Нежное прикосновение - Финч Кэрол. Страница 33

Хорошо, что в комнате было темно и Логан не видел, как покраснели ее щеки от стыда! И как же отвечать на это? Мужчина обманом заманил ее в постель, но инициатором дальнейших событий стала она.

Пайпер уставилась на Абрахама, свернувшегося в клубок на безопасном расстоянии.

– Наверное, следует настоять на женитьбе после того, что ты сделал, – язвительно сказала она. – Две недели ты считал, что я навязалась на твою голову. Но это будет сущей безделицей по сравнению с тем, что я буду путаться у тебя под ногами до конца твоих дней.

От его тихого смеха затряслась кровать.

– А, женщина преисполнилась презрения! Этого я и ожидал от дерзкого синего чулка. Неужели ты вышла бы за меня только для того, чтобы превратить мою жизнь в ад? Какая же ты мстительная, Пайпер! – И Логан навис над ней как обычно. – Но ты не понимаешь, что никто не может поработить меня навсегда, если я сам этого не захочу.

Пайпер ненавидела его манеру запугивать, ненавидела чувство безысходности, возникавшее при мысли о том, что ей никогда не одержать верх над Логаном. Связать себя с ним – все равно что пытаться приручить льва, зная, что в любой момент зверь может наброситься. Его невозможно было победить, даже с помощью целой армии.

Слезы отчаяния обожгли глаза и потекли по щекам. Пайпер хотелось разорвать его в клочья, но она знала, что не успеет насладиться местью: Логан сразу же нанесет ответный удар. От этой мысли она заплакала еще сильнее.

– Только не надо крокодиловых слез, милочка! – прикрикнул он без всякого сочувствия. – Я не таю при виде рыдающих дамочек. Ты использовала меня, чтобы отправиться за своим наследством. Следовало хорошенько подумать о том, чем ты рисковала. Я компенсировал тебе пропавшие деньги, но жадность заставила тебя пренебречь моим предостережением.

Неужели Логан считает, что деньги, которые он дал ей в Форт-Смите, могут сравниться с украденным наследством или компенсировать потерянную невинность? Она бы сказала Логану, о какой конкретно сумме идет речь, если бы не боялась, что тогда стрелок сам выследит Гранта, а потом сожжет ее деньги – по два доллара за раз, – раскуривая свои отвратительные сигары.

Пайпер вдруг охватило поразительное желание мстить. Она вытерла слезы и, гордо вскинув голову, сердито посмотрела в лицо Логану. Был только один способ отплатить за испытываемое ею отчаяние, только один способ задеть человека, который гордился тем, что никто не может справиться с ним.

Пайпер все же одержит над Логаном победу. Воспоминания о ней будут преследовать и терзать его день и ночь. Он лишил ее невинности, а она сделает его рабом собственных страстей, рабом воспоминаний. Если другая женщина желает его, пусть забирает. Но она вскоре поймет, что Логан терзается воспоминаниями о своей Голубке.

Пусть Пайпер и росла в тепличных условиях, но она быстро приспосабливалась к миру этого мужчины. И первое правило выживания гласило: за все платить той же монетой. Исполненная решимости, она грациозно села на постели. Первые лучи рассвета, проникавшие в окно, сверкали в ее длинных волосах, словно бриллианты и золотые слитки.

Хотя у нее и было ангельское личико, в улыбке, которой Пайпер его одарила, мелькнуло что-то дьявольское. Логан не очень-то доверял негоднице, особенно когда она смотрела так загадочно, но был совершенно зачарован той соблазнительной картиной, которая предстала его взору в первых лучах рассвета. Она выглядела совершенно божественно! А когда Пайпер коснулась его, Логан забыл все на свете.

– Ты заставил меня желать тебя, – прошептала она. – И сейчас ты снова будешь желать меня так же неистово. Грань между тем, когда ты обладаешь и тобой обладают, очень тонкая. Возбуждая тебя, я возбуждаюсь сама. Из твоей силы я черпаю свою силу. То, что принадлежит тебе, вскоре станет моим, и я использую мою власть, чтобы обратить твою силу на тебя самого…

Логан мог поклясться, что она творила черную магию. Каждый раз, когда Пайпер касалась его, мускулы и кости таяли под ее нежными ласками.

– Я еще услышу, как мое имя срывается с твоих губ, – пообещала она, покрывая легкими поцелуями его щеки и веки. – Ты будешь желать меня, но на этот раз я овладею тобой – и телом и душой. Твое сердце станет моим, и я смогу делать с ним все что захочу. И ты будешь любить меня, потому что не найдешь сил противостоять своему чувству. И даже когда все закончится, ты не сможешь рассеять чары. Ты будешь в моей власти. Сломленный великан, ты станешь умолять вернуть тебе силу и благоразумие…

Логан внезапно поверил в призраков и колдунов. Эта дьяволица послана из ада, чтобы заставить его платить за каждый проступок. Даже понимая, что ему следует бороться с мучительным наслаждением, он чувствовал себя бессильным.

Каждый раз, когда Логан протягивал руки, она ускользала, чтобы снова подвергнуть его сладостным и мучительным пыткам. Он, казалось, умирал, мучительно желая ее. Ласки Пайпер снова и снова поднимали его с одной волны наслаждения на другую. Логан застонал от безысходной муки. Колдунья дразнила и возбуждала, при этом не позволяя утолить ненасытный голод.

Ее имя сорвалось с его губ в мучительной мольбе, тело выгнулось навстречу ей, но она тут же отодвинулась. Логан чуть не задохнулся, когда Голубка без смущения коснулась его плоти и прижалась к ней губами. Нет, он определенно умирает, медленно, но верно!

Пайпер наивно считала, что может остаться спокойной, осуществляя свой мстительный план порабощения великана, который так беззастенчиво воспользовался ею. Но оказалась в плену собственных чар. Сейчас ею руководило уже не чувство мести, а страстное желание вновь пережить непередаваемое наслаждение. Сейчас уже было совсем не важно, зачем Пайпер хотела доказать свою силу над ним. Они двигались как единое целое, преодолевая бушующий ураган, поднимаясь выше звезд и взмывая к самому солнцу.

Грубая и ненасытная страсть вспыхнула в них, словно пламя, раздуваемое ветром. Мир вокруг Пайпер потемнел, когда ее все глубже и глубже затягивал водоворот невероятных ощущений. А потом тьма сменилась яркой, ослепляющей вспышкой, которая обожгла ее. Она судорожно вздрагивала, прижатая к его твердому, как скала, телу, когда страсть, словно расплавленная лава, вырывалась из бушующего вулкана.