Святой закрывает дело - Чартерис Лесли. Страница 12

– В конце концов, для последнего приключения не так уж и плохо, – подытожил он.

Было четыре часа утра, когда они подъехали к коттеджу и увидели, что неутомимый Орест уже открывает им парадную дверь. Святой проследил за тем, как Варган был перенесен в дом. В столовой их ждали пиво и бутерброды.

– Пока все неплохо, – сказал Роджер Конвей, когда все трое устроились за столом.

– Пока, – согласился Святой, но с такой интонацией, что остальные пристально взглянули на него.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Норман Кент.

Саймон улыбнулся:

– Что сказал, то сказал. Чувствую, на нас надвигается какая-то опасность. Это не полиция – в отношении полиции, считаю, можно ставить один к двум. Не знаю, может быть, это Ангелочек. Я вообще ничего не знаю, только предчувствую, мои херувимчики.

– Забудь о нем, – посоветовал Роджер Конвей голосом здравомыслящего человека.

Но Святой посмотрел из окна на унылую бледность, растекавшуюся по восточному краю неба, и принялся размышлять.

Глава 5

Как Саймон Темплер возвратился на Брук-стрит и что там произошло

Завтрак в бунгало был сервирован в такой час, когда даже в воскресенье нормальные люди заканчивают обедать. Конвей и Кент сидели без пиджаков, волосы взлохмачены, а Святой уже успел искупаться в реке, побриться бритвой Ореста и одеться так тщательно, словно собирался позировать для фотографии на обложку модного журнала. Рядом с ним маргаритка из пословицы «свеж, как утренняя маргаритка» показалась бы увядшей.

– Никто не имеет права так выглядеть! – воскликнул при его появлении Роджер. – В такое раннее утро!

Святой пододвинул к себе тарелку с яичницей из трех яиц и беконом и сел на стул.

– Если бы вы протерли сонные глаза и посмотрели вон на те часы, то увидели бы, что сейчас два с половиной часа пополудни.

– Но ведь мы легли не раньше шести утра, – слабо запротестовал Конвей. – И яичница из трех яиц...

Святой улыбнулся:

– У здорового человека хороший аппетит. Пока вы храпели, я весело плескался в Темзе.

Норман развернул газету.

– Это Роджер храпел, – уточнил он. – Он постоянно что-нибудь жует и даже сейчас с набитым ртом.

– Я не ел, – возразил Конвей.

– Ел, – решительно сказал Святой. – Я слышал.

Он взял кофейник и налил себе щедрую чашку кофе.

Ожидание опасности, донимавшее его все утро, улетучилось, да так, словно выключился какой-то участок памяти. Он чувствовал себя на редкость бодрым и готовым к новым передрягам.

За окном сияло солнце, заливая лучами сад и лужайку, сбегающую к реке, через раскрытые окна в комнату влетал прохладный и свежий ветерок, благоухающий ароматом цветов.

Лихорадочное напряжение минувшей ночи исчезло, казалось, вместе с темнотой. При свете дня все ночные события представлялись невероятными, фантастическими, нереальными. Была битва – кончилась. Будут новые битвы. И очень хорошо – у мужчины должна быть цель, за которую стоит сражаться, и душа, и тело, готовые к сражениям... Когда час назад Святой возвращался после купания, он, похоже, опять услышал трубный зов...

Позавтракав, он отодвинулся от стола и зажег сигарету. Конвей выжидательно взглянул на него.

– Когда мы поедем?

– Мы?

– Я поеду с тобой.

– О'кей, – сказал Святой. – Отправимся, как только ты соберешься. Нужно многое успеть. В понедельник на Брук-стрит будет полиция. Тут ничего не поделаешь. Только мне хочется сохранить свою одежду и еще кое-какие пустячки. Надо упаковать пару сумок ваших вещей, чтобы вы могли жить здесь, а также захватить вещи Патриции. А что будет с остальным – неважно. Наконец, я должен раздобыть денег. Вот вроде и все, чем следует заняться.

– Каким поездом приезжает Пат? – спросил Норман.

– Это нужно выяснить, – согласился Святой. – Пока Роджер одевается, позвоню!

Минут через десять он уже говорил с Пат:

– Здравствуй, Пат, дорогая, как дела?

Она сразу узнала, кому принадлежит этот насмешливый и тягучий голос.

– Здравствуй, Саймон, мой мальчик!

– Я звоню потому, – сказал Святой, – что прошло уже два дня с тех пор, как я объявил тебя прелестнейшей и восхитительнейшей из девушек и признался тебе в своей любви. Ну а теперь о делах сегодняшних, старушка: когда ты возвращаешься домой?.. Нет, у нас будет не обычное свидание... Ну, это не важно. По правде сказать, не хотелось бы, чтобы ты приехала поздно, но чтобы и не слишком рано... Скажу, когда только увидимся. У телефонов, как известно, есть уши... Ну, если настаиваешь, дело в том, что мы с Роджером наслаждаемся пением птичек, а если приедешь слишком рано, можешь их спугнуть... впрочем, это легко уладить – если не возражаешь, я встречу тебя на вокзале. Минутку.

Он обернулся.

– Норман, пожалуйста, достань расписание поездов, оно под газетами...

Святой нетерпеливо схватил расписание.

– Когда можешь оттуда выехать?.. Да, вполне подойдет. Терри довезет тебя до станции, может, вы даже останетесь в живых и у вас будет куча времени до поезда в... А, черт! Я смотрю расписание для будней... А воскресные поезда медленны, как шотландец, прощающийся со своей милашкой. Слушай, ты успеваешь только на четыре пятьдесят восемь. Он прибывает в девять двадцать вечера. А следующий поезд приходит почти в четыре часа утра. Ты хотела бы остаться до завтра?.. Лучше не надо... Это очень важно... Вот и молодец, девочка. Жду на Брук-стрит около половины десятого. Пока, любовь моя. Благослови тебя Бог...

Он повесил трубку улыбаясь. В это время вернулся, закончив свой несложный туалет, Роджер Конвей.

– Ну а теперь, Роджер, мой мальчик, помчались!

– Все готово, шкипер!

– Вперед!

Святой вытянулся и улыбнулся. Темные волосы в безупречном порядке, голубые глаза блестят, загорелое лицо сияет каким-то мальчишеским энтузиазмом. Он взял Конвея под руку, и они вышли из комнаты.

Роджер шел к автомобилю, постепенно замедляя шаги, похоже, о чем-то догадался.

– Сам собираешься вести машину? – подозрительно спросил он.

– Да, – ответил Святой.

Конвей с грустной миной сел на место рядом с водителем. По прошлому горькому опыту он знал, что представления Святого о том, как следует управлять мощной скоростной машиной, были весьма оригинальны и у несведущих людей от его езды волосы вставали дыбом.

Через полчаса они были на Брук-стрит.

– Ты и обратно собираешься так ехать? – спросил Роджер.

– Да.

Мистер Конвей закрыл глаза.

– Только, сначала посади меня в самый медленный поезд, ладно? – попросил он. – И составь завещание, по которому все оставляешь мне. А потом я благословлю тебя на смерть.

Саймон рассмеялся и взял его за руку.

– Наверх, – сказал он, – там нас ждет пиво. А потом – работа. Пошли, сынок.

Три часа они трудились. Конвей помогал Святому и укладывал свои и Нормана вещи. Около восьми часов вечера он перегрузил багаж из такси, на котором приехал, в «айрондель». Святой добавил два больших чемодана на багажник и тяжелый саквояж – в кабину. Картина напоминала переезд на новое место жительства.

Конвей заметил, что Святой с несвойственной ему торопливостью осушил кружку пива.

– Ой! – с тревогой воскликнул Конвей.

– Доканчивай скорее свое, – показал Святой на вторую кружку, стоящую на столе. – Мы уходим.

– Уходим? – озадаченно повторил Конвей.

Саймон махнул пустой кружкой в сторону окна.

– На улице, – сказал он, – находится пара красавчиков, энергично ничего не делающих. Ты их просто не заметил, да и я увидел только что. Держу пари: они заступили на вахту сейчас, иначе я бы их заметил раньше, когда грузил машину.

Конвей подошел к окну и выглянул наружу:

– Не вижу ничего подозрительного.

– Это потому, что у тебя непорочная и чистая душа, мой маленький. Если бы ты был таким же старым грешником, как я, ты бы... Будь я проклят!

Конвей мрачно посмотрел на него и произнес: