Перст судьбы - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 58

Оба войска уже сошлись. Увязая в снегу, поскальзываясь, неловкие в тяжелых кожухах, противники били друг друга топорами и копьями, но много ударов уходило впустую. Раздавались натужные восклицания, крики боли и ярости. На снегу заалела кровь, кто-то катался, с воем зажимая живот, попадаясь под ноги дерущимся; люди спотыкались друг об друга, падали, даже не будучи ранеными, и многие не успевали подняться. Хирдманы Хрёрека, хоть их было меньше других, показали себя лучше всех, поскольку имели наиболее прочный боевой опыт; Стейн с варягами Вестмара почти не отставал от них. Люди Каури скоро дрогнули; уцелевшие отступили к избам и попытались запереться в строениях, но им это не удалось: нападающие ворвались туда вместе с ними. Несколько дверей, успевших закрыться, вырубили и вынесли. Началась резня. На глазах у Вахто убили его младшего сына Нокку, который даже не успел увидеть гордую невесту, за которой шел; раненый, забрызганный кровью и грязью из кишок Каури, озверевший Вахто вопил, призывая не щадить никого. Преследуя врага, варяги, словены и чудины кидались на все, что шевелилось внутри изб, и в темноте было некогда разбирать, кто это: мужчина с оружием в руках или женщина, прячущаяся с ребенком в углу. Вестмар своих людей в избы не пустил, опасаясь, что в сумятице те перебьют союзников: «своих» чудинов от чужих они не отличали. Хрёрек этого не боялся.

Вскоре битва закончилась — сражаться стало некому. Зато и спросить, посылал Каури людей к ладожанам или не посылал, было больше не у кого. Истоптанный снег перед избами, все строения были залиты кровью и завалены телами, то неподвижными, то слабо шевелящимися. Возбужденные, еще не остывшие победители перевязывали раны, добивали противников, искали своих, наскоро обменивались впечатлениями. Стейн собирал своих людей, пытаясь понять, велики ли их потери. Он наткнулся на Вестмара: дядя о чем-то горячо спорил с Хрёреком, который явно хотел быстрее отделаться от него. Стейн задержался: ему редко случалось видеть своего родича таким возбужденным и разгневанным.

— Они перебили всех — женщин, детей и подростков! — не помня себя от негодования, кричал обычно сдержанный и доброжелательный Вестмар Лис, который в поисках племянника успел обойти несколько изб и увидел, что там творится внутри. — Ты, конунг, был здесь и мог бы присмотреть за ними! Почему ты не удержал этих дикарей? Почему ты не приказал твоим людям удержать их? Они же не оставили никого!

— Вахто жаждал крови, его было трудно остановить. А к тому же мы должны раз и навсегда показать местным жителям, что нам лучше не противиться.

— Можно было оставить хотя бы женщин и детей!

— Непокорные роды должны прекратить свое существование.

— Но я не понимаю, зачем уничтожать товар! Ведь всех пленных можно было продать! Ты понимаешь, что ты своими руками побросал в болото марок тридцать серебра, а то и больше! Харальд Боевой Зуб, может, и мог себе позволить, но мы для этого еще недостаточно богаты! А если мы продадим женщин, то этот род все равно перестанет существовать.

— Не скажи. — Возле них остановился Велем, со снятым шлемом в руке. — В рабстве иным из них лучше, чем дома, сытнее и теплее.

— Я сюда пришел не для того, чтобы кого-то наказывать, — сердито продолжал Вестмар. — Имейте в виду: если вы и дальше собираетесь оставлять позади себя одни трупы, то мне с вами не по пути! Мне не нужна слава грозного опустошителя земель, я не конунг! Мне нужен товар и простое звонкое серебро!

— Успокойся, Вестмар! — Хрёрек наконец положил руку ему на плечо, и хотя поначалу Вестмар ее скинул, все же постепенно успокоился. — Надеюсь, этого не повторится. Иногда приходится жертвовать малым, чтобы завоевать большее.

Стейн отошел. Даже одного из своих людей ему было трудно признать «малой» жертвой. Велейва и Хринга нигде не было — ни среди уцелевших, ни среди раненых. Двое убитых, Торвид и Халль, уже были подобраны и уложены в стороне, но этих двоих никто не видел.

— Давайте разбирать тела! — Стейн махнул рукой своим людям и подозвал некоторых из парней Селяни. — Я не могу найти еще двоих!

Хрёрек и Велем тоже кого-то недосчитались, и тела начали выносить из домов. Кое-кому из ладожан становилось худо, когда схлынула горячка и плоды резни предстали во всей полноте. Некоторые тела были так изрублены топорами, что руки, ноги и головы оставались лежать или отваливались при переноске. Среди таких тел были и женские, и детские. Женщин оказалось около двух десятков, но среди них уже сложно было найти красавицу Марьятту, из-за которой разгорелась эта вражда. Залитые кровью лица все выглядели одинаково ужасно.

Из открытой двери валили густые клубы душного дыма.

— Тушите, тушите скорее! — завопил Доброня. Видимо, в схватке разметали по дому горящие головни из очага. — Все огни тушите! Погорят избы, пропадет наша добыча!

Одну избу в конце концов пришлось сжечь: вынеся все, что можно было счесть добычей, ее превратили в погребальный костер. Выбрали стоявшую поодаль от других и сложили туда тела словенов, варягов и чудинов из рода Вахто, в том числе беднягу Нокку. Вахто пообещал весной привести людей и насыпать над кострищем могильный холм. Поселок теперь принадлежал ему, и сюда он намеревался переселить своего старшего сына. Но только весной. Сейчас он во главе отряда из восемнадцати человек выразил готовность присоединиться к ладожанам для дальнейшего похода, и Хрёрек посоветовал Велему принять его помощь.

— Пусть он тоже возьмет добычу с нашей помощью, и это примирит его с необходимостью платить нам дань. К тому же увеличит его влияние, а нам выгодно, чтобы наш сторонник был сильнее. Мы и далее будем приглашать всех финнов присоединиться, и совместный поход крепче привяжет к нам новых союзников.

— А против нас они топоры не поднимут? — хмуро спросил Велем. — Ты же сам говорил, что нельзя давать им объединяться.

— Идти вместе еще не значит объединяться. А вот чтобы они не пришли к такому решению, нужно пристально следить за ними, разжигать соперничество, невзначай напоминать о старой вражде. Каждый из них должен нуждаться в нас. Вахто уже нуждается в нас: теперь ему есть что терять, но свои силы он будет вынужден раздробить, в то время как многие в округе будут бояться его и ненавидеть. Он должен прочно заручиться нашей поддержкой, чтобы сохранить завоеванное. Вот увидишь: теперь он будет пугать всех соплеменников участью Каури и его рода. Нам даже делать самим больше ничего не придется.

Велем промолчал. В сегодняшней схватке погибли его братья Синята и Будислав из семейства стрыя-деда Братомера. Витошка остался жив только чудом: откатился по льду, сбитый с ног, а какой-то чудин из рода Каури, намереваясь обрушить топор на спину отрока, поскользнулся, и топор вонзился в снег. Велем сам зарубил его, пока тот выдергивал топор, и рывком поднял на ноги младшего брата. А мог бы не успеть… Куницы доставались не задаром. Но отступать от задуманного было поздно.

По мере продвижения к низовьям Паши все больше становился обоз, да и сама дружина возрастала. Видя, сколько старейшин присоединилось к войску вене и руотсов, а также напуганные страшным концом рода Каури, чудины не оказывали сопротивления. Каждый род выплачивал дань, и многие просились в дружину. После Паши Велем намеревался вести своих на реку Оять, где жило уже другое племя. Оно говорило на том же языке, но называло себя «бепся» и враждовало с жителями Паши. Как им рассказали, в прежние годы бепся не раз делали набеги на Пашу и ее приток Капшу, захватывали скот и пленных. А пленных они продавали варягам, которые заходили в Оять из Нево-озера, чтобы потом через Сулу и Мологу ехать к Волге и дальше, до козарских торгов. Многие пострадавшие в прежние года теперь были рады случаю рассчитаться за обиды и в свою очередь взять пленных для будущей продажи.

Добравшись по Паше до берегов Нево-озера, на несколько дней разбили стан, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Никто не сомневался, что бепся уже знает о набеге и готовится его отразить, но Хрёрек уверял, что так лучше.