Америку. Жалеть о полунищей жизни пастушка в высокогорной шотландской деревушке ему не приходилось. Отец его рано умер от нищеты и беспросветного труда, мать вскоре после этого разродилась мертвым ребенком и сама последовала за мужем.

Оставшись один, Питер перебивался как мог — до тех пор, пока лендлорд, жестокий и грубый человек, не изнасиловал его сестру. Питер в отместку убил обидчика, и не избежать бы ему смертного приговора… но американские плантаторы испытывали тогда сильную нехватку в рабах. Питер был поставлен перед выбором: взойти на эшафот или отдать себя в рабство. Он предпочел последнее.

Ему сильно повезло — он попал в Сайпресс-Бей. Саймон купил его сразу же, как только корабль с рабами пришел в порт. Питеру поначалу было странно называть парня, который был лишь ненамного старше его, «хозяином». Но очень скоро его презрение к новому хозяину сменилось уважением, а затем их отношения переросли в прочную дружбу.

…Саймон Йорк, вернувшись домой, обнаружил запустевшие поля, сломанные заборы. Скот и слуги разбежались. К тому же ему пришлось полностью взять на себя заботу о сестре, которая тогда была розовощеким младенцем, еще не научившимся ходить. Он носил ее с собой везде — на плечах, в торбе за спиной или в седле перед собой. За это Питер уважал его больше всего.

За что еще он уважал Саймона, так это за твердое нежелание сдаваться ни при каких обстоятельствах. Саймон словно видел воочию Сайпресс-Бей таким, каким он станет после восстановления, и Питер вскоре сам стал смотреть на запустевшую плантацию его глазами. Он быстро понял, что хозяин любит землю, но почти ничего не смыслит в сельском хозяйстве. Знания Питера были ему необходимы. Вместе они превратили Сайпресс-Бей в цветущую усадьбу, и за это время Саймон, Августа и Питер стали одной семьей.

На этот раз Питер и Августа были в конюшне. Питер чистил щеткой маленькую кобылку Сирабелль, а Августа щедро кормила ее сеном. Сирабелль, которая должна была не сегодня-завтра ожеребиться, была одной из любимиц Августы.

— Зря все-таки ее спарили с этим монстром Зевсом, — говорила Августа. — Она такая маленькая! Как ты думаешь, роды пройдут нормально?

— А почему бы и нет, мисс? Она сильная, выдержит. — Питер легко потрепал Сирабелль по отвисшему брюху. — Держу пари, это будет лучший жеребенок во всей округе — быстрый, как отец, и веселый, как мамаша! От него пойдет новая порода в Сайпресс-Бей!

— А если родится девочка? — осторожно спросила Августа.

— Тогда, — усмехнулся Питер, — заставим их спариться еще раз!

— Какой ты бессердечный, Питер! — Августа нежно погладила холку лошади. — Не слушай его, Сирабелль, я этого не допущу!

Сирабелль в ответ ткнулась мордой в шею Августы, так что от неожиданности та даже отпрянула. Питер рассмеялся, и Августа смущенно отвела глаза.

Она вытерла руки о передник и вышла из стойла. Немного постояв, глядя на занятого делом Питера, Августа решилась наконец задать ему вопрос, который уже давно ее занимал.

— Скажи, у тебя есть подружка? — робко спросила она.

Питер был настолько ошеломлен, что не смог скрыть удивления — от Августы такого вопроса он ожидал меньше всего. Да, Августа больше не ребенок — он и сам не заметил, как это произошло. Августа, что наполняла его дни своим звонким смехом… Августа — благородная леди, сестра его хозяина… Конечно, он ей не пара.

Не оборачиваясь, он сухо произнес:

— Воспитанная леди не должна задавать таких вопросов, мисс.

— Извини. — В голосе Августы прозвучала обида, и Питер обернулся.

Августа стояла, потупив глаза и теребя передник. Щеки ее порозовели от смущения. Сердце Питера таяло, и он ничего не мог с собой поделать.

Он подошел к ней и нежно приподнял ее голову за подбородок, глядя ей в глаза и улыбаясь своей доброй, чуть дразнящей улыбкой.

— Как я могу занести себе какую-то подружку — сказал он, — когда все мое существо целиком принадлежит вам, мисс?

Глаза Августы вдруг расширились, лицо оживилось. — Правда? — прошептала она.

Питеру стоило огромного труда отвести от нее глаза.

— Разумеется, мисс, — произнес он, — это еще с тех пор, как вы лежали в колыбели.

Воцарилась тишина. Несмотря на попытки Питера обратить все в шутку, оба чувствовали себя неловко. Косые лучи солнца, пробиваясь сквозь окна, играли на паутине в углах, и частички пыли танцевали в этих лучах. Слышалось лишь позвякивание металла — Питер вертел в руках уздечку, которую собирался починить.

Наконец Августа произнесла первое, что ей пришло в голову:

— Ты позовешь меня, когда начнутся роды? — Они покосилась на Сирабелль.

Питер поцокал языком:

— Мисс Августа, вы же знаете, что вашему брату это не понравится.

— Но почему? Раньше он мне всегда разрешал…

— Раньше вы были маленькой, мисс Августа. Теперь вы — юная леди, и ваш брат хочет, чтобы вы вели себя, как леди.

Августа нахмурилась:

— «Саймон хочет»… Питер, если б ты знал, как мне надоело быть этой самой леди! Я понимаю: Саймон заботится обо мне и все такое, но иногда его забота заходит уж слишком далеко… Как он не понимает, что заставляет меня делать то, чего я не хочу!

— Он просто беспокоится о вашем будущем, мисс Августа. — Питер подошел к верстаку. — Скоро вам придется выходить замуж, создавать собственную семью…

Эти слова снова напомнили Питеру о том, какое разное будущее их ожидает.

В глазах Августы — во всяком случае, так показалось Питеру — отразилось удивление:

— Питер, ты, конечно, шутишь! Да кто же на мне женится!

У Питера подступил ком к горлу. Ему хотелось броситься к Августе, взять в свои руки это дорогое ему лицо, расцеловать… Но он лишь тихо произнес:

— Любой мужчина, если только он в своем уме, почел бы за честь…

Он посмотрел на нее, и этот взгляд говорил так много…

Неизвестно, что случилось бы дальше, если бы в этот момент не послышался звук приближавшейся кареты. Питер очнулся первым. Он удивленно пожал плечами, словно выходя из забытья, и поспешил к выходу. Августа последовала за ним. Сердце ее замирало.

— Вы ждете гостей, мисс Августа? — удивленно спросил Питер.

— Нет, — Августа и сама была не на шутку удивлена, — но в такое время года гости иногда являются без приглашения…

Она вдруг остановилась, щуря глаза от слепящего солнца.

— Боже праведный, это же Саймон!

— И с ним какая-то женщина… Что-то я не припомню, чтобы хозяин собирался завести новую служанку.

— Что же все-таки произошло? — недоуменно спросила Августа.

— Судя по его лицу, — заключил Питер, — вряд ли что-то очень приятное…

Тут оба переглянулись и бегом бросились к карете.

Если что-нибудь и могло сломить волю Сторм, так это двухдневное путешествие по ухабистым дорогам, показавшееся ей бесконечным. От жары и дорожной пыли она чувствовала себя совершенно разбитой, не говоря уже о тряске, превратившей все ее тело в сплошной синяк. Весь день она ехала со связанными руками и ногами, а единственным «развлечением» было презрительное молчание ее спутника. На ночь они остановились в небольшой гостинице на границе Виргинии и Северной Каролины, где Сторм приняли за служанку Саймона и поместили в крохотном предбаннике рядом с его номером. Здесь Сторм почувствовала себя настолько уставшей, что даже не притронулась к еде. О попытке побега не могло быть и речи. Она обессиленно повалилась на набитый соломой тюфяк и впала в забытье, а на рассвете пытка возобновилась.

Когда они наконец подъехали к дому, Саймон все так же молча развязал ее путы, но от долгой неподвижности она не могла пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

Сторм с трудом вылезла из кареты и встала, покачиваясь на негнущихся ногах и потирая онемевшие запястья. Глаза ее с трудом различали большой дом, амбары, клумбы с цветами, столпившихся любопытных слуг… От усталости в голове не осталось ни одной мысли.