Такси! - Дэвис Анна. Страница 11

– Она оставила мне такси, и это все решило. Я поступила в водительскую школу, училась два с половиной года, и это было не легче, чем получить степень в университете. Отремонтировала машину, зарегистрировалась – и вот вожу почти три года.

Моргун отправил в рот последнее сердечко.

– Если получить лицензию так трудно, откуда среди таксистов столько тупиц?

До чего нудно. У людей очень странное представление о работе таксиста. Вот-вот спросит, не думаю ли я, что и он с этим справится.

– Знаете, тупиц в любой профессии хватает. Из тех, кто поступает в школу, значки получают меньше двадцати процентов. Надо выучить все, что находится в радиусе шести миль от Черинг-Кросс. В «Синей книге» [4] более четырехсот улиц, плюс достопримечательности, а их тысячи, начиная со стрип-клубов и заканчивая церквями. Прибавьте улицы в пригороде. Спросить могут о чем угодно – и вы обязаны это знать. Экзаменаторы сидят в маленьких комнатушках вдоль длинного коридора – таксисты его называют «коридором страха», и вполне заслуженно.

– Как вы считаете, у меня бы получилось? Моргун серьезно полагает, что он первый, кто меня об этом спросил?

– Если хотите годика три, а то и пять провести в преисподней – то да. Если хотите каждую ночь видеть во сне карту Лондона, а в день занятий просыпаться в холодном поту, потому что не помните, надо ли выруливать на А404 по дороге из Паддингтона в Уэмбли и не одностороннее ли движение на Уэтстоун-Хай-роуд, – тогда конечно, учитесь на здоровье. Это помешательство, Крэйг. А если нет – тогда просто ничего не выйдет.

– Вот это да. И вы до сих пор все это помните?

– Да нет, конечно. Запоминается только то, что нужно. Остальное – так, фуфло.

Моргун вскинул бровь.

– А это фуфло оставляет время для личной жизни, Катерина?

– О да. У меня хватает времени на пять жизней.

Он негромко рассмеялся. Я хихикнула. Появился официант со следующим блюдом, «Жареная гусиная печенка с виноградом на шифере», как гласило меню. Так оно и оказалось. Гусиная печенка, поданная на шиферной плитке.

Пока мы управлялись с блюдом белых грибов, я выстраивала свою теорию, что же такое Крэйг Моргун Саммер. Парень явно деловой: квартира в Челси-Харбор, официанты в этом дорогом ресторане знают его по имени, костюм, если не ошибаюсь, от Гуччи, золотое кольцо на мизинце левой руки, «Ролекс» на запястье…

Человек с такими деньгами может заполучить любую женщину – даже если на фотомодель сам и не тянет. Так за каким чертом ему охмурять меня – таксистку, которая никаких авансов ему не делала?

– Вам, наверное, очень скучно, Крэйг? – спросила я, заметив, что он опять наполнил мой бокал. – Осточертели хорошенькие блондиночки из Суррея и светские пиарщицы, которые знают толк в вине и бегло говорят по-французски? И невелика беда, что жена узнала про любовницу, а любовница – про жену, все равно обе надоели вам до смерти.

Его губы плотно сжались. Глаза не подмигивали, а скорее мерцали.

– Встречаете вы кого-то вроде меня и говорите себе: она другая. Грубоватая, одиночка, дух может вышибить, если встать у нее на дороге. Вам это понравилось. Показалось занятным. Мы же поэтому сейчас здесь, верно? Телефон вы держали для выкупа.

Попала. Моргун сидел молча, уставившись на грибы в своей тарелке. А потом поднял голову и произнес:

– Мы здесь, потому что глаза у вас цвета первых колокольчиков в весеннюю пору, потому что волосы у вас густые и мягкие, и мне хочется зарыться в них лицом и вдыхать их аромат. Мы здесь, потому что вы ушли той ночью, а я не мог думать ни о ком, кроме вас. Потом я нашел ваш телефон – и счел это знамением. Я думал, у меня есть шанс.

Он сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек мой мобильник и положил его на стол.

– Извините, если я вынудил вас прийти сюда против воли. Это никак не входило в мои намерения.

Глаза Моргуна были полны печали и боли. Я этого не хотела. Что я наделала?

Задний ход.

– Слушаете, Мор… Крэйг, на самом деле я вовсе так не думаю. Я просто валяла дурака. Играла. Мы же развлекаемся, верно? Верно?

Он достал бумажник и выложил на стол три купюры по полсотни.

– Этого должно хватить по счету.

– Вы что, шуток не понимаете? – Я сидела как пришибленная.

Моргун замер с открытым бумажником в руках. Посмотрел мне в глаза и слегка вздохнул. Вид у него был такой, будто он вот-вот расплачется.

И вдруг…

– А, попалась! – И он безудержно моргает, оскалив в обезьяньей улыбке неровные, редкие зубы.

– Ну, ублюдок…

Но я смеюсь с ним вместе.

5

Я снова сидела в такси; теперь дорога вела меня к Стефу. Настроение было хорошее, я барабанила пальцами по рулю и подпевала Томми Винетт, призывавшей по радио: «Держись за своего мужчину!» Классический номер от Королевы Трагедии, которая улыбалась сквозь слезы и плакала сквозь смех.

Должна признаться: ужин с Моргуном мне понравился. Он знал, как повести дело – выбрал классный ресторан, угощал и охмурял меня, изобразил растрепанные чувства, когда я стала заводиться. А о себе почти ни слова не сказал; я понятия не имела, чем он зарабатывает на жизнь, обзавелся ли детьми, какие у него увлечения и интересы, – да мало ли что еще. Все это время мы говорили исключительно обо мне. Моргун спрашивал, а я отвечала. Любой мой вопрос оказывался перевернут и нацелен обратно на меня. Да, умный тип – редкий случай. И галантный к тому же: подал мне куртку, на улице взял под руку, чтобы я не потеряла равновесие со своим сломанным каблуком, и при этом вовсе не старался всячески подчеркнуть свою любезность. Да и никаких закидонов не делал – не зазывал к себе домой и не пытался залезть мне языком в глотку посреди улицы. От мужчин, угощающих ужином, только и ждешь, что Они потребуют чего-то подобного взамен, но Моргун оказался не из таких. Он, по-видимому, считал, что вечер в моей компании уже сам по себе развлечение. Даже не предложил увидеться снова. Что меня абсолютно устраивало.

Дождь уже прекратился, когда я миновала Ливерпуль-стрит, но небо оставалось непроглядным и мглистым. Ни луны, ни звезд. Воздух как будто сгустился, а предметы обступили тебя со всех сторон, словно кто-то затолкал весь Лондон в коробку и накрыл крышкой. Я свернула на Брик-лейн, где живет Стеф.

Спитлфилдз – это место, где Сити граничит с Ист-Эндом; теперь его называют Банглатауном – из-за разросшейся бангладешской общины. Чтобы отметить переименование, по всей улице развесили бангладешские флаги, а весной 99-го заявился психованный фашист и рванул там самодельную бомбу, начиненную гвоздями. Стеф жил на противоположном конце улицы, там этот взрыв почти и слышно не было, но оттуда всех тоже на всякий случай эвакуировали на тридцать шесть часов. Когда полиция пришла их вытуривать, Джимми, сосед Стефа, перепугался, что теперь найдут все видеомагнитофоны, которые он хранил под кроватью, а его самого арестуют. Но у полиции были дела поважнее.

Я припарковалась напротив дома Стефа. Терпеть не могу оставлять здесь машину. Может, Фурнье-стрит и Фэшн-стрит и стали на что-то похожи, когда хиппующие молодые художники и киношники перебрались следом за Гилбертом и Джорджем [5] в большие старинные дома со ставнями, но на Брик-лейн ты по-прежнему как на передовой. Здесь так и кишат орущие по ночам придурки, на углах ошиваются проститутки и всякий сброд выползает из индийских ресторанчиков, чтобы подраться в канавах. Прошлым летом в квартиру Стефа забрались два типа, которые облазили по крышам всю улицу, взламывая люки. До сих пор с моей машиной здесь ничего не случалось, но это всего лишь вопрос времени.

Пшикнув пару раз освежителем для рта, я вылезла на тротуар и заперла машину. В воздухе висела крепкая смесь запахов – масала, корма, карри [6]. От одного из ресторанчиков ко мне уже спешил официант с меню в руках, но я отмахнулась и зашагала к дверям дома 134А. Квартира прямо над «Ле Тай», модной пурпурно-раззолоченной пивнушкой. Я позвонила.