Заложница любви - Уиндзор Линда. Страница 21

– Ладно, но мы за тобой проследим, парень, – предупредил тот, кого звали Уилфредом. – Если ты попытаешься увести коня, твоя голова будет торчать над воротами башни уже на следующий день. Понятно?

Бронуин с облегчением кивнула. Снова она избежала опасности благодаря сообразительности и решительности. Ей удалось благополучно проделать путь от дикого края Сноудона до большого города Лондона, несмотря на опасную встречу с раздражительным и похотливым наемником и столкновение с королевскими стражниками.

В ту ужасную ночь, когда она уехала от Вольфа, умчавшись при свете луны, ей казалось, что она уже никогда не увидит сияния дня и, тем более, никогда не доберется до Лондона. Однако каким-то образом ей удалось избежать нападения стаи волков, завывавших где-то поблизости, и банды двуногих хищников, для которых человеческая жизнь ничего не стоила. Бронуин вознесла благодарственную молитву небесам и отправилась вслед за Уилфридом. Стражник должен был проводить ее к конюшне, где ей следовало переночевать.

– Мне… не хотелось бы доставлять вам беспокойство после случившегося недоразумения, но у меня с раннего утра крошки во рту не было, и я страшно голоден. Меня остановили какие-то разбойники, по виду крестьяне, и отобрали последние деньги, – для большей убедительности она встряхнула пустой кошелек. – Я замолвлю за вас словечко перед лордом Оуэном, сэр Уилфрид, если вы поможете мне заморить червячка.

Стражник остановился так резко, что Бронуин чуть не налетела на него. Недовольно нахмурившись, он направился к женщине, бдительно охранявшей поднос, нагруженный всяческой сдобой. Она протестующе заголосила, когда стражник взял один из небольших пирогов и вместо платы буркнул лишь:

– Именем короля!

– Чем запить, позаботься сам, парень, – обратился он к Бронуин. – Не хватало мне еще поить тут всяких сосунков вроде тебя.

Найти, чем запить пирог, оказалось легче, чем думала Бронуин. Пристроив Макшейна к яслям, полным сена, она направилась в другой сарай, где находились коровы, приведенные в Лондон для продажи. Парнишка примерно ее возраста как раз занимался дойкой. Бронуин предложила свою помощь в обмен на фляжку молока, что обеспечило каждому из них хорошую компанию на вечер.

Натан работал у торговца, которому принадлежали хлев и конюшни, и ухаживал за животными, пока их владельцы отдыхали в соседних домах. Он должен был следить за зажженными фонарями в течение ночи и охранять хлев от воров, хотя шериф и велел стражникам за день до проведения торгов усилить наблюдение за порядком в городе. Рождественская ярмарка только начиналась. От Тауэра до Вестминстера вся знать будет развлекаться на балах и торжественных приемах, и простой народ тоже станет веселиться, перебираясь с одной ярмарки на другую вместе с ряжеными, весело распевающими рождественские песни. Множество актерских трупп уже подошли к Лондону, где собираются провести наверняка не меньше двух недель.

Слушая рассказы Натана о предстоящих увеселениях, Бронуин с трудом могла представить себе подобное грандиозное празднество. В графствах вокруг Карадока проводились небольшие ярмарки, но весь Карадок занимал столько места, сколько один город Лондон. Даже ночью народ толпился среди скопления домов у лондонских укреплений, переходя из таверны в таверну. Казалось, все жители страны собрались в Лондоне.

– Сейчас здесь народу отовсюду, – подтвердил Натан. – Приезжают и французы, и итальянцы, и немцы, и кого здесь только нет! Не представляю, как они понимают друг друга!

Время от времени среди смеха и пения слышались выкрики уличных торговцев, фонари освещали переулки между рядами домов. На ночь лавки закрывались, а их владельцы отдыхали, набирая силы для следующего дня. Из конюшен доносилось ржание лошадей, сливавшееся с мычанием коров, которым предстояло быть проданными на рассвете.

Бронуин, оказавшись среди всей этой круговерти, жаждала узнать как можно больше об этом удивительном городе и его жителях, но усталость давала о себе знать. Девушка уже собиралась пожелать своему новому другу спокойной ночи и удалиться в отведенное Макшейну стойло, как услышала громкие крики, доносившиеся из одной таверны на краю поселка.

– Это же драка, парень! – воскликнул Натан и отшвырнул скамейку и ведро, безрассудно устремляясь на шум толпы.

Бронуин осторожно последовала за ним, держась на некотором расстоянии. Предосторожность оказалась не излишней, так как не успел Натан подбежать к двери, как она распахнулась и из таверны вывалилась толпа мужчин, вовлеченных в шумную потасовку. Юноша едва успел отскочить от налетевшего на него многоголового чудища, размахивающего множеством рук, брыкающегося множеством ног и орудующего дубинками, в качестве которых использовалось все, что можно было только отломать и обрушить на голову ближнему.

Стражники, так быстро схватившие ее сегодня, на этот раз не торопились явиться, чтобы положить конец драке. Сначала показалось, что пришедшие, наконец, стражи порядка лишь усугубляют сумятицу, но потом из-за городских стен, размахивая мечами и врезаясь прямо в самую гущу дерущихся, налетела на толпу конная стража, что и прекратило свалку. Зазвонили церковные колокола – сигнал к тушению огней, объяснил Натан. По этому знаку улицы следовало очистить от пьяных гуляк. Стражники захватили группу бакалейщиков, начавших драку, и повели в Тауэр, в то время как более везучие драчуны, улизнувшие от расправы, отправились по домам.

После такого трудного дня, полного впечатлений, Бронуин попрощалась со своим другом и отправилась в конюшню, где ее терпеливо ждал Макшейн.

В углу лежала большая охапка сена. Здесь Бронуин и устроила себе постель из одеял. Вспоминая все, что случилось с нею за последние несколько часов, она подумала, что не имеет права считать вражескую столицу такой захватывающе интересной, но на какое-то время она так увлеклась, что забыла о цели своего приезда.

Ей предстояло осуществить месть. Ее отец и мать холодны, как мерзлая земля под этой подстилкой из сена, пахнущего пылью. Они убиты человеком, который, несомненно, веселится сейчас в роскошном зале, греется у огня, пьет добрый эль и пользуется благосклонностью красавиц. Может быть, он даже пьет за семью, которую предал, делая вид, что ожидает приезда своих будущих родственников, однако, зная при этом, что никто не приедет. Какой же шум поднимется, когда станет известно о смерти Оуэна!

Ей только нужно добраться до Ульрика Кентского раньше Дэвида, не говоря уже о пылающем страстью Вольфе, с чьим прибытием все усложнится. Девушка глянула на отцовского коня – на его крепкий мускулистый круп, очертания которого вырисовывались в мерцающем свете факела. Может быть, Макшейн поможет в этом деле? Утром она пошлет Ульрику записку с просьбой прийти взглянуть на подарок, который будущий тесть прислал жениху до своего прибытия… И сделать это нужно, прежде чем станет известно всем о злодейском убийстве лорда. Рука легла на рукоять кинжала. Все должно получиться, устало подумала Бронуин. Должно. Время не ждет.

Если бы Бронуин призадумалась, то не удивилась бы, что образ Вольфа снова потревожил ее сон и что сопровождался этот сон чувством вины.

На этот раз сон был другим: она не наносила наемнику удар по голове, наоборот, до бесконечности длился головокружительный поцелуй. Во сне она не оттолкнула Вольфа и сдалась на милость его мужской силы.

Не ночной ли холод помог ей стряхнуть сон, прежде чем он унес бы ее в неведомое? Бронуин поглубже зарылась в теплое сено, завернулась в одеяло, и образ Вольфа уплыл куда-то в туманную дымку. Даже сказанное шепотом «идите сюда, миледи» не заставило ее подняться из уютного углубления в сене, где она так уютно пригрелась, когда он вернулся, на этот раз чтобы согреть ее, а не соблазнить.

Однако когда лошади начали беспокойно метаться, требуя корма, а торговцы спозаранку взялись устанавливать свои лотки, оживленно беседуя, Бронуин стала пробуждаться от глубокого сна, вызванного усталостью, но тяжесть рук Вольфа и притяжение его сильного теплого тела не исчезали, как ни странно, с уходящим сном. Не желая расстаться с приятным сновидением, девушка медлила, пока нетерпеливое фырканье проголодавшегося Макшейна было невозможно не заметить. Скосив один глаз на своего коня, она протестующе застонала и глубже зарылась в теплую ямку, как вдруг в поле зрения Бронуин попала еще одна лошадь очень темной масти, особенно в сравнении с золотистыми боками Макшейна.