Перст судьбы - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 64

Невеста пока еще не выходила, и женщины пели:

Наконец дверь из «бабьего кута» распахнулась и две женщины — Милорада и ее сестра Велерада — привели невесту. Собравшиеся встретили ее бурей восхищенных и радостных криков, и Вестмар невольно крякнул — сегодня она превосходила все ожидания. Ее волосы цвета червонного золота были заплетены в две косы с красными шелковыми лентами, спускавшимися на высокую грудь, исподку из тонкого беленого льна украшала особенно искусная и богатая вышивка, а верхница, отделанная красным шелком с золотым шитьем, окружала сиянием фигуру невесты — по-женски зрелую и привлекательную, но по-молодому стройную и легкую, с красным поясом, подчеркивающим тонкую талию. По четыре серебряных кольца, вплетенных в косы по сторонам головы, серебряные браслеты на правой руке и один золотой, греческой работы, на левой — это Велем подарил сестре к будущей свадьбе, несколько перстней, из них тоже один золотой, ожерелья из разноцветных бус в три ряда — сам убор невесты мог стать отличным приданым и по стоимости равнялся крепкому хозяйству со скотиной и челядью.

— пели женщины, в то время как Остряна, тоже нарядно одетая, плясала посередине, воздавая честь своему свекру.

И любой в этом доме признал бы, что редко когда восхваления невесты бывали так справедливы. В свадебном наряде мало какая девушка не покажется красивой, но Яромила с ее точеным лицом, изящно изогнутыми бровями, из-под которых глаза сияли голубыми звездами, с двумя косами, будто молнии, казалась достойной невестой для любого из богов. Ее сын Огнебож, мальчик на четвертом году, которого Молчана держала на руках, одетый в красную рубашечку, с белыми волосиками, выглядел ясной звездочкой рядом с Солнечной Девой.

Велерада держала на вышитом рушнике особый обручальный каравай, которым невеста должна одарить жениха в обмен на кольцо. Было перечислено ее приданое, назван выкуп, который Вестмар передаст родным невесты, а также то, что преподнесет в качестве свадебного дара ей самой. Сроком свадьбы была названа осень после возвращения жениха из Корсуня; если же он не вернется к этому сроку, ей надлежало ждать еще год или до тех пор, пока не будет получено подтвержденное надежными свидетельствами известие о его смерти. Все было готово к рукобитью. Велерада поднесла хлеб, Вестмар положил на него руку, сверху положил свою Домагость, и Милорада уже готовилась обвязать их рушником — сразу после того, как Яромила присоединит свою ладонь к рукам жениха и отца.

Невеста протянула руку… и почему-то застыла, не донеся ее до священного хлеба. В общем шуме никто не услышал, как открылась дверь из сеней. В тесноте, где все взгляды были прикованы к будущей паре, никто не заметил, как в избу вошел еще один человек. Никто, кроме невесты. Яромила стояла лицом к двери и подняла глаза в тот самый миг, как запоздалый гость шагнул через порог — будто ждала и знала, что он придет.

Все затаили дыхание, ожидая, пока рука невесты белой лебедью опустится на руку жениха, а Милорада обернет их рушником, призовет благословение Лады и Макоши и разобьет руки, подтверждая заключенный договор. Но Яромила застыла, глядя на дверь. А потом мягко отняла руку и прижала ее к груди.

Поначалу никто ничего не понял, и даже Домагость окликнул дочь. Но она не отвечала, продолжая смотреть на дверь. И люди, заподозрив неладное, начали оборачиваться. Не все даже сразу заметили в тесной толпе у двери новое лицо. А кто заметил, не мог взять в толк, почему Яромила не сводит глаз с незнакомца — обычного мужчины лет под тридцать, рослого, худощавого, с высоколобым варяжским лицом и золотистой бородкой, одетого в заурядный овчинный кожух, правда, подпоясанный кожаным ремнем и с хорошим мечом на плечевой перевязи, с толстым шерстяным плащом на плечах, сколотым по варяжскому обычаю на середине груди крупной застежкой-кольцом. На меховой опушке его шапки блестели капли воды — видно, над Волховом шел весенний дождь, — промокли светлые волосы надо лбом. Сняв шапку, он вытер лоб, окинул избу быстрым взглядом…

Яромила отступила назад, по-прежнему прижимая руку к сердцу, и на этой руке в свете огня яркой искрой блеснул золотой перстень варяжской работы. Она сделала совсем маленький шаг — в тесном кругу родичей ей и некуда было отойти дальше, — но почему-то все сразу поняли, что все изменилось и отдавать свою руку Вестмару сыну Халльварда она более не намерена. Сам Вестмар, в удивлении обернувшись, проследил за ее взглядом, но ничего не понял. Ему бросился в глаза дорогой меч, так не подходивший к дешевой одежде незваного гостя, который уверенно проталкивался в середину круга, но его лица он никогда не видел. А черты Яромилы вдруг озарились внутренним светом. Она старалась и не могла подавить улыбку, в которой виделись радость сбывшихся надежд и торжество удачно завершенного дела. Чего в ее лице сейчас не было — так это удивления.

— Я успел! — на северном языке сказал незнакомец, пройдя в круг возле печи и бросив беглый взгляд на приготовленный каравай, на котором Вестмар и Домагость все еще держали ладони, от изумления забыв расцепиться. — Ведь я успел? Ты еще не дала ему руку?

Яромила покачала головой, прижимая руку к груди, и варяг взял ее в свою. Повернул, бросил взгляд на золотой перстень.

— Ты сохранила его. — Он посмотрел в лицо Яромиле. — Ты знала, что я вернусь.

— Князь Ольг! — воскликнул Домагость, наконец узнавший гостя. — Люди, это он, или блазень нас морочит?

Гости загудели: одни узнавали «варяжского князя», которого не видели здесь три с лишним года, другие вспоминали, что слышали о нем.

— Кто ты? Что происходит? — Недоумевающий и оскорбленный Вестмар шагнул вперед, к своей невесте и чужому мужчине, который так уверенно держал ее за руку, будто имел на это неоспоримое право.

— Это твой жених? — уточнил у Яромилы незнакомец, и она кивнула. — Мое имя — Одд сын Свейна, по прозвищу Хельги, я сын конунга Халогаланда, — пояснил он Вестмару. — А как тебя зовут?

— Я — Вестмар сын Халльварда, по прозвищу Лис, из Вестманланда. Но по какому праву ты приблизился к моей невесте и почему ты вообще ворвался в этот дом без приглашения?

— Мне было некогда ждать приглашения. Я знал, что если не успею сегодня, то моя жена будет обручена с другим мужчиной, и тогда, чтобы получить ее, мне придется или расторгнуть ваше обручение, или даже убить тебя. Я не хочу убивать тебя, ибо не сомневаюсь, что ни Домагест хёвдинг, ни сама Йармиль не могли дать согласие недостойному человеку, — «утешил» он онемевшего от такой наглости Вестмара. — И мне пришлось поспешить, чтобы заявить о своих правах, пока не поздно.