Бремя страстей - Джексон Лайза. Страница 10

И тут она увидела его.

Он сидел на краю кирпичной кладки, об­рамлявшей цветник, составляя резкий кон­траст своей грязной загорелой кожей и ярко выраженной мужской мускулистостью рос­кошным белым петуниям, которые выглядели неуместно рядом с ним. Бриг внимательно на­блюдал за ней. После рабочего дня одежда на нем чистотой не отличалась — ни джинсы, ни расстегнутая на груди клетчатая рубашка с за­катанными рукавами.

Ей захотелось умереть на месте. Спрятать­ся. Скрыться от его насмешливых синих глаз.

— Подумал, не хотите ли узнать, как по­двигаются дела с вашим жеребцом,— растяги­вая слова, произнес он.

В горле у нее застрял крик. Сердце совер­шенно по-глупому колотилось; она выбралась из бассейна, сохранив, насколько ей удалось, достоинство, и, мокрая, встала перед ним.

— Если не возражаете, я вначале об­сохну.

Безразлично пожав плечами, Бриг смотрел, как она шла к противоположной стороне бас­сейна, вытиралась полотенцем, натягивала на себя кофточку, завязав ее концы торчащими хвостиками под маленькими грудями, ныряла в потертые джинсовые шорты. Он не мог сдер­жать улыбки, глядя на ее подбородок в про­филь, такой независимый и воинственный, буд­то он был ее врагом. Интересно, чего ей нат­репали про него, подумал он, потом решил, что ему плевать на это, и стал ждать ее воз­вращения. Это существо состояло из одних ног, до чего не похожа она на свою сестру — та ростом пониже, да попышнее, и вид спесивый, как у павлина.

— Вы хотели сообщить, что жеребец уже объезжен?— спросила она, подходя к нему, лицо у нее раскраснелось не то от плавания, не то от смущения. Веснушки, во множестве по­крывавшие ее нос, как будто немного поблед­нели, она часто моргала, стряхивая стекавшие с мокрых волос на ресницы капли воды.

— Не совсем. Вы выбрали самого непо­слушного…

— Но прошла уже неделя…

— Пять дней,— поправил ее Бриг.— По­требуется гораздо больше времени, чем я ду­мал…

— Почему? Вы не знаете, как с ним уп­равится?

Она смотрела, как на лице его медленно расплывается насмешливая улыбка.

— Некоторые дела требуют времени,— сказал он, взгляд его стал серьезным, будто хотел внушить ей что-то.— Они не терпят спешки, если вы хотите выполнить их хо­рошо.

Она плохо слушала его, потому что мыс­ленно перед ней опять возникла сцена его лю­бовной игры с Энджи: он был нетороплив, а Энджи так и извивалась под ним от нетер­пения и безумного желания. Кэссиди с трудом сглотнула мешавший ей говорить комок в горле.

— Насколько я поняла, вы хорошо знаете свое дело…

— Знаю.

— Тогда вы, наверное, можете управиться побыстрее?

— К чему такая спешка? — Он откинулся назад и смотрел на нее прищуренными гла­зами.

Она не нашлась, что ответить.

— Лето… Лето вот-вот кончится, а мне хотелось бы провести оставшееся время…— Слова выходили глупыми и жалкими, словно она хныкающая избалованная богатая девоч­ка, которая капризничает и настаивает на том, чтобы все делалось по ее желанию. — Мне просто хотелось вдосталь поездить верхом, вот и все.

— У вашего отца полно лошадей, возьмите другую.

— Этот особенный.

— Чем?

И вновь она почувствовала себя глупой и маленькой, но лгать ему было бесполезно. У нее сложилось убеждение, что он сразу до­гадывается, когда она начинает завирать.

— Отец, зная, что я помешана на лошадях, хотел сделать мне подарок и разрешил вы­брать себе кобылу и жеребца… Это и был его подарок к моему тринадцатилетию…— Бриг хмыкнул и покачал головой: никогда не понять ему жизнь богатых людей.— Я выбрала самую изящную кобылу и самого дикого жеребца.

— А, черт, теперь все понятно.— Бросив на нее насмешливый взгляд, он потянулся к кар­ману за пачкой сигарет.— Только не говорите мне, что старик позволил вам смотреть, как спариваются лошади.

— Подумаешь, большое дело,— солгала она, вспомнив то яростное совокупление, когда жеребец, полный страстного желания, беспоко­ился в предвкушении течной кобылицы и бился в стойле, учуяв ее запах, а потом, взгромоздив­шись на нее, покусывал ее за шею. Первобыт­ный, грубый, откровенный секс. Она откаш­лялась.— Мы ведь здесь выращиваем лошадей, так что это происходит постоянно.

— И вы смотрите? — Он прикурил, и от кончика сигареты потянулся дымок.

— Иногда.

— Ничего себе! — сделав глубокую затяж­ку, он встал и направился вниз по гравиевой дорожке, ведущей мимо рощицы за дом. Не поворачивая головы, он сказал: — Держитесь подальше от Реммингтона еще одну недельку или около того, к тому времени он будет го­тов.

— Я не хочу, чтобы ломали его харак­тер.

— Что?— Бриг обернулся, выпустив изо рта струйку дыма.

— Не надо превращать его в пони, кото­рый покорно ходит по кругу, ладно? Я не случайно подобрала матку и производителя и я получу, что хотела. Так что не испортите мне его. Не хочу иметь пони для аттракциона…

С закрытыми глазами водя кончиком паль­ца вдоль линий крупной женской ладони, Санни Маккензи чувствовала легкий озноб. Мясистые ладони Белвы Каннингем не давали ника­кой информации, хотя женщина была крайне взволнована.

— Ты только скажи, выйдет ли у нас это,— заговорила Белва, мешая Санни сосредото­читься.— Мне необходимо знать, будет ли ста­до этого года…

— Ш-ш-ш! — Санни нахмурилась, она ощутила что-то тревожное, но не связанное с рогатой скотиной, о которой так пеклась Белва, нет, что-то другое… Ощущение было похоже на легкую вибрацию где-то в глубинах ее мозга.— К вам собираются гости… издале­ка. Один из гостей говорит с акцентом.

— Так это Рози со своим новым мужем, Хуаном. Он мексиканец. Ты же знаешь, она всегда была ненормальной. Я не сумела удер­жать ее. В общем, встретила она Хуана, позво­лила себя облапошить и привезла его с собой в Штаты. Теперь они живут в Лос-Анджелесе и собираются приехать погостить.

— С ними придет беда,— продолжала Сан­ни, ощутив холодок, пробежавший вдоль по­звоночника.

— Беда? — Слово повисло в воздухе. — Ка­кая беда? Господи помилуй, надеюсь, это не ребенок…

— Нет, что-то другое.— Санни сконцент­рировалась.— Какие-то сложности с законом.

— О, нет! Хуан из очень порядочной семьи. Знаешь, из таких богатых мексиканцев, и это очень хорошо, потому что отец Рози не в вос­торге, что она вышла замуж за мокрицу, так их всех называет Карл. Я потребовала, чтобы он прекратил. Хуан хороший парень.

Добрый старомодный предрассудок… Ей было хорошо известно, как распространен он в небольших городах, вроде Просперити. Сколько раз она задавала себе вопрос, почему не уезжала из этого городка с его скудоум­ными жителями, но в глубине своего сердца она знала ответ. Она не из тех женщин, что привыкли обманывать себя, ее удерживал здесь один человек, который в свое время от­несся к ней по-доброму…

Она вновь сосредоточилась на теплой ла­дони Белвы.

— За ними гонятся,— сказала она, совер­шенно уверенная в истинности того, что воз­никало под ее закрытыми веками. — Люди… в военной форме, с оружием…

— О Господи! — сокрушенно прошептала Белва, когда Санни открыла глаза.

Толстуха нервно сглотнула, между бровей залегли морщинки. По щекам стекали капли пота.

— Надеюсь, ты не думаешь, что они скры­ваются и в нашу дверь постучит полиция?

— Этого я не знаю. Когда Рози позвонит, спроси у нее.

— Ты права, спрошу. Эта девчонка всегда была для нас сущим наказанием. Если она оказалась в чем-то замешана, отец живо сдерет с нее кожу. Скажи, не прочитала ли ты что-нибудь утешительное насчет нашей скотины?

— Ничего.

— А о простате Карла?

— Ничего, думаю, будет лучше, если я лич­но посмотрю его и поговорю с ним.

— Ни в коем случае! Если Карл узнает, что я истратила на визит к тебе деньги, предназ­наченные для покупки продуктов, он убьет ме­ня. Мне неприятно говорит тебе это, Санни, потому что, ты знаешь, я высоко ценю тебя, но в городе многие считают тебя обманщицей. И Карл тоже. Так что, будь добра, не рас­сказывай, что я приходила к тебе.