Порочные привычки мужа - Фэйзер Джейн. Страница 18

Аурелия пожала плечами, отломила кусок хлеба, сверху положила бекон и откусила. Еда оказалась на удивление вкусной, и эль тоже. Бекон был солоноватым, эль прекрасно утолял жажду.

— А где находится наша ферма? — полюбопытствовала Аурелия, вытирая рот тыльной стороной ладони за неимением чего-либо похожего на салфетки.

— В Барнете… всего день пути в дилижансе.

— Какое облегчение! — Она снова глотнула эля. — И где же мы, в конце концов, окажемся? Или вы так и будете держать меня в неведении?

— Не вижу для этого никаких причин, — мягко ответил он. — Мы направляемся на ферму… однако вам не придется выполнять обязанности фермерской жены, как и мне, выгонять коров из кукурузы.

Часы во дворе пробили половину, и полковник отодвинулся от стола.

— Дилижанс прибудет через пять минут. Имеет смысл посетить уборную. Думаю, она в конце огорода. — Он перекинул ногу через скамью и встал. — Я пока рассчитаюсь.

Дилижанс уже ждал во дворе, пассажиры забирались внутрь, а кучер и конюх закрепляли на крыше багаж.

— Скорее! — настойчиво прошептал Гревилл и подтолкнул Аурелию так ловко, что отодвинул в сторону полную даму с птичьей клеткой. Та начала браниться.

Аурелия мгновенно поняла, в чем дело. В дилижансе осталось одно-единственное место около окна, и она села там, решив не задумываться, претендовал ли кто-нибудь на него раньше. Гревилл, оставшись снаружи, любезно помог полной даме с птичьей клеткой забраться в дилижанс. Та раздраженно запыхтела, но все, же села рядом с Аурелией, расправляя юбки и пристраивая клетку.

— Красивая птичка… Это попугай? — спросила Аурелия, стараясь гнусавить, как это делали деревенские жители.

— О, это длиннохвостый попугай, — объявила женщина, внезапно заулыбавшись.

— Он что, взаправду разговаривает? — Аурелия пришла в восторг, несмотря на сбивающее ее с толку ощущение жизни во сне.

— Ой, да когда у него настроение, он просто не замолкает.

Гревилл забрался в дилижанс последним и сел на единственное оставшееся свободным место в середине. Он откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и закрыл глаза. К удивлению Аурелии, он заснул раньше, чем карета загрохотала, выезжая из-под арки на улицу.

Полковник спал, не шевелясь, дыша тихо и ритмично, пока дилижанс выезжал из города.

— Ой, я прямо не переношу этот грохот, а ты, дорогая? — непринужденно спросила Аурелию соседка, когда шум городских улиц затих, а дилижанс начал подниматься на Хемпстедскую пустошь. — Мне подавай деревенскую тишину, а тебе?

— Ага, — согласилась Аурелия устало, но настороженно. — От этого шума у меня голова болит.

— И у меня, дорогая. — Женщина похлопала ее по колену. — А что ж ты делала в городе?

— К сестре ездила. — Аурелия начала рассказывать придуманную историю и тут же заметила, что Гревилл проснулся, хотя глаза у него были по-прежнему закрыты. Она могла бы поклясться, что он крепко спал до тех пор, пока она не начала свой рассказ. Вероятно, он все слышит даже во сне. Может быть, даже видит с закрытыми глазами, иронически подумала Аурелия.

Длинный день тянулся и тянулся. Они пересекли Хемпстедскую пустошь под ахи и охи о разбойниках с большой дороги; попугайчик постоянно свистел, Гревилл не открывал глаз, и Аурелии то казалось, что он крепко спит, то — что он проснулся, когда карета вдруг меняла скорость. Время от времени Аурелия говорила что-нибудь, слегка отклонившись от сценария — бросала какое-нибудь мелкое замечание, на которое никто и внимания-то не обращал, но Гревилл всякий раз просыпался. Она видела это по тому, как вдруг напрягались его плечи и начинали трепетать веки, хотя дыхание оставалось неизменным.

Аурелия тоже закрыла глаза. Сон не приходил, но, в конце концов, дилижанс въехал в деревню и завернул на станцию. Дело близилось к вечеру. Конюхи поспешили менять лошадей.

— Барнет… Барнет… — монотонно повторял кучер. — Полчаса, леди и джентльмены. Здесь вы можете перекусить. Следующая остановка в Уотфорде.

Гревилл потянулся и так же неуклюже, как и остальные пассажиры, вышел из кареты. Однако Аурелия, опираясь на его руку и выбираясь из дилижанса на мощенный булыжниками двор, заметила, что он выглядит вполне отдохнувшим.

— Пойдемте. — Он поднял ее саквояж, взял ее под руку и направился в гостиницу.

— Мы что, останемся здесь? — спросила Аурелия, стараясь не показать, как ее удручает эта перспектива.

— Нет, — ответил Гревилл, сильно облегчив ей душу. — Мне просто нужно найти где-нибудь пони и двуколку. Посидите пока здесь. — Он подвел Аурелию к хлипкому на вид стулу в темном углу пивной и поставил ее саквояж на пол.

Вскоре он вернулся.

— У владельца гостиницы есть двуколка. Если вы готовы, можно ехать.

— А далеко нам ехать?

— Пять миль… примерно час пути. — Гревилл посмотрел туда, где конюх вел в поводу истощенную клячу. — Может быть, и два, если он намерен, запрячь это несчастное животное.

Через десять минут Аурелия уже сидела в хозяйской двуколке. Гревилл сел рядом, взял вожжи, прицокнул, и кляча побрела вперед, на почтовый тракт, волоча за собой легкий двухколесный экипаж.

— Вы хоть знаете, куда мы едем? Мне казалось, что вы не были в Англии много лет.

— Верно. Последний раз мы с вами виделись три дня назад, и за эти три дня мне пришлось многое устроить, как вы и сами понимаете.

Аурелия подтянула конскую попону — оправдывая свое название, та сильно воняла лошадьми — повыше на колени, пытаясь как можно удобнее устроиться на узкой доске, возвышавшейся над железными колесами.

— Мы едем на ферму, расположенную в маленькой деревушке под названием Монкен-Хэдли, — сообщил Гревилл, поворачивая двуколку влево.

— Там, на ферме, кто-нибудь живет?

— Безусловно… Очень сдержанные люди, — весело произнес он. — Они долго арендовали ферму в поместье моего отца, а потом получили небольшое наследство и смогли купить собственную.

Остаток пути они проделали молча. Гревилл что-то тихонько насвистывал, направляя двуколку все дальше по узким деревенским дорогам. Аурелия совершенно не знала Эссекса и сильно удивлялась его равнинам после холмов и лесов ее родного Гемпшира. Она привыкла к соленому запаху моря, а тут чувствовался только глинистый запах перепаханных по обе стороны дороги полей. Над головой щебетали скворцы, грачи кружили над верхушками деревьев, собираясь устраиваться в гнездах на ночлег — день переходил в ранние сумерки.

Они проехали через несколько крохотных деревушек, где в окнах домов уже загорался свет. Один раз дорогу им перегородило стадо коров, которых гнали на вечернюю дойку, и Гревиллу пришлось потянуть вожжи и остановить клячу.

— Есть хотите? — Вопрос, нарушивший это странное дружеское молчание, заставил Аурелию вздрогнуть.

Она немного подумала.

— Знаете, я просто умираю с голоду. Мы ничего не ели с самого завтрака!

— Верно. Но если вы заглянете под скамейку, то обнаружите там корзинку. Я попросил хозяина гостиницы собрать нам какую-нибудь еду на случай, если мы задержимся в пути.

Человек действия, который всегда думает наперед. Аурелия сунула руку под сиденье, вытащила небольшую корзинку с крышкой, поставила ее себе на колени и открыла.

— Пирожки со свининой! — объявила она с удовольствием. — И яблоки.

— Как вы думаете, это подойдет? — Гревилл посмотрел на нее все с той же улыбкой, и Аурелия опять ощутила туже легкую дрожь возбуждения, не имеющую ничего общего с сидением на скамейке двуколки где-то в деревне посреди моря мычащих коров.

Вместо ответа она протянула Гревиллу пирожок, откусила большой кусок от другого и заявила:

— Да. Это подойдет просто отлично.

— Во всяком случае, мы не умрем с голоду, пока доберемся до Хэдли. Мэри будет ждать нас с ужином, но я полагаю, что сначала вам захочется смыть с себя дорожную пыль.

— Вы всегда так внимательно относитесь к потребностям своих партнеров? — с полным ртом спросила Аурелия.

— Когда есть возможность… но это не всегда необходимо. — Он снова одарил ее сверкающей улыбкой. — У меня не так часто бывают партнеры.