Разбитое сердце богини - Вербинина Валерия. Страница 23

Он запнулся.

– Минуточку, – насторожилась я. – Откуда тебе известно о планах Калиновского? Верно, он говорил со мной о чем-то таком, но…

– В комнате была камера наблюдения, и весь ваш разговор я слышал от слова до слова. Но это неважно. Калиновский прекрасно понимает, что ничего никогда не будет. Не поймает он Ангела, не увидит, как тот убивает Шарлахова, и, само собой, никогда не посадит Белозерова. Все будет гораздо проще. После того, что произошло сегодня, всех собак повесят на меня, ведь это я занимался твоей охраной. А тут еще Серегу убили у меня под носом! Знаешь, Никита – типичный для нашей страны брат: пока Серега был жив, Никита всячески над ним измывался, но когда он узнает, что Серегу убили… о, он всех порвет на заплатки, он землю перевернет и небо, и памятник ему поставит из чистого золота или не знаю из чего! Ты меня спросила, жалею ли я, что связался с этими людьми. Отвечаю: да, жалею. Но о чем я совершенно не жалею, так это о том, что спас тебя. – Он улыбнулся.

– Я тебя тоже немножко спасла, – напомнила я, чтобы он не слишком важничал. – Ладно, хватит болтать. Куда едем?

Охотник закусил губу. Боль сорвала маску бесстрастности с его лица, и оно наконец-то приобрело человеческое выражение – хотя, может быть, и негоже так говорить. Его ресницы часто вздрагивали, и он настороженно косился на меня, словно я собиралась силком тащить его к Шарлахову, безжалостному по отношению к тем, кто допустил ошибку.

– Так куда едем-то? – повторила я несколько мягче.

– Ко мне.

– К тебе так к тебе, – покладисто согласилась я, заводя мотор. – Где ты живешь-то?

Охотник закрыл глаза и тихим голосом назвал мне адрес. Кровь уже заляпала всю левую сторону его куртки и рубашки. Красное на черном гляделось большим лоснящимся пятном.

– Эх, надо было тебе бронежилет надеть, – с досадой проговорила я.

– Спасибо за совет, – ответил он с подобием улыбки. – А ты молодец, Татьяна.

– Неужели? – спросила я, мучительно соображая, что нам делать, если нас тормознет какой-нибудь не в меру бдительный гаишник и заинтересуется, что в изуродованной выстрелами красивой машине делают гражданин с огнестрельным ранением и гражданка с двумя заряженными пистолетами.

– Конечно, – подтвердил Охотник. – Девке той пулю прямо между глаз закатала.

– Да? – поразилась я. – А я и не заметила. Я даже не видела, куда стреляю, – ты на мне повис, и я просто испугалась, ну и нажала на спусковой крючок. Ты мне лучше скажи, что говорить, если нас какой-нибудь мент тормознет.

Охотник повернул голову, увидел дырки от пуль в боковом стекле и поморщился.

– Да, могут возникнуть разные вопросы, – согласился он.

После чего без особого ожесточения ударил голым кулаком по стеклу, так что оно рассыпалось на мелкие осколки.

– Ехали к друзьям, попали в аварию, – бесстрастным тоном перечислил Охотник. Я смотрела на него, пораженная до глубины души. – А вообще, если гаишник остановит, сунь ему сто баксов, он и заткнется.

Однако до самого дома – красивого здания старинной постройки недалеко от центра Москвы – нас никто не потревожил. Я помогла Охотнику вылезти из машины и забрала из нее оружие.

– Отгони тачку за гаражи, в кусты, – прошептал мой спутник. – Мало ли кто увидит…

Он еле держался на ногах. Я сделала, как он велел, и вернулась к нему.

– Куда теперь?

– Третий этаж, дверь направо. Ключ от домофона у меня в кармане куртки, достань его, пожалуйста.

Глава 15 Шалаш Охотника

Я стояла у порога и молча смотрела на наше убежище. В просторных комнатах с высокими потолками почти не было мебели, а каждый шаг отдавался в углах эхом. Ни еды, ни одежды, ничего. Холодильник на кухне – допотопный «ЗИЛ» – был пуст и, кроме того, даже не включен в розетку. Из покрытого белым налетом крана мерно падали капли воды.

– Ты что, и правда тут живешь? – недоверчиво спросила я.

– Нет, – ответил мой спутник, – живу я в другом месте. Эта квартира запасная, на случай, если понадобится убежище.

Он проковылял мимо меня в гостиную и тяжело осел на старый диван, возмущенно запротестовавший всеми пружинами, хотя Охотник был худ, как щепка. Морщась, он стал снимать куртку, затем рубашку, пропитанную кровью, но не смог справиться сам. Левая рука плохо слушалась его. Пришлось мне прийти на помощь, размотать перевязку и осторожно стянуть набухшую от крови ткань. Увидев на коже дырочку, оставленную пулей, я едва не свалилась в обморок.

– Ты что? – с изумлением спросил Охотник.

– Кажется, я не выношу вида крови, – пожаловалась я, отступая назад.

– А такая с виду храбрая, – поддразнил он меня.

– Мне сейчас станет плохо, – простонала я.

Охотник с укором поглядел на меня и стал вытирать сочащуюся кровь пальцами, отчего она только размазывалась.

– И что теперь? – с тоской спросила я.

– Понятия не имею, – совершенно спокойно отозвался он. – Легкое, кажется, не задето.

– А п-почему столько крови? – заикаясь, спросила я.

– Может быть, это подключичная артерия. А впрочем, черт ее знает.

– Надо бы п-перевязать рану как следует, – решительно сказала храбрая Таня, стараясь не смотреть на место ранения.

– Надо, – спокойно согласился Охотник. – Сходи на кухню, там в шкафчике, на верхней полке, ящичек со всем необходимым.

Я сделала, как он велел, и принесла ящичек.

– Сейчас, – заявила я, – мы приведем тебя в порядок.

Я вытерла кровь, которая все еще сочилась тонкими струйками, и наложила повязку. Боюсь, что медсестра из меня вышла никудышная, но Охотник, пока я его перевязывала, не издал ни звука.

– Тебе как, получше? – осторожно спросила я.

Он улыбнулся:

– Теперь – да. Спасибо.

– В холодильнике ни крошки, – напомнила я. – Надо бы сходить и купить какой-нибудь еды. У тебя есть деньги?

– Есть. – Он полез рукой в задний карман джинсов и скривился от боли. – Лучше ты достань.

Я наклонилась над ним и стала шарить в кармане. Дыхание Охотника касалось моей щеки и заставляло шевелиться челку у меня на лбу.

– Вот. – Я достала портмоне и пересчитала деньги, которых там было более чем достаточно. – Я возьму три тысячи рублей, должно хватить на все про все.

– Тебе нельзя выходить, – внезапно сказал он.

– Почему?

– Потому что тебя могут убить! Неужели не понятно?

– Слушай, давай не будем драматизировать, – попросила я. – Ты ранен, я здоровая. В квартире нет ни крошки. Сколько мы будем тут находиться, я не знаю. Надо сначала купить чего-нибудь поесть, а потом…

– Таня, я же должен тебя защищать, черт побери!

Ах вот что, оказывается, не давало ему покоя.

– Как я смогу тебя защитить, если ты уйдешь и я не буду знать, где ты?

– Думаешь, я не смогу о себе позаботиться? Зря.

– Таня, это всего лишь слова! Что ты будешь делать, если на тебя нападут?

– Бежать, стрелять и убивать, – бодро ответила я. – Смотря по обстоятельствам. Ну и, само собой, оружие я тоже возьму с собой.

– Я не могу тебя отпустить.

– Хорошо, – легко согласилась я. – Мы пойдем вместе. Ты – голый по пояс и с дырой в плече. Любопытным будем объяснять, что это съемка нового фильма. Идет?

В комнате повисло долгое молчание.

– Только не задерживайся, – попросил наконец мой собеседник, ложась всем телом на диван. По всему было заметно, что Охотнику не очень хорошо.

Досадуя на себя, я подложила ему под голову диванную подушку и помогла устроиться на диване поудобнее. Мне совсем не хотелось бросать его в таком положении, но иначе никак не получалось.

– Я куплю тебе новую рубашку, – сказала я, стараясь говорить как можно беззаботнее. – Какой цвет тебе нравится?

Охотник приоткрыл глаза и внимательно посмотрел мне в лицо.

– Что?

– Рубашку какого цвета тебе купить, эй? У тебя же здесь ничего нет.

– Все равно. – Он слегка шевельнул пальцами и сжал мою руку. Это пожатие немного ободрило меня.

– Ладно, – сказала я. – Белый цвет сойдет? Или лучше какой-нибудь другой?