Бесстрашная - Торн Александра. Страница 62

– Добрый вечер, миссис Синглтон, – сказал Улисс вежливо.

– Не вижу в нем ничего доброго, – отозвалась та.

– Кажется, ты не нравишься миссис Синглтон, – сказала Райна, когда они устроились за столиком.

– Это чувство взаимное, – ответил Улисс.

Он поманил лакея, взял с серебряного подноса два бокала с шампанским и протянул один Райне.

Он как раз собирался произнести тост в ее честь, когда раздался голос Изабель Синглтон.

– Какая неслыханная наглость! – сказала она своей пожилой собеседнице. Должно быть, Изабель непременно хотела, чтобы ее услышали окружающие.

– О ком вы говорите? – поинтересовалась ее знакомая.

– О женщине, с которой пришел господин Прайд. Забыв про тост, Улисс поставил бокал на стол. Как он сейчас жалел, что не выбрал другой столик! Но теперь было уже слишком поздно. И ему, и Райне предстояло пройти через тяжкое испытание.

– Я никогда ее не встречала, но она красивая девушка.

– Этой красивой девушке не следовало бы появляться в одной комнате с порядочными женщинами. Ее мать была самой известной шлюхой в Техасе.

Улисс почувствовал, что бледнеет. Он знал, что Изабель сплетница, но не ожидал от нее такой жестокости. Она заслуживала хорошей порки. Хотя бить женщину было против его правил, в эту минуту ему хотелось забыть правила хорошего тона.

– Вы, наверное, ошиблись. Я никогда не поверю, что такой джентльмен, как Улисс Прайд, может привести на бал особу подобного рода, – возразила собеседница Изабель.

– А что вы знаете о Прайде?

– Он из хорошей семьи и прекрасный юрист.

– Хорошей семьи? Прайды – это белая шваль. Его мать была домоправительницей у его отца. Патрик Прайд не женился на этой женщине, пока ребенку не минуло три года, так что Улисс незаконнорожденный, а эта женщина – шлюха. Вполне подходящая пара!

Последние слова были сказаны так громко, что эхо раскатилось по всему залу, многократно отраженное его высокими потолками.

Райна сидела неподвижно, будто превратилась в камень, но из ее глаз брызнули слезы. Она гневно смахнула их тыльной стороной руки. Нет, она не позволит себе заплакать, во всяком случае, здесь и сейчас.

Но как Улисс может сидеть и слушать все это? Почему он не сделает хоть что-нибудь? Райна слышала, как он защищал права несчастных и обездоленных в законодательном собрании. Почему же он не защитит ее? Неужели она меньше заслуживала его внимания? Он был блестящим оратором и мог легко заставить Изабель Синглтон замолчать всего несколькими хлесткими словами.

Сердце Райны бешено колотилось, руки сжались в кулаки. Она смотрела на него поверх нетронутых тарелок с едой. Он осел на своем стуле, плечи его опустились, взгляд остекленел.

Черт бы его побрал! Может быть, его вполне устраивало сидеть здесь и притворяться, что ничего не произошло, но она была сделана из другого, более прочного материала. Подняв свой бокал с шампанским, она подобрала юбки, поднялась на ноги и двинулась к столику Изабель Синглтон.

Изабель игнорировала ее появление и продолжала есть.

– Посмотрите на меня, – потребовала Райна, хватая тарелку Изабель и бросая ее на пол. Раздавшийся грохот привлек к ним всеобщее внимание.

Райна обежала взглядом зал, потом ее глаза снова обратились к противнице.

– Это правда, моя мать шлюха, – сказала она звенящим голосом, будто хотела, чтобы ее услышали все. – Но меня воспитали лучше, чем вас. Я не такая дрянь, как вы.

Райна не сознавала, что все еще сжимает в руке свой бокал с шампанским. Она подняла его и с минуту рассматривала на свету, потом очень медленно вылила содержимое бокала на крашеные кудряшки Изабель Синглтон.

Призвав на помощь все свои силы, Райна вышла из зала. Она не слышала оглушительных рукоплесканий и ропота восторга, сопровождавших ее уход со сцены. Она понимала только одно – всем ее надеждам пришел конец.

Как только Райна убедилась, что ее никто не видит, она подобрала юбки и бросилась наверх по служебной лестнице. Рыдания душили ее, она старалась подавить их и бегом пролетела три пролета, чтобы укрыться в своей комнате. И только тут она дала волю своим чувствам.

Сердце ее болело, тело сотрясалось от рыданий. Какой же она была дурой, вообразив, что Улисс и его чванливые друзья и вправду приняли ее в свой круг! Должно быть, они все время посмеивались у нее за спиной и ждали, когда же она совершит ошибку. И она их не разочаровала.

Подумать только! Она позволила себе поверить, что небезразлична Улиссу, что она что-то значит для него. Она представляла его сидящим сейчас с друзьями-приятелями, хохочущим до упаду и потешающимся над ней.

Это мучительное видение оказало на нее благотворное действие. Ее слезы мгновенно иссякли. Она никогда в жизни больше не будет плакать из-за Улисса, он не стоил этого.

Внезапно она почувствовала приступ удушья. Она не могла продолжать дышать одним воздухом с Улиссом, она ни одной минуты не останется в Остине. Райна в спешке срывала с себя свое прекрасное платье, не замечая, что рвет его.

Она оставила все свои наряды разбросанными по полу, пока разыскивала свой дорожный костюм и переодевалась в него. Закончив, она написала записку Алиции с просьбой упаковать весь ее новый гардероб и употребить на благотворительные цели.

Бог свидетель, Райна не могла вынести мысли, что вновь наденет хоть одно из этих платьев, потому что каждое из них напоминало об Улиссе.

Никогда больше она не сделает попытки произвести хорошее впечатление, не важно, на него или на кого-нибудь другого. Если она не нравится людям такая, как есть, то пусть все они катятся к чертовой матери. Ее родители обходились без друзей, и она тоже сможет обойтись, думала Райна, забыв, что ее родители черпали силу и утешение друг в друге.

Она нашла свой ридикюль, проверила, достаточно ли в нем денег, чтобы доехать до дома, и приоткрыла дверь холла. Увидев, что он пуст, Райна снова направилась к служебной лестнице. Она собиралась добраться до вокзала и подождать поезда на Керрвилл. Ее не страшила мысль о том, что, возможно, придется провести на станции всю ночь.

Когда Райна спустилась на второй этаж, где был бальный зал, ее слух резанули звуки музыки и смеха. В эту минуту она чувствовала, что у нее нет ни одного друга на всем белом свете. Она сердилась даже на Алицию. Если бы Алиция не настаивала на ее поездке в Остин, Райна никогда бы не встретилась с Изабель Синглтон. Она не позволила бы себе думать, что Улисс ее любит.

Она уже прошла половину коридора, когда клерк, занимавшийся регистрацией постояльцев отеля, окликнул ее, назвав по имени:

– Мисс де Варгас, у меня для вас телеграмма, – сказал он, торопливо подбегая к ней. Он сунул ей в руку листок бумаги, добавив: – Надеюсь, это новости хорошие.

То, что он старался не смотреть на нее, вызвало у Райны беспокойство. Должно быть, и до него дошли слухи о том, что произошло на балу.

Она укрылась за одной из колонн, украшавших коридор, и разорвала конверт:

«Немедленно возвращайся домой, – стояло в телеграмме, – отец очень плох».

Улисс закрыл глаза, будто это могло вытеснить из его памяти слова Изабель Синглтон. У него было ощущение, будто вернулись времена, когда он сидел в булочной Дитца, а его положение и успехи – все мгновенно пропало, и он снова стал беспомощным ребенком.

Улисс оцепенел от стыда, когда услышал скрип стула Райны и понял, что она встает из-за стола. Потом до него донесся ее ясный, звучный голос, возвысившийся над всеми остальными звуками.

Хотя у него было огромное желание зааплодировать, одобряя ее отвагу, он не мог справиться с ощущением безнадежности, наполнившим все его существо. Когда же он, шатаясь, поднялся на ноги, Райны в зале не было, а визг разъяренной Изабель звучал, словно сирена.

– Вы видели, что ваша шлюха сделала со мной? – вопила она.

Внезапно в голове Улисса прояснилось.

– Вам когда-нибудь приходилось слышать о компрометации личности? – спросил он сквозь зубы.