Синеглазая принцесса - О'Бэньон Констанс. Страница 20

– Серому Соколу повезло, у него была любящая невеста. Когда я умру, мою смерть некому будет оплакать, – тихо сказал он.

Алана вспыхнула.

– Вам, мужчинам, лишь бы воевать! Вы так спокойно относитесь к смерти! Признайтесь, это вы виноваты в его гибели? Да?

– Нет, Синеглазка. Я же тебе говорил, меня не было на этой войне.

– Но там были ваши соотечественники!

– Ты несправедлива ко мне. Я же не виню тебя в том, что индейцы убили Джорджа Кастера.

Глаза девушки потемнели от ненависти:

– Он заслуживал смерти!

Видя, что разговор ранит ее, Николас решил сменить тему:

– Синеглазка, а почему ты притворялась, будто не знаешь английского?

– Я… я плохо к вам относилась и не хотела с вами разговаривать, – призналась девушка. – В моем сердце не было места ни для чего, кроме ненависти. Мне хотелось только умереть.

– Понятно, – произнес после долгой паузы Николас. – Что ж, ты имеешь основания не доверять белым людям. Они причинили тебе слишком много зла.

– Во всяком случае, своему отцу я не доверяю, – с вызовом сказала Алана. – С чего это он вдруг решил обо мне позаботиться? Столько лет я была ему безразлична, а тут… Лучше бы он вовремя подумал о моей маме и бабушке!

Николас не знал, что возразить на это, и снова увел разговор в сторону:

– Ты великолепно говоришь по-английски. Гораздо лучше, чем многие мои знакомые.

Алана явно была довольна его похвалой.

– Отец требовал, чтобы я в совершенстве овладела вашим языком, – объяснила она. – Когда он бросил нас с мамой и отправился на войну, меня устроили в школу, где учились дети офицеров. Мне там понравилось… Тогда я очень хотела побольше узнать о вашем мире, старалась угодить отцу. А теперь… теперь я не собираюсь никому угождать! Я буду жить так, как мне хочется. – Алана надолго умолкла, глядя вдаль. – Вождь нашего племени – я доводилась ему внучатой племянницей – просил меня быть переводчицей, когда к нам заходили белые люди. Но в основном это были люди неграмотные, простые охотники. Я знала английский куда лучше, чем они. – Теперь в усмешке девушки сквозило торжество. – Белых людей страшно бесило, когда им приходилось просить меня, чтобы я объяснила значение какого-нибудь английского слова, которое они не понимали. А я была счастлива показать им свое превосходство, и вскоре для меня это стало игрой. Я специально заучивала редкие слова, чтобы потом вставить их в разговоре.

– Представляю, как твоя эрудиция изумляла бедняг! – от души рассмеялся Николас.

– Но не надейтесь, – насупилась Алана, – я не испытываю благодарности к отцу за то, что он научил меня говорить по-английски. Мне это совершенно не нужно!

– Но ты должна быть благодарна ему за то, что он дал тебе жизнь.

– Жизнь, в которой было столько страданий… За что мне его благодарить? А вы… признайтесь, разве вы никогда не проклинали своего отца за то, что в минуту слабости он поддался естественному влечению, результатом которого было ваше появление на свет?

Николас подумал, что слова она, конечно, выбирает умные и правильные, однако мыслит совершенно не так, как белые люди. Он представил себе, какое впечатление произведут речи этой маленькой индианки на хозяев мирных виргинских гостиных, и ему пришло на ум сравнение с шаровой молнией. Да, пожалуй, виргинцы будут взирать на нее с не меньшим ужасом!

В глазах Николаса вспыхнули веселые огоньки. Алана ему положительно нравилась!

– А ведь ты права, плутовка! – воскликнул он. – Сколько раз я жалел о том, что родился!

– Вот видите! – сказала Алана. – Стало быть, и мне не за что благодарить Энсона Кэлдвелла.

– Железная логика, – пробормотал Николас. – Если ты всегда рассуждаешь так убедительно, я не удивлюсь, что все мужчины в вашей деревне плясали под твою дудку. В сочетании с красотой ум женщины действует убийственно.

– Издеваетесь? – вскинула голову Алана. – Я прекрасно знаю, какого вы мнения о моей внешности. Но уверяю вас, что это мнение разделяют не все. За меня сваталось очень много юношей.

– Ты слышала мой разговор с Уилли Чеппелом? – смутился Николас.

– Да. И надо сказать, вы отзывались обо мне весьма нелестно. Впрочем, ваше мнение меня не интересует! – презрительно заявила Алана.

– Однако я все равно хочу перед тобой извиниться, Синеглазка. Извиниться и сказать, что на самом деле я так не думаю. Просто я был раздосадован, что из-за тебя мне придется задержаться, и со злости молол языком черт-те что.

Алане очень хотелось спросить, по-прежнему ли Николас считает ее жалкой дурнушкой, но она не осмелилась: вдруг он скажет «да»?

Вместо этого она сердито повторила:

– Мне безразлично ваше мнение!

– И тем не менее я его выскажу: ты удивительная, необыкновенная девушка.

Алана сосредоточенно разглядывала поджарившегося кролика.

– Считайте как хотите. Мне все равно.

Николас улыбнулся.

– По-моему, я забыл поблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь. Спасибо, Алана! Если б не ты, я был бы уже покойником.

– Не стоит благодарности, белый человек. Мы квиты – я ведь тоже обязана вам жизнью.

– Славно сказано! Впрочем, noblesse oblige, мисс Кэлдвелл, – пробормотал Николас.

– Что это значит? – подняла брови Алана. – Я не понимаю.

– Положение обязывает.

– Все равно непонятно.

– Уилли сказал, что ты индейская принцесса.

– Да.

– Ну вот! – усмехнулся Николас. – Потому я и говорю: положение обязывает.

Однако Алана так и не поняла, воспринимать это как комплимент или как издевку. Она склонялась к тому, что Николас над ней подтрунивает, он ведь неодобрительно отзывался о женщинах… А впрочем, какая ей разница? Пусть думает что хочет. Ей все равно!

Но на самом-то деле ее волновало мнение капитана Беллинджера, и даже очень!

– И все-таки спасибо за то, что ты спасла меня, Синеглазка. – Голос Николаса стал неожиданно бархатистым, обволакивающим.

Алана нравилась ему все больше и больше. Конечно, красоты он в ней по-прежнему не видел, но обаяния ей было не занимать. Да и за словом в карман она не лезла. С ней, в отличие от других женщин, ему совершенно не было скучно. Уже одно это казалось Николасу чудом.

– Капитан Беллинджер, – холодно произнесла Алана, – насколько я могу судить, вы не цените свою жизнь. За что же в таком случае меня благодарить?

– Мда… А ведь ты снова права. – Николаса привела в изумление проницательность Аланы.

Действительно, он свою жизнь ни в грош не ставил. В отряде, которым командовал Николас, его считали отчаянным смельчаком, тогда как он бросался навстречу опасности лишь потому, что жизнь ему была не мила. Для человека знатного происхождения позор непереносим. А на имени Беллинджеров лежало несмываемое пятно позора.

Капитан смерил пристальным взглядом свою юную собеседницу. А она сущий ребенок, хотя чуть было не стала чьей-то женой… Неужели в так называемом цивилизованном мире она быстро лишится непосредственности и превратится в расчетливую светскую даму? Это было бы жалко.

Растрепанная, в рваном платье – ни дать ни взять индейская Золушка. Худенькое личико кажется еще бледнее на фоне иссиня-черных волос… Ох, не выдержать этой крошке в мире надутых снобов! Николас был почти уверен, что встреча с Энсоном Кэлдвеллом и его детьми не сулит Алане ничего хорошего.

Но что толку было застревать на печальных мыслях?

– Ты до вечера собираешься жарить своего кролика, Синеглазка? – с нарочитой беспечностью поинтересовался Николас. – По-моему, он давно готов.

Лицо Аланы озарила улыбка. Николас вдруг сообразил, что чуть ли не впервые видит, как она улыбается.

– Вы будете есть по-индейски? – лукаво спросила она. – Или белым людям всегда необходимы столовые приборы?

– Тебя, вероятно, удивит, но солдаты часто едят руками, – невозмутимо ответил Николас и, превозмогая боль в плече, потянулся к вертелу.

Немного охладив мясо на снегу, он разломил тушку и протянул половину Алане.