Львица - Скоулс Кэтрин. Страница 21

— Я отнесу сумки в дом, — сказал Дэниэл, положив на кипу собранных вещей еще несколько книг.

Эмма подняла с земли какой-то круглый плоский предмет, завернутый в ткань. Ощупав сверток руками, она заинтересовалась и решила посмотреть, что находится внутри. Отбросив в сторону мысли о том, что она вторгается в личную жизнь хозяина этой вещи, Эмма развернула ткань. Внутри лежало широкое бисерное ожерелье в виде диска, похожее на те, что носили женщины масаи. Ожерелье было очень искусно сделано, с невероятно красивым узором. Эмма протянула его Дэниэлу. Тот подошел поближе и с почтением взял его обеими руками.

— Это старинное ожерелье, — сказал он. — Очень ценное. Такие ожерелья передаются из поколения в поколение, от матери к дочери.

— Интересно, каким образом оно оказалось в руках белой женщины?

— Не знаю. Такие вещи не продаются. Они должны оставаться в семье.

Эмма завернула ожерелье в ткань и аккуратно положила сверху на стопку одежды.

— Может, нам стоит захватить эти вещи завтра в полицейский участок? — спросила Эмма.

Дэниэл нахмурился.

— Я забыл сказать вчера про них полицейскому, но, боюсь, он подумает, что я сделал это специально. Если мы сейчас расскажем ему про сумки, он увидит, что вещи были распакованы, и, возможно, заподозрит меня в воровстве. Поэтому я предпочел бы пока ничего не говорить. Потом, когда его начальник, этот инспектор, уедет обратно в Арушу и все станет на круги своя, мы их вернем.

— Да, вы правы, — согласилась Эмма, которой тоже не хотелось лишних проблем.

Оставалось подобрать еще несколько вещей с земли, и тут Эмма увидела книжку, лежавшую под каким-то колючим растением. Раздвинув пыльные остроконечные листья, она подняла с земли школьную тетрадку. На обложке в графе «имя» круглым детским почерком было выведено Энджел. Эмма задумалась. Энджел… Ангел… Это имя как нельзя лучше подходило белокурой девочке с голубыми глазами. Она показала тетрадь Дэниэлу, обратив его внимание на имя.

— В Африке часто называют детей этим именем, — сказал он. На суахили «ангел» звучит как Малайка.

Эмма открыла тетрадь, и перед их глазами предстал детский рисунок, сделанный цветными карандашами на весь разворот. На рисунке была изображена женщина с девочкой. У обеих были длинные светлые волосы. Они стояли, взявшись за руки, а по обе стороны от них были нарисованы верблюды: один большой и один маленький. Под каждой из фигур было написано имя. Мама Киту. Мамочка. Я. Матата. На рисунке чувствовалось пристальное внимание ребенка к деталям: Эмма узнала проказливое выражение мордочки верблюжонка Мататы и укоризненный, но наполненный любовью взгляд верблюдицы, которым она смотрела на свое чадо. Мать девочки выглядела высокой, сильной и уверенной в себе. В центре рисунка была изображена сама девочка, с гордой улыбкой на лице. Над рисунком красовалась надпись, большими жирными буквами было выведено: МОЯ СЕМЬЯ.

Эмма посмотрела на изображение Мататы, а затем перевела взгляд на его мать — Маму Киту. Эти имена подходили животным точно так же, как имя Энджел подходило девочке. Эмма посмотрела на хромую ногу верблюдицы и закусила губу, вспомнив слова Дэниэла про то, что ее продадут хозяину питомника для львов. Повернувшись лицом к Дэниэлу, она увидела, что он тоже смотрит на Маму Киту.

— Я осматривал ее ногу сегодня утром, — сказал он. — Нужно вскрывать рану, чтобы как следует ее почистить. Если проколоть антибиотики, она быстро выздоровеет. Если бы у нас было больше времени — недели две, — то я бы смог поставить ее на ноги.

Эмма знала, что полиция, скорее всего, приедет сюда гораздо раньше. Она снова посмотрела на рисунок.

— Похоже, что в этой семье нет ни мужа, ни отца, — сказала она. — Девочка была одна у матери. Если Энджел найдется, то самые родные существа для нее — это ее верблюды.

Дэниэл понимающе кивнул.

— Если она жива, то ее должны найти сегодня, максимум завтра. Думаю, у меня будет время поговорить с ней или с ее родственниками и сказать им, чтобы они успели забрать животных.

— Интересно, кто о ней теперь позаботится?

Дэниэл только развел руками.

— Может, у нее есть отец, который хоть и не жил с ними, но находится где-то поблизости. Кроме того, должны же быть другие родственники — тети, бабушки…

— Надеюсь, что они живут в Африке или в другом месте, куда можно было бы перевезти верблюдов.

— Да, — согласился Дэниэл. — Но даже если Энджел придется уехать из Африки, то на прощание она хотя бы увидит их и убедится, что они целы и невредимы.

— Вы будете за ними ухаживать, если ей придется уехать? — осведомилась Эмма, понимая, что просит о большом одолжении.

Она уже на собственном опыте убедилась, что содержать верблюдов — дело довольно хлопотное. Однако Эмма чувствовала свою ответственность за Энджел, как будто она приняла на себя эту роль в тот момент, когда стояла возле могилы ее матери.

— Два верблюда — это слишком много для меня, — ответил Дэниэл. — Но я поговорю со своим старшим братом, и, думаю, он сможет взять их к себе. Он добрый человек и хорошо о них позаботится. Я обещаю.

— Спасибо. — Эмма благодарно улыбнулась.

У нее отлегло от сердца, поскольку она была уверена в том, что Дэниэл сдержит свое слово, раз он его дал. По всей видимости, его тоже тронула вся эта трагическая история.

Глядя на то, как верблюжонок гоняет по двору пустое ведро, Дэниэл с усмешкой заметил:

— Этому малышу дали правильное имя. Матата на суахили означает «хлопоты».

Дэниэл наклонился, чтобы поднять последние вещи с земли, а Эмма тем временем присела на крыльцо, положив на колени найденную тетрадку. Она еще раз посмотрела на круглые буквы, которыми было написано имя девочки.

— Энджел, — произнесла она вслух.

При звуке ее голоса проходившая мимо рыжая курица встрепенулась и, хлопая крыльями, убежала прочь. Следом за ней пробежала еще одна птица, похожая на курицу, но с серым оперением в белую крапинку. Ее голая шея выглядела так, будто кто-то неряшливо выкрасил ее в синий цвет. Цесарка. Насколько было известно Эмме, цесарки — дикие птицы, но эта была ручная, прямо как курица. Этот необычный факт, казалось, легко вписывался в странную ситуацию, в которой она оказалась: на станции, с виду заброшенной, на самом деле кипела жизнь; на кустах без единого листочка розовели цветы; а еще — огромные равнины, покрытые мелким серым песком, и эта гора в виде идеального треугольника, как будто сошедшая с детского рисунка.

Эмма опустила голову на руки. Чувствуя теплое прикосновение утреннего солнца на затылке и шее, она прикрыла глаза.

Эмма не сразу обратила внимание на отдаленный гул, похожий на жужжание пчелы в саду. Но вскоре звук приблизился и стал заметно громче, и Эмма подняла голову. Через несколько секунд в небе над ее головой появился небольшой самолет.

— Они уже начали поиски, — прокомментировала Эмма.

Самолет держал курс прямо в сторону пустыни. Он летел низко над землей, чтобы можно было рассмотреть каждый квадратный метр поверхности.

Дэниэл подошел и встал рядом с Эммой. Повернувшись к нему, Эмма обеспокоенно произнесла:

— Мне кажется, что мы должны что-то предпринять, чтобы найти ее, а не просто сидеть сложа руки.

— Если не видно следов, то ездить по пустыне бесполезно, — ответил Дэниэл. — Там столько оврагов и скал, за которыми она может прятаться. Кроме того, у нее, возможно, просто не хватит сил откликнуться, даже если кто-то будет рядом. Единственный шанс найти ее — это увидеть ее с самолета.

Эмма кивнула, понимая, что Дэниэл прав. Тем не менее у нее на душе было бы гораздо спокойнее, если бы она сама предпринимала какие-то действия.

Они стояли, провожая взглядом самолет, летящий в кристально-голубом небе, пока тот не превратился в маленькую точку и исчез.

Неподалеку от двери, ведущей со двора в дом, находилась небольшая, отдельно стоящая хижина, сооруженная из листов гофрированного железа. Внутри нее, сидя на низком трехногом табурете возле дровяной печи с открытым огнем, Дэниэл готовил завтрак. Эмма наблюдала за ним, стоя в дверном проеме. Она старалась не показывать своего шока при виде голого земляного пола, птичьего помета на земле и примитивной печи, дым от которой выходил наружу через дыру в потолке. Нигде не было ни раковины, ни крана с водой — только глиняный горшок, доверху наполненный водой. Эмма окинула взглядом комнату: испачканные сажей стены, запах древесного угля, паутина, свисающая с углов жестяной крыши. Но затем она обратила внимание на посуду и рабочие поверхности, которые Дэниэл использовал для приготовления пищи. Деревянный поднос на низких ножках, разделочная доска, небольшой столик — все было идеально чистым. Изнутри эмалированные кастрюли тоже сверкали чистотой. Вся посуда хранилась в стороне от прохода, чтобы на нее не попадала пыль. Дым от печи отгонял мух.