Святой закрывает дело - Чартерис Лесли. Страница 2

Одну за другой Голтер отдавал бомбы, тот брал их левой рукой, и кто-то, кого Голтер не видел за каминной трубой, принимал их.

Прошла минута. Голтер стоял с пустыми руками и выжидал момент, когда можно будет перехватить пистолет, который незнакомец держал с показной небрежностью. Но момент так и не наступил.

Вместо этого из-за каминной трубы вытянулась рука с бомбой. Незнакомец взял бомбу и протянул ее Голтеру.

– Положите себе в карман! – приказал он.

Туда же отправились вторая и третья бомбы, а Голтер в перекошенном от тяжести бомб пиджаке стоял уставившись на незнакомца, который, по его разумению, наверное, был детективом, но вел себя совершенно непонятно.

– Зачем вы это сделали? – подозрительно спросил Голтер.

– На это у меня есть свои причины, – спокойно ответил незнакомец. – А теперь я покину вас. Не возражаете?

Подозрение, страх, недоумение – все эти чувства промелькнули на щетинистом лице Голтера. Потом его тусклые глаза оживились.

– Так вы не сыщик!

Незнакомец улыбнулся:

– К несчастью для вас – нет. Возможно, вы слышали обо мне. Меня называют Святой...

Его левая рука молниеносно скользнула в карман, и вот уже Голтер, охваченный внезапным ужасом, как загипнотизированный смотрел на Святого, рисовавшего мелком на каминной трубе свой фирменный знак.

Потом Святой заговорил опять:

– Вас нельзя отнести к роду человеческому. Вы разрушитель, безумный убийца, вами движет лишь жажда крови. Если бы вы действовали хоть по каким-нибудь мотивам, я, возможно, передал бы вас в руки полиции, которая в данный момент прочесывает Лондон, ищет вас. Не мне судить других людей за их убеждения. Но вам оправдания нет...

Когда Голтер, недоумевая, обернулся, на крыше, кроме него, никого не было. Святой умел исчезать именно так.

Процессия приближалась. Голтер слышал, как нарастал гром приветственных криков, словно шум воды, рвущейся из открытого шлюза. Он посмотрел вниз. Ярдах в ста показался головной автомобиль процессии, медленно пробирающийся через толпу людей-муравьев.

Он пытался понять: «Зачем приходил Святой? Появился, обвинил меня – и ушел, вернув бомбы». Голтер готов был принять все это за галлюцинацию. Но рисунок мелом на каминной трубе доказывал: это ему не пригрезилось.

Судорожным движением он попытался затереть рукавом рисунок и вытащил из кармана секундомер и хронометражную таблицу. Головной автомобиль достиг первого из намеченных им фонарных столбов. В каком-то оцепенении он наблюдал за этим.

Наследный принц следовал в третьей машине. Голтер узнал его военный мундир. Принц приветствовал публику. Когда Голтер достал из кармана первую бомбу и выдернул чеку, руки его дрожали, но бросил он бомбу именно в тот момент, который был вычислен с помощью секундомера и хронометражной таблицы.

Истинный ход событий, – написала «Дейли рекорд» спустя несколько дней, – скорее всего никогда не прояснится, если только Святой не пожелает в один прекрасный день объявиться и объяснить, что же произошло. До тех же пор любопытство широкой публики будет вынуждено удовлетвориться выводами комиссии экспертов Скотленд-Ярда: "Каким-то образом Святому удалось так установить запалы на бомбах Миллса, подготовленные для покушения на жизнь наследного принца, что они взорвались в момент, когда Голтер выдернул чеку, и его разнесло на кусочки... И что бы ни говорилось о высокомерии джентльмена, берущего закон в свои не подчиняющиеся закону руки, нельзя отрицать, что в данном случае вмешательство Святого спасло жизнь нашему коронованному гостю; и мало кто станет отрицать, что правосудие свершилось, – хотя, возможно, и несколько излишне романтическое правосудие, которое не может быть признано в качестве прецедента...

И вот таким сенсационным событием, в результате которого имя Святого было на устах у всего цивилизованного мира, завершился определенный этап его жизни.

Сенсация умерла, как умирают самые потрясающие сенсации, за недостатком продолжения. В опубликованном во всех европейских газетах открытом письме наследный принц приносил неизвестному благодарность и обещал, что этот долг не будет забыт, если когда-либо Святому понадобится помощь высших эшелонов власти. Британское правительство вслед за этим предложило отпущение всех прошлых грехов при условии, что Святой предстанет перед общественностью и поклянется впредь направлять свою энергию и изобретательность на более законные цели. Единственным ответом было посланное во все ведущие информационные агентства вежливое письмо с благодарностью и отказом.

К сожалению, – писал Святой, – я, как и мои друзья, убежден; что прекращение нашего дела в тот момент, когда оно начинает оправдывать себя, – это отражается в криминальной лондонской статистике и (что еще более важно) в уменьшении количества мелких проступков против нравственных заповедей, которые даже не учитывает статистика, – было бы с нашей стороны, в первую очередь с моей, актом неоправданной трусости. Обещание нашей безопасности не может заставить предать те убеждения, которые нас объединили. Игра больше игрока... Что касается лично меня, то я нахожу респектабельную жизнь невыносимо скучной. В наши дни нелегко свернуть с проторенной колеи: нужно быть бунтовщиком, и скорее всего мы закончим свой путь на кладбище для бедных, а не в Вестминстерском аббатстве. Но я более чем уверен в правильности выбранного пути. Ценности универсальны и просты. Справедливость – добро, если она осуществляется непреклонно. Борьба – добро, если то, за что вы боретесь, благородно и достойно любви. Опасность – добро, если она пробуждает вас и заставляет жить в десять раз интенсивнее. А открытая схватка может быть лучше всего, если она идет за ваши убеждения, за высшую веру в романтику, над которой смеется цивилизация, называя ее обманом и западней... Поскольку нелепые законы этой страны запрещают мое дело, я отказываюсь им повиноваться и буду сам судить о мере ответственности людей, нанесших обиду...

Но, как ни странно, очень жадная до сенсаций публика ожидала, что Святой немедленно начнет действовать в соответствии со своим потрясающим заявлением. День проходил за днем, а ничего не происходило. Те, кто начал ходить с оглядкой в ожидании кары от всеведущего Неведомого, подняли головы и стали чувствовать себя увереннее, заявляя, что Святой просто струсил.

Прошло две недели, месяц – и Святой быстро превратился в нечто подобное расплывчатой легенде о давно ушедших временах.

А затем в один июньский день на улицах Лондона вопящие мальчишки-газетчики начали продавать специальный выпуск газеты «Ивнинг рекорд», и мужчины и женщины сбились в нетерпеливые группы на мостовой и читали самую потрясающую историю о Святом, когда-либо преподносившуюся прессой.

Теперь история, пересказанная уже сотни раз, пересказывается снова, но под другим, более интимным углом зрения, с некоторыми подробностями, о которых ранее не говорилось.

Это история о том, как Саймон Темплер, многим известный как Святой (возможно, из-за инициалов, но скорее из-за его «безгрешной» манеры совершать отнюдь не святые поступки), случайно обнаружил ниточку, приведшую к самому поразительному приключению в его жизни. Это также история о Нормане Кенте, его друге, и о том, как в некий момент он держал в своих руках судьбу двух наций, а может быть, и всей Европы, как он справился с этим и как в один тихий летний вечер в доме на Темзе, без героики и мелодрамы, сражался и погиб за идею.

Глава 1

Как Саймон Темплер отправился на автомобильную прогулку и увидел странное зрелище

Саймон Темплер редко читал газеты, а когда все-таки читал, то с максимальной быстротой просматривал страницы, мгновенно отбирая нужные ему сведения. Информация, полученная за медяки, в основном не представляла для него интереса. Он нисколько не интересовался политикой; сообщение о том, что жена печатника из Уолтмстоу разродилась четверней, его не трогала; статьи, подобные таким, как «Место мужчины в доме» (написана Анастасией Гаук, блестящим автором «Страсти в Пимлико»), оставляли его совершенно безучастным. Но однажды вечером в газете, которую он купил, чтобы ознакомиться с результатами скачек, его внимание привлекла заметка на четверть колонки с фотографией.