Синеглазая принцесса - О'Бэньон Констанс. Страница 47

26

С тех пор, как Алана укротила Рыжую Бетти, прошло несколько дней. Слух о ее достижении разнесся по округе, и соседи были втайне рады, что кому-то наконец удалось проучить зарвавшегося янки.

Всех заинтересовало, кто же такая эта новая миссис Беллинджер. И когда стало известно, что Алана – дочь Энсона Кэлдвелла, ее засыпали приглашениями в гости. Однако Алана вежливо отклоняла их, потому что не хотела ездить без Лилии, а ту никуда не звали.

Днем Алана и Николас почти не виделись – он пропадал на плантации. Встречались они только за ужином, и обстановка за столом была всегда очень напряженной. Нет, он не позволял себе грубить матери, однако смотрел на нее как на пустое место, никогда не заговаривал с нею, а если она к нему обращалась, отвечал холодно и кратко.

У Аланы разрывалось сердце при этом, но все ее попытки вразумить Николаса разбивались о его ледяное молчание.

Каждую ночь Николас заключал жену в объятия, однако настоящей близости, о какой мечтала Алана, между ними не возникало. Они принадлежали друг другу телом, но не душой, и она с тоской думала, что долго так продолжаться не может.

Утро выдалось чудесное. Весна уже вовсю хозяйничала на земле Беллинджер-Холла, и усадьба являла собой прелестное зрелище.

Николас ушел из дома давно – последнее время он вставал до зари.

Стоя у окна в гостиной, Алана слушала громкое чириканье воробьев и пение пересмешников, примостившихся на ветвях высокой магнолии.

За ее спиной раздались шаги.

В комнату вошла Лилия.

– Какая прекрасная погода! – сказала Алана. – Посмотрите, на небе ни облачка! Давайте покатаемся верхом.

Лилия покачала головой и тихо произнесла:

– Я пришла тебе сообщить важную новость… Я уезжаю в Филадельфию.

Чувствовалось, что каждое слово дается ей с огромным трудом.

У Аланы глаза распахнулись от удивления.

– Но… зачем? Почему? – запротестовала она. – Вы… вы не можете уехать! Здесь ваш дом! А как же я буду без вас? Нет… это невозможно!

– Поверь, мне было нелегко принять такое решение, но иначе нельзя. Беллинджер-Холл теперь принадлежит тебе и Николасу, а мой дом – в Филадельфии. Я и так слишком долго жила здесь.

– Вы вернетесь в дом своих родителей? – растерянно пролепетала Алана.

– Да. Надеюсь, там все осталось по-прежнему, – стараясь сохранять присутствие духа, ответила Лилия. – Мне не терпится повидаться с сестрами и подругами, я же их столько лет не видела…

– И долго вы намерены пробыть в Филадельфии? – упавшим голосом спросила Алана.

Свекровь посмотрела в окно.

– До самой смерти.

Невестка умоляюще схватила ее за руку:

– Не говорите так! Вы же любите этот дом, Лилия, и вас отсюда никто не гонит. Зачем вам уезжать?

Лилия печально улыбнулась:

– Я долго думала и решила, что так для всех будет лучше. Пока Николаса не было, я следила за хозяйством. Теперь он взял бразды правления в свои руки, и я могу немного пожить для себя.

– Но я не хочу, чтобы вы уезжали! И Николас не захочет! Я в этом уверена.

– Николас уже знает о моем решении и ничего не имеет против.

– Ну, пожалуйста, останьтесь хоть ненадолго! – взмолилась Алана.

Лилия погладила ее по щеке.

– Не могу, дорогая. А ты после моего отъезда, пожалуйста, не отказывайся от приглашений в гости. Я знаю, ты отклоняла их из-за меня, но впредь этого делать не следует. Ради ваших будущих детей вы с Николасом должны наладить отношения с соседями.

– Если вы останетесь, я больше не отклоню ни одного приглашения. Клянусь! И буду любезна и обходительна со всеми, как вы меня учили. Я вообще все-все сделаю, как вы велите, только останьтесь, Лилия! – В глазах Аланы блеснули слезы. – И потом, я же не умею обращаться со слугами. Без вас наш дом придет в запустение.

– Поэтому я оставляю здесь Китти, – ответила Лилия. – Тебе ни о чем не придется беспокоиться, дорогая. Китти сама со всем справится.

Она ласково обняла Алану:

– Я буду очень скучать по тебе, милая. О такой невестке, как ты, можно только мечтать. Но я чувствую, что после моего отъезда ваши отношения с Николасом улучшатся, вы сблизитесь.

Алана поняла, что переубедить Лилию невозможно.

– Когда вы уезжаете? – потерянно спросила она.

– Завтра утром. Николас согласился отвезти меня в город, а там я сяду в дилижанс, который идет на север.

– Но… почему так скоро?

– Долгие проводы – лишние слезы, моя дорогая. – Лилия помолчала и добавила: – Я хочу тебя попросить об одном одолжении…

– Пожалуйста! Я все для вас сделаю.

– Спасибо, милая, – улыбнулась свекровь. – Так вот, пожалуйста, не отказывайся поехать с нами в Арлингтон. А то мы с Николасом промолчим всю дорогу, и это будет ужасно.

Алана не представляла себе жизни без доброй, ласковой свекрови, но больше не уговаривала ее остаться: ведь это невыносимо – каждый день ловить на себе осуждающие взгляды сына. Может быть, Лилия попробует устроить свою жизнь и ей удастся на склоне лет обрести счастье?

– Конечно, я вас провожу! – воскликнула Алана.

– Вот и хорошо. А теперь поднимемся ко мне: пора укладывать вещи.

По дороге в город Николас сердито молчал. У Лилии с Аланой, несмотря на все их старания, разговор тоже не клеился, и в конце концов Лилия умолкла и прильнула к окну.

– Я буду скучать по здешним местам, – после долгого молчания тихо промолвила она. – Беллинджер-Холл слишком долго был моим домом.

– Из которого вас, между прочим, никто не гонит, матушка, – раздраженно поморщился Николас. – Вы можете жить здесь, сколько хотите.

Лилия осторожно положила обтянутую перчаткой руку на плечо сына.

– Николас… Я… мне будет тебя не хватать.

Однако он не смягчился. Его зеленые глаза смотрели по-прежнему отчужденно.

– Если вам станет скучно в Филадельфии, вы всегда можете вернуться.

Лилия убрала руку и, скрывая разочарование, кивнула:

– Да, конечно. Я всегда могу вернуться.

– Попроси маму не уезжать! – не выдержала Алана. – Попроси ее остаться, Николас!

Он холодно взглянул на жену:

– Моя мать – взрослая женщина и сама знает, что ей нужно.

Лилия отвернулась к окну, скрывая слезы. У Аланы сердце кровью обливалось при виде ее страданий, но она понимала, что облегчить их может только Николас.

Когда экипаж подъехал к почтовой станции, Николас помог матери сойти на землю и предложил нанять для нее отдельную карету.

– Тогда вам не придется терпеть неудобства, путешествуя с чужими людьми, – пояснил он.

Лилия покачала головой.

– Не стоит. Я легко переношу дорогу. Тем более что ты отправляешь со мной Альберта и он обо мне позаботится. Как только он отдохнет, я пошлю его назад. Ты же без него как без рук, – Лилия грустно улыбнулась. – Прощай, Николас! Береги Алану.

– Дайте нам знать, когда доедете до места, – холодно произнес Николас, поворачиваясь к матери спиной.

Расставание было душераздирающим. Алана обняла Лилию и заплакала:

– Я буду так скучать!

– Я тоже, – кусая губы, чтобы не разрыдаться, прошептала свекровь. – Прощай, моя любимая девочка, и заботьтесь друг о друге!

Альберт усадил госпожу в дилижанс, потом сел сам, и вскоре дилижанс завернул за угол и скрылся из виду.

Николас мрачно пробурчал, глядя вслед уехавшей матери:

– Хоть бы раз признала, что отец умер из-за нее! Нет… ни следа раскаяния!

– А ты бы хотел, чтобы она на коленях вымаливала у тебя прощение, да? Или написала собственной кровью покаянное письмо?

– Да что ты знаешь об этой истории? – обрушился на жену Николас. – Ты тогда жила в своей индейской хижине и понятия ни о чем не имела. И вообще, тебя это не касается, Алана!

– Может быть, но я бы никогда так не обращалась со своей матерью.

Николас иронически усмехнулся.

– Не знаю, не знаю… Я как-то не заметил, чтобы ты питала особую любовь к своему отцу.