На краю Принцесс-парка - Ли Маурин. Страница 49

– Вы всегда работаете так аккуратно, – с восхищением в голосе говорила миссис Гиттингс. – Приятно, когда покраской и тому подобным занимается женщина. Мужчины оставляют на мебели брызги краски, а если ты осмеливаешься проявить недовольство, смотрят на тебя волком. Эта проклятая война принесла хоть что-то хорошее: женщины показали, что умеют выполнять почти любую работу так же хорошо, как мужчины.

Когда Руби устало тащилась домой, ей пришла в голову мысль, от которой захотелось протанцевать остаток пути. Она станет мастером по внутренней отделке помещений! Руби нравилось то, что в этом случае можно работать на себя, заканчивать работу, когда хочешь, и приходить домой еще до того, как дети вернутся из школы. Она решила, что, как только уляжется суматоха, связанная с окончанием войны, она где-нибудь напечатает листовки с рекламой своих услуг и занесет их в каждый дом в Дингл. Она вновь станет знаменитой – но на этот раз не в качестве посыльной ломбардов, а в другой роли. Не то чтобы слава была целью Руби – главным для нее было достаточно зарабатывать. Внезапно будущее стало казаться ей волнующим и многообещающим, и к тому времени, как она дошла до дома, в ее дизайнерской компании уже работали десять человек, все женщины. Руби сказала себе, что надо будет обязательно придумать для будущей компании какое-нибудь запоминающееся название.

У калитки она остановилась, и ее возбуждение резко пошло на спад: перед тем как брать в руки кисть, необходимо было решить проблему с жильем.

Напевая, Руби открыла дверь и вошла. Она собиралась включить радио и послушать последние новости, когда на втором этаже прозвучали тяжелые мужские шаги.

– Кто здесь? – дрожащим голосом произнесла Руби. У нее промелькнула мысль, что, возможно, вернулся Макс Харт.

На лестничной площадке появился молодой человек, ничуть не похожий на Макса.

– Черт возьми, а вы кто? – громко спросил он. – Я уже понял, что в доме живут какие-то люди, но их здесь быть не должно.

Руби с самого раннего детства прониклась твердым убеждением, что лучшим способом защиты является нападение, – хотя облечь эту мысль в слова она смогла лишь после того, как поселилась у Эмили и получила доступ к словарю. Кроме того, молодой человек сразу ей не понравился. На вид ему было где-то двадцать с небольшим – то есть он был лет на пять моложе ее. Это был очень высокий худой парень с набриолиненными черными волосами и жиденькими усиками. Брюки его перепачканного мелом костюма были слишком коротки ему и открывали поношенные коричневые ботинки. Руби подумала, что и сама она в заляпанной краской рабочей одежде выглядит не слишком привлекательно.

– А вы кто такой, черт побери?! – с чувством проговорила она. – И как вы посмели вломиться в мой дом?

– Вломиться?! – Молодой человек, выставив перед собой ключ, сбежал по лестнице. – Ваш дом! – фыркнул он. – Этот дом принадлежит миссис Беатрис Харт, но еще немного, и он будет моим – я собираюсь его купить.

Руби высокомерно вскинула голову, надеясь, что ей удалось скрыть свое потрясение:

– Она не сообщала нам, что собирается продавать дом.

Мужчина нахмурился:

– А с чего бы она вам это сообщала?

– Потому что она посылает мне письма из Колорадо, – солгала Руби. – Она живет там с сестрой. Вообще-то я уже некоторое время не получала от нее никаких вестей. Миссис Харт сказала, что мы можем жить здесь, пока она там. Ее сын, Макс, жил с нами, когда приезжал в отпуск. Вы случайно не знаете, где он сейчас?

– Никогда о нем не слышал, – уже спокойнее, но все еще с подозрением произнес молодой человек. – Почему же тогда миссис Харт в своем письме агенту по недвижимости не упомянула, что в ее доме кто-то живет?

– Я очень давно ее знаю, и она всегда отличалась рассеянностью. Так вы говорите, она продает дом?

– Да. Она второй раз вышла замуж и решила остаться в Америке. Даже странно, что она не сообщила вам об этом!

– Наверное, еще напишет.

Некоторое время они смотрели в глаза друг другу. У молодого человека были карие глаза, впалые щеки и тонкие, словно поджатые губы. В нем чувствовалось что-то дикое, словно он вырос в месте, еще худшем, чем Фостер-корт, и в детстве часто голодал. К ужасу Руби, по ее спине пробежал холодок возбуждения – и это шокировало ее, потому что парень был абсолютно непривлекательным.

– Как бы там ни было, – без выражения произнес он, – как только придет контракт, вам придется сразу съехать отсюда. Сколько человек здесь проживают?

– Я и двое моих детей. Еще здесь живет моя подруга с сыном, но они скоро уезжают. И когда должен прийти этот контракт?

– Через несколько недель.

Руби кивнула. Внезапно мысль о том, что им придется уехать из дома, в котором все они жили так счастливо, наполнила ее тоской. Коснувшись деревянных перил, Руби вздохнула.

– Это очень хороший дом, – сказала она. – Вам здесь понравится.

– Я не собираюсь здесь жить, у меня уже есть дом. Я застройщик, вот вам моя визитка.

На карточке было от руки написано «Мэттью Дойл, застройщек».

– У вас здесь ошибка, – произнесла Руби. – Надо писать «застройщик».

– Спасибо, – фыркнул Дойл, но было заметно, что он смущен.

– Я надеюсь, вы не станете сносить дом? – вновь вздохнула Руби. – Я так к нему привыкла.

– Когда настанет время, я это сделаю, а пока что буду его сдавать внаем.

– А что вы намерены делать со всей обстановкой?

– То есть мебелью? – Дойл попытался принять надменный, всезнающий вид. – Дом продается со всем содержимым. Что-то я оставлю, а что-то продам.

– Понятно, – сказала Руби, думая, где он взял столько денег и почему он, в отличие от большинства мужчин его возраста, не в армии. Она всегда считала, что в спекуляции недвижимостью во время войны, когда другие люди рискуют своей жизнью на фронте, есть что-то отталкивающее.

Руби презрительно поджала губы.

– А почему вы перепачканы краской? – спросил Мэттью Дойл.

– Я дизайнер по интерьеру, сейчас я крашу дом одной пожилой женщины.

Дойл хмыкнул:

– За последнее время я купил несколько поврежденных бомбами домов. Когда дело дойдет до внутренних работ, я с вами свяжусь.

Чувствуя, как в ней закипает ненависть, Руби посмотрела ему в глаза:

– Можете не утруждать себя. Я работаю бесплатно – но, боюсь, вам этого не понять.

Лицо молодого человека залила краска гнева:

– Да что вы обо мне знаете?!

– Вполне достаточно… За сколько вы хотите сдавать этот дом?

– Дороже, чем вы можете себе позволить, – ответил Дойл, растерянно заморгав, когда она внезапно сменила тему. – Ведь вы работаете бесплатно? Если, конечно, у вас нет мужа, который способен все оплатить.

– Мой муж погиб в Дюнкерке. Я вдова.

Руби понимала, что этот Дойл ни за что не оставит ей дом, аренду которого она не сможет оплатить, но можно было попытаться пристыдить его и сыграть на его чувствах – хотя она сомневалась, что у такого человека могут быть какие-то чувства.

К ее удивлению, Дойл ответил далеко не сразу – было видно, что он что-то обдумывает. Пару минут он стоял, засунув руки в карманы костюма, который был ему мал. Руби стояла напротив и смотрела Дойлу в глаза. В этом плохо одетом застройщике, который не знал, как пишется название его профессии, было что-то почти жалкое. Она была уверена, что агенты по недвижимости, с которыми Дойл имеет дело, смеются над ним у него за спиной, но при этом он был в состоянии купить их всех оптом и в розницу. Этот молодой человек не вызывал у Руби ни восхищения, ни уважения, тем не менее уважения он был достоин: не приходилось сомневаться, что он вытащил себя с самого дна.

– Вы могли бы сдавать жилье в наем, – наконец сказал он.

У Руби отвисла челюсть:

– Что вы сказали?

– Вы жили бы на первом этаже, а комнаты на втором сдавали. Это было бы что-то вроде пансиона – меблированные комнаты со столом. Если готовить жильцам еду, они будут платить больше. – Дойл саркастически улыбнулся. – Или вы считаете, что быть управляющей меблированных комнат – это слишком низко для вас?