Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход - Гэблдон Диана. Страница 53
— Господи боже мой, — прохрипел он, — да ты здоровенная!
Кровь едва успела отхлынуть от щек Брианны, как тут же вернулась — на этот раз от злости.
— Интересно, а кто в этом виноват, как ты думаешь? — рявкнула она. Она выпрямилась и расправила плечи, уставившись на Фрезера. Стоя так близко от него, да еще перестав сутулиться, Брианна могла смотреть прямо ему в глаза, не задирая головы, — что она и сделала.
Он отпрянул, и наконец-то его лицо изменилось, маска от изумления слетела и разбилась на мелкие кусочки. Он сразу стал выглядеть намного моложе; теперь в его глазах светились и потрясение, и недоумение, и почти болезненная радость.
— О, нет, девочка! — воскликнул он. — Я ничего же такого не имел в виду, поверь! Просто… — Он замолчал, восторженно глядя на нее. Его рука поднялась, как бы против его собственного желания, и очертила в воздухе линию ее щеки, подбородка , шеи, плеча… но он, похоже, побоялся дотронуться до дочери. — Так это правда? — прошептал Джейми Фрезер. — Это действительно ты, Брианна? — Он произнес ее имя на горский лад — Бри-инах — и девушка вздрогнула при этом звуке.
— Да, это я, — хрипло, с придыханием ответила она И попыталась еще раз улыбнуться. — А что, сам не видишь?
Рот у Джейми Фрезера был широкий, с полными губами, но не такой, как у Брианны . — он был шире, резче очерчен, и казалось, что в уголках этих губ постоянно таится улыбка, даже когда Фрезер совершенно спокоен, и теперь эти губы шевельнулись, словно не зная, какое выражение им принять.
— Да, — сказал наконец мужчина. — Да, вижу.
Он наконец коснулся Брианны, и его пальцы осторожно пробежались по ее лицу, отвели прядь рыжих волос за ухо, нежно погладили подбородок.
Брианна снова вздрогнула, хотя его пальцы были теплыми и осторожными; по правде говоря, она даже ощутила щекой жар его ладони…
— Я как-то и не задумывался о том, что ты уже выросла, — сказал он, неохотно отведя руку. — Я видел твои изображения, но… ну, как-то я все еще представлял тебя маленькой девочкой… моим маленьким ребенком. Я просто не ожидал… — Его голос затих, но Фрезер продолжал смотреть на нее голубыми глазами, так похожими на глаза Брианны — темно-голубыми, с густыми ресницами… восторженно расширившимися.
— Изображения, — повторила она, задыхаясь от счастья. — Фотографии? Ты видел мои фотографии? Мама тебя нашла, правда? Когда ты сказал, что у тебя дома жена…
— Это Клэр, — перебил ее он. Широкий рот наконец-то разобрался в чувствах и пришел к окончательному решению, расплывшись в улыбке и заставив глаза вспыхнуть, как солнечные лучи, танцевавшие в зеленой листве. Джейми схватил Брианну и так крепко ее стиснул, что она даже испугалась. — Так ты ее еще не видела? Господи, да она с ума сойдет от радости!
Эти слова доконали Брианну. Ее лицо скривилось, и слезы, которые она сдерживала уже так много дней, хлынули по щекам настоящим дождем, наполовину задушив девушку, — она и смеялась, и плакала одновременно, и размахивала руками…
— Эй, незачем плакать, a leannan, незачем тревожиться! — пробормотал Джейми Фрезер. — Все в порядке, mannasachd, все в порядке…
— Да, я в порядке, и все в порядке… я просто… просто ужасно счастлива! — сумела наконец выговорить Брианна. Она достала носовой платок, вытерла глаза, высморкалась. — А что это значит — a leannan? И еще какое-то слово ты сказал…
— Так ты не знаешь гэльского, а? — спросил он, качая головой. — Ну, конечно, она не могла тебя научить, — добавил он негромко, словно обращаясь к самому себе.
— Я научусь, — твердо заявила Брианна, в последний раз шмыгая носом. — Так что это означает? A leannan?
Улыбка вернулась на лицо Фрезера, когда он посмотрел на Брианну.
— Это значит просто «милая, дорогая», — мягко пояснил он. — A mannsachd — «мое счастье».
Эти слова словно повисли в воздухе между ними, трепеща, как листья деревьев. Отец и дочь долго стояли молча, оба внезапно охваченные смущением и нежностью, не в силах отвести взгляд друг от друга, не в силах найти еще какие-то слова…
— Оте… — начала было Брианна, и вдруг умолкла, охваченная сомнением. Как ей называть его? Не «папа», нет. Папой всю жизнь был для нее Фрэнк Рэндалл; для нее называть так же другого мужчину выглядело как предательство. Джейми? Нет, на это она была неспособна; даже сейчас, когда Фрезер был до глубины души потрясен ее внезапным появлением, в нем чувствовалось нечто такое, что исключало подобное обращение. «Отец» выглядело слишком холодно и отстраненно… а Джейми Фрезер, каким бы он ни оказался вживе, не был ей чужим, нет.
Он заметил ее колебания и вспыхнувший на щеках румянец и понял, в чем состоит проблема.
— Ты можешь… ты могла бы называть меня «па», — сказал он. Голос его звучал хрипло; он замолчал и откашлялся. — Если… если хочешь, конечно, — неуверенно добавил он.
— Па, — повторила она и почувствовала, как улыбается сквозь остатки слез. — Па. Это по-гэльски?
— Нет. Это… ну, удобно, коротко.
И все вдруг стало простым и ясным. Он протянул ей руки.
Она шагнула вперед и поняла, что ошибалась: он оказался действительно таким огромным, каким она его себе представляла… и его сильные руки сомкнулись вокруг нее, такие сильные, что она и вообразить не могла ничего подобного…
После этого все вокруг Брианны словно заволокло туманом. Переполненная чувствами и страшно утомленная, она воспринимала дальнейшее как некую серию обрывочных образов, как вырванные из течения жизни отдельные кадры…
Лиззи, испуганно моргающая серыми глазами, щурящаяся на солнце, крошечная и бледная — на руках у коренастого чернокожего грума, говорящего с откровенным шотландским акцентом. Фургон, нагруженный стеклом и душистым деревом. Блестящие крупы лошадей, потрескивание деревянных колес, прыгающих по кочкам. Голос ее отца, низкий и теплый, рассказывающий ей на ухо о доме, который должен быть построен высоко на склоне горы, объясняющий, что там будут застекленные окна — это сюрприз для ее матери…
— Но для тебя это уже не секрет, девочка! — И веселый низкий смех после этих слов, смех, который, казалось, проникал в самое сердце Брианны.
Долгая поездка по пыльным дорогам, и голова дремлющей Брианны на отцовском плече, и его свободная рука обнимает ее за плечи, а в другой руке — вожжи… и она вдыхает незнакомый, новый для нее запах его кожи, а его до странности длинные волосы щекочут ей лицо, когда она немного поворачивается…
А потом — прохладная роскошь большого, полного воздуха дома, насыщенного запахами пчелиного воска и цветов. Высокая женщина с абсолютно белыми волосами и лицом Брианны, и голубые глаза, смотрящие мимо девушки… Длинные пальцы касаются лица Брианны, гладят ее волосы с бесстрастным интересом…
— Лиззи, — сказала Брианна, и очень хорошенькая женщина наклонилась к Лиззи, бормоча: «Иезуитское дерево»… и ее черные руки выглядели прекрасными на фоне желтовато-фарфоровой кожи Лиззи…
Руки… тут было слишком много рук. Все вокруг делалось, словно по волшебству, и мягкие тихие голоса приговаривали что-то, и все хлопотали над Брианной… Ее быстро раздели и окунули в ванну, она даже не успела выразить протест… ее тело погрузилось в душистую воду, чьи-то крепкие, уверенные пальцы растерли ее кожу, вымыли ее волосы лавандовым мылом… потом были льняные полотенца и маленькая чернокожая девочка — она вытерла ноги Брианны и присыпала их рисовой пудрой.
Чистое хлопчатый халат и босые ноги, скользящие по натертому полу… и восторг в отцовских глазах, когда он увидел ее. Потом обед… пирожки, и трюфели, и желе, и лепешки… и горячий ароматный чай, сладкий, заменивший, казалось кровь во всем ее теле…
Потом — хорошенькая светловолосая девушка, несколько хмурая; ее лицо казалось почему-то знакомым… отец называл ее Марселой. Лиззи, отмытая и завернутая в одеяло, обхватившая хрупкими пальцами кружку с остро пахнущим напитком… она была похожа на большой цветок, только что искупавшийся в утренней росе…
И какие-то разговоры, и какие-то люди, и снова разговоры… но лишь отдельные фразы прорывались сквозь сгустившийся вокруг Брианны туман.