Заложница любви - Уиндзор Линда. Страница 30

– Фрау Хильда достала это платье специально для меня… как раз для случая, когда подобный наряд может понадобиться, – добавил он, самодовольно приподняв уголки рта.

Бронуин следовало бы возмутиться: Вольф самонадеянно решил, будто «подобный наряд» понадобится ему, чтобы она стала сговорчивее.

– Итальянское! – заметила Бронуин, стараясь убрать нотки восхищения из своего голоса, но более красивой материи она никогда не видела. Одно только кружево нижней юбки платья было достойно бального наряда.

– Сестра фрау Хильды замужем за итальянским банкиром, живущим на Ломбардной улице.

Девушка спохватилась и с неодобрительным видом вздернула подбородок.

– Тебе не кажется, что ты слишком самонадеян?

Белые зубы блеснули в шаловливой улыбке.

– Сейчас не кажется.

Трудно было бы сказать правду более прямо и откровенно, тем более что сказанное было так же неоспоримо, как напряжение, возникшее между ними. По телу Бронуин пробежала дрожь, и оно покрылось гусиной кожей, хотя ей не было холодно. Опять это произошло! Каким-то образом их тела вели свою любовную игру, горя нетерпением вступить в состязание намеков и двусмысленностей, которые разум находил столь возбуждающими.

– Ты меня желаешь, Вольф? – смело выпалила Бронуин.

Одно только упоминание о возможном зажгло во взгляде наемника огонь, согревший сердце девушки.

– Да, я вас желаю, миледи.

– Как жену?

– Да, как жену… и сегодня! – последнее слово он произнес ласкающее бархатистым тоном. – Мы договорились, дорогая?

Бронуин кивнула. Глубоко дыша, чтобы умерить волнение, она расстегнула пояс и бросила его на пол у своих ног. По стародавней привычке она подождала минуту – ей ведь почти всю жизнь помогали раздеваться слуги, – однако наемник не изъявлял никакого желания прийти на помощь, а у нее не было намерения обращаться к нему с просьбой. Ослабив завязки штанов, девушка присела на край кровати и стянула штаны вместе с сапогами, явив заинтересованному взору пару стройных ног с изящными ступнями.

– Вы собираетесь лечь со мной в постель, не раздеваясь, сэр? – смело бросила она вызов, чтобы скрыть неизбежно надвигающееся смятение.

Ничего подобного она себе раньше не представляла, думая о будущем.

– Выбирать невесте, – пошутил Вольф. – Что скажешь, голубушка?

Бронуин и сама не поняла, как слова смогли вырваться из ее пересохшей глотки:

– Разденься!

По крайней мере, если он займется одеждой, то перестанет смотреть на нее, как голодный кот на соблазнительные пиршественные блюда. Повернувшись к нему спиной, Бронуин стянула через голову верхнюю рубаху, чтобы скрыть от взора Вольфа убожество своей помятой грубой одежды. Освободившись от верхней рубахи, она спустила нижнюю на бедра, но что-то не позволило ткани продвинуться дальше. Потянув сильнее, Бронуин ощутила тепло обнаженного мужского тела, прижавшегося к ней сзади.

– К вашим услугам, миледи, – руки, не позволявшие спустить нижнюю рубаху, подтянули ее кверху, и в одно мгновение последняя деталь туалета Бронуин была снята и отброшена в сторону.

– А где ночная рубашка? – спросила девушка, скрестив руки на груди, как будто ей холодно.

– Зачем же скрывать под тканью такую красоту? К тому же ведь ты понимаешь, рубашка все равно будет сброшена в тот же момент, едва мы окажемся в постели. А теперь повернись ко мне, милая, и дай воочию убедиться, что не игра воображения привиделась мне в том бассейне, а Афродита с волосами цвета воронова крыла поднялась из воды.

«Афродита с волосами цвета воронова крыла»! Эти же слова, произнесенные однажды пухлощеким Дэвидом, некогда заставили ее рассмеяться, но ей даже и в голову не пришло смеяться, когда Вольф повернул ее лицом к себе. Колени у нее подогнулись от слабости, и поневоле пришлось прислониться к притягательному мужскому телу. Бронуин провела пальцами по жесткой бороде, очертив сильную линию скул.

– Похоже на жесткий веник! – заметила она с детской непосредственностью. – Без бороды ты выглядел бы красивее, честное слово!

– Красивее твоего Дэвида? – он обхватил ее ягодицы и сократил расстояние, которое Бронуин непроизвольно сохраняла между ними.

Теперь не только ее груди уперлись в его грудную клетку, но и всем телом она почувствовала полноту его желания и силу возбуждения.

Девушка глубоко вздохнула и подняла на Вольфа удивленные глаза.

– Так значит… сейчас?

Вольф весело усмехнулся и, ласково погладив ее по спине, коснулся губами макушки.

– Миледи! В любой момент, как только вы будете к тому готовы!

Он почувствовал, как напряглись ее плечи, словно она не хотела соглашаться с его словами. Приподняв подбородок девушки, он нежно поцеловал ее.

– Ты думаешь, что сможешь сказать мне, когда? – насмешливо спросил он, снова раскрываясь перед ней по-новому.

Как легко было бы швырнуть эту красавицу на кровать и облегчить муку, сжигающую чресла, но однажды его натиск уже испугал ее, и Вольфу вовсе не хотелось снова пугать Бронуин. Он мог поклясться, что это в отместку она заставила его той же ночью, придя в себя, вскочить на коня и мчаться вслед за нею. Негодница ухитрилась оглушить его и оставить с перевязанной головой, милостиво прикрыв рану полотенцем. Девчонка перехитрила такого умудренного жизнью воина, как он! Это уязвляло мужское самолюбие Вольфа.

Но гнев его утих, когда не удалось догнать беглянку. Он уже начал думать, что по иронии злой судьбы ей удалось скрыться, но содержатель постоялого двора припомнил темноволосого мальчика, присоединившегося к комедиантам, направлявшимся в Лондон. Вольф отыскал труппу, дававшую рождественские представления в Тауэре, и узнал, какую хитроумную уловку-небылицу придумала Бронуин, чтобы избежать лишних расспросов. К тому времени, как Вольф нашел Бронуин завернутой в одеяла и устроившейся в яслях с сеном, он уже чувствовал лишь одно облегчение – нашел!

Он был уверен: в смерти ее родителей ясно далеко не все. Понимал Вольф также, что, как только убийцы узнают о чудесном избавлении Бронуин от гибели, они постараются снова добраться до нее. В том, что касалось леди Бронуин Карадокской, лишь одно единственное не оставляло сомнений: он должен сделать ее своей, и телом, и душой. Завоевание души потребует более значительных усилий, можно начать и с нежного тела, уже тающего в ее объятиях, в то время как он наслаждается сладостью ее губ.

Насколько жестким и невнимательным спутником был Вольф, настолько ласковым любовником он оказался. Едва ли нашлись бы слова для описания искусных ласк, которыми воздавал он почести телу Бронуин – своими руками, губами, языком… Ласки, начинавшиеся медленно и нежно, позволяли упиваться каждым новым ощущением, немедленно находившим отклик в ее сознании, а потом становившимся все более и более желанным – как и прикосновения к тем местам, где, казалось, и не могло быть никаких ощущений, но они были, и были упоительными – пока не переставало иметь значение, кто мастер в этой игре, а кто ученик.

В окутавшей ее страстной пелене Бронуин пришла в голову мысль, что надо вернуть хоть часть восхитительного обольщения, но слабые угрызения совести были быстро затоплены волнами воскоподобного огня, расплавившего ее до полного и безоговорочного подчинения. Даже думать стало невозможно. Каждая ласка, каждый поцелуй, каждый вздох усиливали неодолимое и требовательное ощущение внизу живота. Бронуин стала еле слышно умоляюще шептать имя Вольфа, почти касаясь губами его покрытой испариной кожи.

Она не испытывала никакого смущения, когда он, откинувшись назад, смотрел на ее белое тело, поблескивавшее от жарких испарений. Достаточно было лишь легкого прикосновения его рук к внутренней поверхности бедер девушки, чтобы открыть путь к их взаимному блаженству. Вместо страха при виде возбужденного пульсирующего орудия страсти Бронуин почувствовала холодок возбуждения, пробежавший по телу, и протянула руки.

– Вольф! – то ли умоляла, то ли приказывала она.

В ответ он издал какой-то звероподобный рык, вырвавшийся из глубин его существа, и быстрое безжалостное вторжение разрушило слабую преграду девичества, проникнув в запретное дотоле святилище женственности. Порывистое дыхание Бронуин сорвалось в резкий крик, вызванный не столько болью, которую Вольф постарался оборвать как можно скорее, сколько удивлением. Бронуин не смогла сдержать чувственного всплеска. Какое сладостное волшебство – нуждаться в ком-то и быть кому-то нужной, получать и отдавать, стать женщиной!