Всего дороже - Пембертон Маргарет. Страница 32

Воины отпустили Полли, она выпрямилась. Зачем бы ее сюда ни привели, она не собиралась плакать и умолять. Вождь чтото говорил и спрашивал, но обращался не к ней. Голос мужчины, который ответил, Полли бы не спутала ни с каким другим голосом. Она пошатнулась и всмотрелась в полумрак. Где он? Как он ее нашел?

– Дарт…

Полли шагнула вперед и остановилась. Огонь затрещал и вспыхнул ярче. Лицо вождя, обрамленное убором из перьев, было бесстрастно. Таким же бесстрастным было лицо мужчины, сидевшего рядом с ним. Лицо индейца. На неподвижно застывшем лице горели знакомые глаза. Они удерживали взгляд Полли, запрещая ей кричать и требуя оставаться на месте.

– Я вижу, – сказал Дарт почти равнодушно, – что за моей женщиной плохо ухаживали.

Волосы Полли неделю не видели расчески, после борьбы с Черным Пером на полу ее лицо было испачкано, платье было рваное и грязное. Она открыла было рот, но черные глаза смотрели на нее с отчаянной настойчивостью, которая не вязалась с неподвижным лицом и бесстрастным голосом.

Полли ничего не понимала, но молчала. Вождь индейцев кивнул, хлопнул в ладоши, и появилась та украшенная золотом индианка, которую видела Полли. Вождь ей чтото сказал, девушка кивнула и взяла Полли за руку, явно собираясь кудато увести. Полли заколебалась, ловя взгляд Дарта. Тог чуть заметно кивнул, и ее страх прошел. Она поняла, что теперь с ней ничего не случится. Никто не может причинить ей вред.

Соседний вигвам был полон хихикающих молодых индианок, враждебность пропала. Над большой лоханью с водой поднимался пар. Девушки сняли с Полли одежду и расчесали волосы, усадили в лохань. Пока Полли купали, красивая индианка, которую она определила как любимую жену вождя, натирала ее виски и запястья ароматическими маслами. Полли спрашивала себя: как же Дарт ухитрился это сделать? С ней он говорил на английском, но с вождем индейцев – на другом языке. Поверили ли пауни, что он индеец, или они знают, что он военный? А то, что он оделся на индейский манер? Это проявление дружелюбия, или он обманом пытается выдать себя за одного из них?

Молодая жена вождя дала Полли такие же лосины, украшенные кистями и бахромой, как были на ней самой, рубашку с расшитым бисером поясом и мокасины. Волосы ее смазали маслом. Индианки хихикали, когда пытались распрямить ее волосы, но те упрямо снова завивались в кудряшки. Наконец, ко всеобщему удовлетворению, волосы удалось разгладить, и теперь они ниспадали блестящими прядями на спину и плечи Полли.

Когда она вернулась в вигвам вождя, в воздухе витал сладковатый дым от трубки мира. Жена вождя сидела, скрестив ноги, и Полли села так же. Она наблюдала за происходящим, удивлялась и ждала.

Красное Облако ненадолго задержал взгляд на Полли, и в его глазах промелькнул интерес. Черное Перо был не так глуп, что украл эту женщину, и брат прав, потребовав вернуть такую жену.

Разговор братьев затянулся далеко за полночь, оба знали, что это в последний раз. Полли не понимала языка, но чувствовала, что в вигваме кипят какието глубокие чувства. Наконец Дарт встал и подошел к ней. К этому времени у нее уже болела спина и щипало глаза от дыма.

– Пойдем, жена, – сказал он.

Полли тихо ахнула, но его горящие глаза заставили ее замолчать. На нем были только бриджи, его обнаженные плечи и торс поблескивали в отблесках костра. Полли недоумевала, где же его мундир и плащ, на улице холод, снег. Он уже обогнал ее, и она, инстинктивно следуя примеру индианок, пошла за ним, стараясь идти в ногу. Жена вождя улыбнулась, Полли не поняла, что ее забавляет. Куда они идут среди ночи, легко одетые, без плащей? При свете догорающих костров Полли разглядела знакомые очертания коня Дарта, но он не пошел к коню. Он вошел в какойто вигвам и придержал полог, чтобы Полли вошла за ним. Для них разожгли костер, перед огнем лежали более пышные меха и шкуры, чем в вигваме Черного Пера, землю покрывала чистая солома. Они были одни.

При свете костра Дарт с прямыми черными волосами, распущенными на индейский манер, и суровым лицом, так похожим налицо вождя, казался странно неприступным.

– Почему мы не уехали? – спросила Полли.

Ей было стыдно, что ее голос дрожит, но она ничего не могла с этим поделать.

– Мы уедем утром, – коротко ответил Дарт. – Уехать сейчас, когда Красное Облако предложил нам быть его гостями, было бы невежливо.

– Но как?.. Почему? Я не понимаю…

Его манеры изменились так внезапно, что Полли готова была расплакаться. От облегчения, что она его увидела, и от радости, что она спасена, у нее совсем вылетела из головы отвратительная сцена их прощания.

– От тебя не требуется понимание. От тебя требуется делать то, что я скажу.

Полли расширила глаза.

– Я должна вести себя как индианка? – спросила она возмущенно.

– Вот именно, мисс Керкем, как индианка. Моя индианка.

– Никогда! Да я скорее умру…

Дарт неторопливо откинул полог, и в теплый вигвам влетел морозный воздух.

– Тогда умрите, мисс Керкем. Или возвращайтесь к Черному Перу. Выбирайте, что вам больше нравится.

– Вы изверг! – прошипела Полли, чувствуя, как в ней борются ярость и жалость к самой себе.

– Я дурак, – небрежно бросил Дарт. – Рисковал своей жизнью ради спасения пустоголовой особы для еще более пустоголового парня, который бы с радостью вонзил мне нож в спину, будь у него такая возможность.

Он смотрел на Полли с нескрываемым презрением, в его глазах не было и следа от любви, которая светилась в его взгляде в буковой роще. Любовь была, Полли знала это точно, и ее свет питал ее собственную любовь. Но она сама, своими руками убила его чувство, она позволила Джареду разрушить ее счастье и теперь не знала, как его восстановить. Перед ней стоял холодный, пугающий незнакомец, который не желал слушать ни ее извинений, ни объяснений. У нее осталась только гордость, и эта гордость прорвалась наружу гневом.

– Я правильно понимаю, что обязана моим спасением только тому, что вы представили меня вождю как вашу жену? – спросила Полли, стараясь говорить твердым голосом.

– Я рад, что вы так точно уловили ситуацию, – сухо сказал Дарт. – И уж коли так, вы наверняка понимаете, что, если вы не понизите голос и не станете вести себя, как подобает любящей и спасенной жене, у Красного Облака могут возникнуть подозрения. – Дарт смерил ее одобрительнооценивающим взглядом, под которым Полли вспыхнула. – Тебе идет индейское платье, – он усмехнулся, – жена…

Полли замахнулась, чтобы дать ему хлесткую пощечину, но он перехватил ее руку и сжал запястье.

– Мисс Керкем, одно возражение, и вы вернетесь к Черному Перу, а не к вашему мормону.

Лицо Дарта было всего в нескольких дюймах от ее собственного, она чувствовала на своей щеке его дыхание и была беспомощна перед ним, все ее тело откликалось на его близость. Он почувствовал, что она дрожит, увидел огонь в глубине ее глаз и, не в силах сдержаться, наклонился к ней и яростно поцеловал ее. Она бурно сопротивлялась, но когда его губы завладели ее губами, она сдалась. Дарт опустил ее на мягкие шкуры, и Полли охотно уступила. Она беспомощно шептала его имя, льнула к нему в неутоленном желании. Ее грудь, прикрытая лишь рубашкой, была прижата к его обнаженному торсу, а от прикосновения его рук к ее телу внутри разгорался огонь. Ее тело напряглось под тяжестью его тела. Дарт взялся за пояс ее лосин и потянул их вниз, пока не обнажились ее стройные белые бедра. Она испытала такое острое желание освободиться от одежды и почувствовать прикосновение его тела к своему, что застонала от нетерпения. Неожиданно Дарт замер неподвижно, глядя на нее сверху вниз – игра света и теней подчеркивала мужественность его черт.

– Шлюха, – тихо сказал он.

Дарт завел ее руки за голову и встал над ней на колени так, что она оказалась между его ногами.

– Нет, это не правда, – прошептала ошеломленная Полли.

– Правда, – отрезал Дарт. – Я видел это своими глазами. Как только в лагерь вернулся Джаред Марриот, в тот же миг ты меня забыла, не так ли? А на случай, если я был так глуп, что выдал тебя, ты солгала юному Марриоту, что я навязал тебе свое внимание силой. Знаешь, Полли Керкем, я встречал таких женщин и до тебя. Женщин, которым нравится, когда мужчины изза них дерутся. Женщин, которые могут заниматься с мужчиной любовью в темном углу, но при свете дня просто не замечают объект своего желания.