Знак Святого - Чартерис Лесли. Страница 8

– Добрый вечер, ребята.

Глава 2

Как мистер Униатц использовал пустые бутылки, а шериф Хаскинс рассуждал о своих проблемах

Само собой разумеется, тонкое выразительное лицо еще никому не было помехой, и тем более такой рыжеволосой девушке, какой была эта, да еще так прекрасно сложенной. Ничто не могло в ней вызвать критики: ни ее невероятно тонкие черты лица, ни удивительно совершенные пропорции тела, ни ноготки на пальцах, ни стройные ноги в легких босоножках. Ясность взгляда, которая в менее безупречном создании могла бы вызвать разочарование, в ней лишь была завершающим всплеском огня, который озаряет распустившийся цветок орхидеи. И Саймону Темплеру показалось, что восхищение в ее глазах, когда они были обращены на него, продлилось чуть дольше, чем это было оправдано, учитывая деланное обаяние Рэндолфа Марча.

А может быть, он льстил себе... Но не было сомнения в том, что Рэндолф Марч почувствовал утрату прежней способности легко очаровывать женщин. Марч знал, что умеет оценить истинную красоту, но он также мог легко почувствовать, если что-либо вдруг стало мешать по достоинству оценить его самого. Его лицо выражало нетерпение капризного ребенка, когда он посмотрел на наполненный до краев бокал виски в своей руке, который он еще даже не пригубил.

Он угрожающе оскалился на Святого, одетого в форму стюарда. Вероятно, капитан нанял нового стюарда без его ведома: он не мог припомнить, чтобы раньше видел этого типа на яхте. Он не мог также и вспомнить, что заказывал шампанское. На борту «Марч хэер» были редчайшие марки вин; из-за начавшейся войны доставать вина становилось все трудней и трудней, но Рэндолф Марч был в отношении спиртного просто фанатиком, которым мог стать только человек с изысканным вкусом и всячески старающийся во что бы то ни стало прослыть снобом, а вовсе не потому, что это было естественным свойством его натуры.

Затем, по мере того как он со скептическим выражением лица оглядывал батарею бутылок, стоявших перед ним на подносе, в его романтически настроенном сознании начали вырисовываться некоторые другие детали. Новый стюард весело манипулировал серебряными ведерками для льда, подобно жонглеру, готовящемуся выйти на сцену; во рту он держал сигарету. И пока Рэндолф Марч наблюдал за происходящим, стюард бросил ведерки на палубу и освободившейся рукой убрал ноги мистера Марча с кресла, чтобы поставить там поднос.

Рэндолфа Марча едва не хватил апоплексический удар, с которым он не справился бы в течение десяти лет своей эксцентричной жизни, и он заорал:

– Уберите всю эту дрянь отсюда!

Стюард выпустил колечко сигаретного дыма и опустил бутылки в ведерки со льдом таким виртуозным жестом, какой вряд ли мог бы продемонстрировать лучший парижский жонглер.

– Не называйте это дрянью, – ответил он с укоризной. – «Боллингер» розлива двадцать восьмого года заслуживает несколько большего уважения.

Девушка засмеялась, и ее смех был похож на звук серебряных колокольчиков. Она сказала:

– Давай попробуем. Мне как раз хочется выпить шампанского.

– Вот, пожалуйста, Рэнди, дорогой, – сказал Святой, снова жонглируя бутылкой. – Леди желает шампанского. Так что вы должны сказать?

– Вы уволены! – взревел Марч.

Святой спокойно улыбнулся – так усмиряют капризного ребенка.

– Со мной все в порядке, Рэнди, старая перечница, – сказал он дружелюбно. – Теперь давайте выпьем и поговорим о чем-нибудь еще. Я должен задать вам несколько вопросов.

Он выбрал бутылку, проверил, достаточно ли она охладилась, затем откупорил ее. Марч в оцепенении уставился на бокалы, наполнявшиеся пенистым янтарем. Он попытался подняться, но тут же снова опустился на стул, когда Саймон бросил на него свирепый взгляд. Откровенной наглости Святого было достаточно для того, чтобы взбесить любого человека; но держался Святой столь уверенно, что у Марча пропала всякая охота задираться.

Саймон протянул поднос рыжеволосой девушке. Она взяла бокал, взглянув при этом на Марча из-под длинных ресниц. Марч колебался, и тогда Саймон придвинул ему поднос поближе.

– Вы тоже выпейте, Рэнди, – произнес он. – Вам это необходимо, чтобы выслушать меня до конца.

Марч взял бокал, не сознавая, зачем он это делает. Саймон поискал глазами Хоппи; мистер Униатц уже позаботился о том, чтобы удовлетворить свой непритязательный вкус. Он пил виски прямо из бутылки, и его кадык ходил как часовой маятник. Святой ухмыльнулся, опустил поднос на стол и взял бокал себе.

– Вы лучше поторапливайтесь, – сказал Марч. – Даю вам пять минут на весь рассказ, потом вызову полицию.

– Пяти минут вполне достаточно, – сказал Святой. – Я хочу поговорить с вами о кораблекрушении.

– Очень интересно, – вставила девушка.

Саймон улыбнулся ей и поднял свой бокал.

– Я тоже так думаю, златокудрая, – протянул он. – Мы должны с вами поладить. Во всяком случае, я пью за нас двоих.

– О чем бы вы ни захотели со мной говорить, меня это не интересует, – заметил Марч.

Святой нашел свободный стул и удобно устроился на нем, затем выпустил колечко дыма.

– Сейчас заинтересует, – сказал Святой, – потому что это интересует в первую очередь меня... Итак, вернемся к кораблекрушению. Не так давно недалеко от берега взорвался танкер, груженный нефтью. Я видел, как это произошло. Взрыв был весьма впечатляющим. Когда закончился пожар, я увидел кое-что еще. Я увидел огни судна, поспешно покидавшего место крушения. Оно продолжало свой путь, как будто ничего не произошло.

Марч подавил зевоту и произнес:

– Мне нравится нахальство, позволившее вам пробраться на мою яхту, для того чтобы рассказать эту историю.

– Я рассказал вам ее затем, – продолжал Святой, – чтобы выяснить, не было ли это ваше судно.

Хорошо модулированный голос прервал транслировавшуюся по радио музыку словами: «Прослушайте последнюю сводку, касающуюся танкера „Селина“, взорвавшегося два часа назад недалеко от Майами-Бич. Пока не удалось обнаружить ни одного спасшегося члена экипажа; есть опасения, что весь экипаж погиб. Причина катастрофы еще не установлена: взрыв произошел так внезапно, что не было никакой возможности спустить спасательные шлюпки. Береговая охрана продолжает поиски... Теперь мы возвращаемся к...»

– Впервые об этом слышу, – сказал Марч. – Мы действительно были в море, совершали вечернюю прогулку, но я не видел никакого взрыва. Я слышал лишь нечто вроде отдаленных раскатов грома, но не придал этому значения.

Саймон вдруг вскочил и схватил с подноса салфетку.

– Ужасно, златокудрая, – пробормотал он. – Но я надеюсь, что на вашем платье не останется пятен. Позвольте мне налить вам другой бокал. – Он подал ей бокал шампанского и продолжал, не глядя на Марча: – Естественно, если бы вы знали о том, что случилось, вы не уплыли бы. Вы развернулись бы и поспешили на помощь пострадавшим.

– Что вы хотите сказать? – прорычал Марч.

– А то, что вы лжете, черт бы вас побрал, – ответил Святой.

Марч вспыхнул:

– На каком основании вы...

– Я думаю, – продолжал Саймон тем же спокойным и невозмутимым тоном, – что вы совершали прогулку по морю с целью удостовериться в том, что танкер действительно взорвался, и, когда вы в этом убедились, развернулись и поплыли к берегу.

Саймон видел, что Марч насторожился, словно хищник. Саймон знал, что в его распоряжении всего лишь несколько секунд, но он надеялся, что этого достаточно, чтобы понять по реакции Марча, в правильном ли направлении идет фантастический ход его мыслей. Однако взгляд Марча ничего не выражал – в нем можно было прочесть десятки самых разных и противоречивых мыслей.

Вдруг выражение лица Марча резко изменилось, и Саймон услышал у себя за спиной отвратительный голос Хоппи Униатца:

– Эй, босс. Я не виноват. Он сам на меня набросился.

Святой вздохнул:

– Знаю, Хоппи. Я слышал, как он пришел.

Саймон не спеша оглянулся и посмотрел на вновь пришедшего. Это был не второй стюард или матрос. На рукаве его белого кителя были нашивки капитана. Это был мужчина среднего роста, широкоплечий и крепкого телосложения, его квадратный, слегка выдающийся вперед подбородок составлял как бы единое целое с округлыми линиями его плеч. По обе стороны его рта от ничем не примечательного носа бежали вниз две одинаковые, по форме напоминающие скобки глубокие бороздки. Из-под козырька фуражки смотрели подобные морской гальке глаза с тяжелыми веками. В руке он держал пистолет тридцать восьмого калибра – держал так, как держит человек, умеющий хорошо с ним обращаться.