Святой закрывает дело - Чартерис Лесли. Страница 34

– Если нас схватят, то тот, кто сделает это, будет повешен. Это сделаю я. Остальные, возможно, спасутся.

Норман Кент встал.

– Извините, – сказал он, – но я только что вспомнил, что оставил портсигар в спальне. Сейчас вернусь.

Он медленно и задумчиво прошел через маленький холл к одной из дверей, постучал и вошел; Патриция Хольм оглянулась, сидя за туалетным столиком.

– Я готова, Норман. Что, Саймон проявляет нетерпение?

– Пока нет.

Норман подошел и положил руки ей на плечи. Она, чуть улыбнувшись, повернулась, но улыбка замерла у нее на губах при виде того, как странно горели его темные глаза.

– Дорогая Пат, я всегда мечтал о том, чтобы послужить тебе. Сейчас этот момент настал. Ты знала, что я люблю тебя, не правда ли?

Она коснулась его руки:

– Не надо, Норман, дорогой... пожалуйста!.. Конечно, знала. Этого нельзя было не заметить. Мне очень жаль...

– Зачем жалеть? – вежливо улыбнулся он. – Я больше никогда тебя не потревожу, даже если ты это мне и позволишь. Саймон – благороднейший человек в мире и мой лучший друг. Я счастлив оттого, что ты любишь его. Знаю, как он любит тебя. Вы пойдете вдвоем по жизни, пока звезды не упадут на землю. Постарайтесь никогда не терять ощущения прелести жизни.

– Что ты, хочешь сказать? – взмолилась она.

– Мы все фанатики. А я, наверное, самый фанатичный из нас... Помнишь, Пат, я первым сказал о Саймоне, что это человек, родившийся с трубным призывом в ушах?.. Ничего вернее я никогда не говорил. И он постоянно идет на этот трубный зов. А сегодня я сам услыхал зов трубы... Храни тебя Бог, Пат!

И прежде чем она поняла, что происходит, он наклонился и легко поцеловал ее в губы. Потом быстро пошел к двери и уже закрывал ее, когда Пат обрела дар речи. Она и половины не поняла из того, что он говорил, и поэтому повелительно окликнула:

– Норман!

Он вернулся мгновенно, в его лице что-то изменилось.

Приложив палец к губам, он призвал к молчанию.

– В чем дело? – прошептала она.

– Последний бой, – спокойно ответил Норман Кент. – Только чуть-чуть раньше, чем ожидали. Возьми-ка это!

Он передернул затвор маленького пистолета, вложил его в руку Пат и тут же начал торопливо снаряжать пистолет побольше, который вынул из кармана.

Потом он беззвучно открыл окно, выглянул наружу, поманил девушку к себе и указал на машину. «Айрондель» стояла на повороте дорожки, ярдах в двенадцати.

– Спрячься за занавесками, – приказал он. – Когда услышишь три выстрела подряд, беги к машине. Если кто-то попытается тебя остановить, застрели его.

– А ты куда?

– Собирать трупы. – Он беззвучно рассмеялся. – Прощай, дорогая!

Норман поцеловал ей руку и ушел, тихо закрыв дверь за собой.

Когда он выходил из комнаты Патриции первый раз, то слышал через открытую дверь гостиной краткую команду «Руки вверх!», отданную не Роджером и не Саймоном. Секунду постоял у двери, прислушиваясь, и услышал неподражаемую интонацию Саймона Темплера, когда его загнали в угол.

– Добро пожаловать, как сказала актриса епископу в весьма стеснительных обстоятельствах. Но почему ты не привел с собой Ангелочка, дорогой мой?

Последняя фраза догнала Нормана Кента, когда он уже миновал кухню и включил свет на лестничной площадке. Норман спустился и увидел третью дверь – тяжелую дубовую дверь в три дюйма толщиной, украшенную двумя железными засовами. Он отодвинул засовы и вошел, закрыв за собой дверь так же тщательно, как и две предыдущих. Три двери – этого должно хватить, чтобы заглушить любой звук...

Варган сидел согнувшись в кресле и что-то писал огрызком карандаша в потрепанном блокноте.

Услышав, что вошел Норман, он поднял голову. Его седые волосы были всклокочены, а потрепанный и неопрятный костюм висел как на вешалке. По-настоящему живыми казались только его глаза на пергаментном лице, испещренном морщинами. Глаза, в которых светился тусклый огонь безумия, как светятся огоньки над коркой застывшей магмы в жерле пробуждающегося вулкана.

Норман вдруг ощутил приступ неуместной жалости к нему. И хотя он понимал, что необходимо остановить распространение изобретения этого человека, которое может принести в мир ужас, несравнимый с тем, что могли себе вообразить другие маньяки, все-таки потребовались большие усилия, чтобы Норман Кент стал похож на статую, вырубленную из темного камня.

– Я пришел за ответом, профессор Варган!

Ученый шевельнулся в кресле, косо поглядывая на суровую темную фигуру на фоне двери. Лицо его передернулось, он поспешно сунул блокнот в карман пиджака и застыл, не произнося ни слова.

– Я жду, – наконец сказал Норман Кент.

Варган трясущейся рукой провел по волосам и прохрипел:

– Я уже дал свой ответ.

– Подумайте, – промолвил Норман.

Варган посмотрел на дуло направленного на него пистолета и по-звериному оскалился.

– Ты заодно с моими гонителями, – закричал он, и голос его сорвался в рыдающий вой, когда он увидел, как побелел от напряжения палец руки Нормана, нажимающего на спусковой крючок.

Глава 17

Как Саймон Темплер и Джералд Гардинг обменялись колкостями, а затем рукопожатием

– Ждем Ангелочка, – сказал Святой, – но не так скоро. Духовой оркестр заказан, фотографы кишат кругом, репортеры на бегу затачивают перья, а мы готовимся расстелить красную ковровую дорожку. Если бы вы появились столь неожиданно, вас бы встречала делегация граждан. Но не мэр. Мэр намеревался вручить вам раскрашенный адрес, но когда он его готовил, случился пожар, поэтому сейчас мэр, боюсь, не функционирует. Тем не менее...

Он стоял рядом с Роджером Конвеем, благоразумно подняв руки вверх. Его поймали на вираже впервые. Саймон изогнулся так, что если бы он мог подобным образом изгибаться регулярно, то сделал бы себе состояние на Кони-Айленд в будке под названием «Человек с пластиковой спиной». Быстро уяснив положение дел, Святой понял: никакое чудо, обычно спасающее дураков от последствий их глупости, теперь не спасет. И он услышал тихое внутреннее «пинг!», это одна из «психологических кнопок» расстегнулась.

Святой подумал, что последнее дело, пожалуй, будет не самым блестящим. Ему и в голову не пришло винить за провалы кого-нибудь другого. Если бы он был иным, мог бы обвинить Роджера Конвея в том, что тот дважды блистательно помог врагам: сначала назвал по телефону Мейденхед, а потом позволил Мариусу освободиться. Отсюда все и пошло, но Святой был не таким человеком. Он мог лишь мысленно представлять себе дело в целом и тех, кто в нем участвовал, включая себя, А поскольку он был лидером, то винил во всем только себя и не желал перекладывать даже часть вины на плечи подчиненных. Все ошибки – такова природа вещей, – словно кирпичи, одновременно валятся с ужасающим грохотом, поэтому единственно разумное и полезное – воспринимать падающие кирпичи как кирпичи, обращаться с ними как с кирпичами, просто и надежно, не тратя времени на никчемные вопросы типа, кто и почему уронил кирпич.

А кирпич на них свалился просто великолепный, колоссальный, грозящий катастрофой, прямо-таки апофеоз кирпича в виде молодого человека лет двадцати шести – двадцати восьми, со свежим лицом, попавшим в комнату через французское окно, примерно секунд через тридцать после того, как Норман Кент вышел.

Сделано это было настолько дерзко, что ни Саймон, ни Роджер ничего не смогли предпринять. Они так и остались на вираже: вот смотрят через окно в сад – и вот спустя секунду смотрят в дуло пистолета. Времени на отпор у них не было.

А что же Норман Кент? Ему бы уже полагалось вернуться. Вполне вероятно, что он не попадется в ловушку, и с ним Патриция. Если только никто из них не слышал сказанных слов. Саймон заметил, что Норман не закрыл плотно дверь за собой, и намеренно возвысил голос. И теперь, если Норман и Патриция, поймут намек прежде, чем напавший их услышит...

– Вы мне не поверите, – продолжал Святой приветливо, – если скажу, как страстно я ожидал новой встречи с Ангелочком. Он так красив, а я люблю красивых мальчиков. Потом я подумал, что если пообщаемся с ним накоротке, то сможем подружиться. У нас родство душ. Правда, при первой встрече между нами возникли маленькие недоразумения, что естественно между такими сильными, как мы, личностями при первом знакомстве. Но это не надолго. Нас просто тянет друг к другу. Надеюсь, теперь мы не расстанемся до тех пор, пока он не выплачется на моем плече, не поклянется мне в вечной дружбе и не даст в долг полдоллара... Но, возможно, он просто ждет, когда вы доложите ему: «Горизонт чист!»