Порочные привычки мужа - Фэйзер Джейн. Страница 14

— Я хотела бы сохранять необходимую дистанцию, полковник, — отрезала Аурелия. — Насколько я помню, вы сами сказали, что личные отношения в вашем деле крайне неуместны.

— Туше, мэм, — сухо констатировал Гревилл и снова опустил глаза на тарелку, аккуратно отрезая ломтик ветчины.

Аурелия молча, наблюдала за ним. К собственному изумлению, она поняла, что все это ей очень импонирует, что она отвоевала у противника часть своей территории — в точности как вчера в гостиной у Бонемов.

Она сделала глоток кофе, откинулась на спинку стула и небрежно глянула в «Газетт», лежавшую у ее тарелки.

Гревилл незаметно наблюдал за ней, испытывая веселое удовлетворение. Вдова Фредерика оказалась той еще штучкой. Он видел, что она получила искреннее удовольствие от их пикировки, и вынужден был признать, что и сам он тоже. У него была одна очень ясная цель — завербовать ее для выполнения своего задания, однако он не имел никаких иллюзий: сделать это будет нелегко.

Он положил нож и вилку, промокнул рот салфеткой и снова приложился к кружке с элем.

— Надеюсь, вам понравился завтрак, сэр, — сказала Аурелия, поднимая глаза от газеты:

— Просто восхитительный, благодарю, мэм. Надеюсь, вы передадите мои благодарности той леди в кухне… кажется, вы сказали, Эйда?

Аурелия кивнула.

— Я позвоню, чтобы Моркомб проводил вас. Гревилл одобрительно усмехнулся: она отреагировала моментально.

— Еще нет, мэм. Я еще должен рассказать вам о своих намерениях, как вы изволили выразиться. — Он смял салфетку и бросил ее рядом с тарелкой. — Мне многое нужно вам сказать… больше, чем вам хотелось бы выслушать.

Так. Время игр кончилось.

— Прекрасно. Что же вы хотите мне сказать?

— Фредерик был человеком храбрым и преданным. — Голос Гревилла зазвучал совершенно бесстрастно, даже осанка изменилась; он выпрямился и смотрел ей прямо в глаза, словно отчаянно пытался убедить ее. — Он был моим лучшим партнером из всех… а у меня их было много.

— Осмелюсь предположить, что ни один из них не прожил долго. — Аурелия услышала в своем голосе саркастическую нотку, но не смогла удержаться.

— Да, — откровенно признался он. — Мы сражаемся с хорошо обученным, хорошо обеспеченным и целеустремленным противником. У Бонапарта есть только одна цель — абсолютное господство над всем миром. Вы понимаете это?

— Мой муж отдал свою жизнь в этой битве.

— Да, но он погиб не напрасно.

Глаза Аурелии наполнились слезами. Она отвернулась, чтобы не видеть пристального взгляда Гревилла, потом встала из-за стола и подошла к окну. Придерживая рукой занавеску, она смотрела на огороженный каменными стенами небольшой парк и деревья без листьев.

— Невозможно измерить величину жертвы, — негромко произнес Гревилл. — Я могу только повторить — Фредерик погиб не напрасно. Он завершил свою миссию, даже в последний миг сумев отправить в нужные руки документ исключительной важности. Разведке нелегко терять таких людей.

— А чего вы хотите от меня? Гревилл тщательно подбирал слова:

— Моя теперешняя миссия в Лондоне вынуждает меня вращаться в кругу светских людей, с которыми вы общаетесь совершенно естественно. — Взгляд его был таким же твердым, как обычно. — Вы смогли бы очень помочь мне, если бы посодействовали моему появлению в свете.

— Что за миссия? — Аурелия так крепко вцепилась в занавеску, что у нее онемели пальцы.

— Я вам расскажу, но должен просить вас дать мне честное слово, что вы и словом не упомянете о том, что услышите в этой комнате, ни единому человеку.

Аурелия посмотрела на него.

— Я уже согласилась никому не рассказывать о наших с вами беседах.

— Это верно. Но доверие — это не то, что принимается в моем деле как должное. Поэтому я прошу вас уважать память о вашем муже. И его желания. Он бы хотел, чтобы вы меня выслушали… и поверил бы в то, что вы будете молчать о любой секретной информации.

Аурелия отвернулась к окну, не видя за ним парка. Перед ее глазами стоял лист бумаги, исписанный почерком Фредерика. Предать доверие полковника — все равно, что предать Фредерика. А отказаться выслушать полковника — все равно, что проигнорировать последнюю просьбу мужа.

— Продолжайте.

— Мы подозреваем, что испанцы развертывают шпионскую сеть в Лондоне. Полученная информация дает основания полагать, что они намерены проникнуть в высшие эшелоны светского общества. Само собой разумеется, мы, в свою очередь, намерены проникнуть в их шпионскую сеть.

— Какое отношение все это имеет ко мне?

— Прошло много лет с тех пор, как я жил в Лондоне и играл какую-то роль в обществе. И уверен, что многие обычаи изменились. Нужен кто-то с хорошим положением в обществе, чтобы помочь мне легко войти в соответствующие круги и убедиться, что я по неосторожности не нарушаю неписаных правил. Нужен кто-то, знающий, как разговаривать с подходящими людьми, задавать правильные вопросы, прислушиваться к нужным беседам, одновременно обеспечивая меня надежным социальным тылом для выполнения моего задания.

Аурелия очень медленно повернулась к нему, все еще сжимая занавеску, словно это была страховочная веревка, соединяющая ее с понятной ей реальностью.

— И вы полагаете, что я соглашусь выполнять эту роль?

— Это деловое предложение. — Гревилл встал из-за стола, подошел к камину и облокотился на полку, уперев мысок сапога в каминную решетку. Теперь он говорил отрывисто, деловым тоном. — Правительство хорошо платило Фредерику за его работу, но, разумеется, пока он был за границей, он не мог предъявить права на эти деньги. Их выплатят вам. Кроме того, ему причитается какая-то сумма за пленение двух французских кораблей — в то время, когда он еще служил во флоте. Это довольно значительные средства, но правительство готово предложить вам больше, если вы согласитесь поработать на него в ограниченный отрезок времени. Деньги будут выплачиваться на ваш личный банковский счет частями, через равные промежутки времени. — Он внимательно следил за ее лицом.

Аурелия пыталась вникнуть в смысл сказанного. Ей казалось, что нужно распутать очень много ниточек одновременно.

— Вам придется более точно объяснить, что я должна буду делать, — сказала она, наконец, отпустив занавеску, и скрестила руки на груди, рассеянно поглаживая локти и сильно наморщив лоб.

— Превосходно. Начнем мы с того, что будем изображать взаимопонимание, романтический интерес друг к другу — тогда наше стремление появляться в обществе вместе будет выглядеть естественным. Я стану сопровождать вас на различные светские мероприятия, на которые иначе меня бы не пригласили, а вы будете представлять меня определенным людям, с которыми я иначе мог бы и не познакомиться.

— Пока я не вижу в этом никаких сложностей, — медленно произнесла Аурелия. — Вряд ли за такую работу можно получить пожизненную пенсию.

— Кроме того, вам придется в определенных ситуациях быть моими глазами и ушами. Я буду говорить вам, какая информация мне требуется, а вы постараетесь ее для меня получить.

— Говоря попросту — шпионить.

— Это не больше того, что делали многие женщины — и продолжают делать сейчас. — В камине внезапно вспыхнул огонь, и тлеющий уголек выпал на пол. Гревилл быстро затоптал его и продолжил: — При всех дворах Европы существуют женщины, которые занимаются именно таким мягким видом шпионажа. Женщины гораздо лучше мужчин приспособлены для того, чтобы прислушиваться к сплетням — тем самым, которые могут оказаться жизненно важными для успеха миссии.

Только вчера они с Корнелией говорили о том, достаточно ли помогают стране во время войны. И если бы ее попросил о помощи Гарри, она бы согласилась не задумываясь. Но Гарри — это не Гревилл Фолконер.

— Романтический интерес? — спросила Аурелия, глядя прямо полковнику в глаза. — И к чему он приведет?

— Может быть, к помолвке через несколько недель, — ответил он, не отводя взгляда, это сгладит нам путь и даст повод чаще быть вместе.

— А чем все это закончится? Как долго будет продолжаться этот спектакль?