Сунг - Метелин Олег. Страница 22

– Точно так.

– Ну, не потеряетесь.

– …На всякий случай, – продолжил он, – если с проводником что случится, говорю тебе: переходить будете напротив Трехглавой вершины – там брод. Далее: про полевого командира Нурулло слышал? Так это он…

Руслан показал на скорчившегося на камнях неподвижного пленного.

– Ни хера себе! – не удержался я от восхищенного возгласа, – Как же вам удалось самого Нурулло поймать?

– Уметь надо… Но не о том речь. «Духа» ты должен доставить командованию любой ценой. Понимаешь, не мертвого, а живого! В тухлом виде он не стоит жизней моих пацанов, что на том берегу полегли. Да и ваших погранцов, которые на Сунге воевали. Вбей себе это в башку и не вздумай умирать. Пацаны на том свете тебя найдут и все припомнят.

– Хватит меня за советскую власть агитировать, заканчивай свой сеанс психотерапии, – прервал я Давлятова, – Ты лучше мне скажи, сам-то что делать будешь?

– «Духов» здесь держать.

– Охренел?!

– Молчи. Спецназ не умирает. Подержим их немного и вглубь Афгана уйдем. Не ссы, вывернемся, мы эти места знаем хорошо. Главное, нужно вам хвост обрубить, иначе не уйдете: перед нами отряд Нурулло и он костьми ляжет, чтобы вытащить своего командира. …На вот, держи.

– Это еще что? – моя рука провисла под тяжестью «эрдешки», протянутой майором.

– Золото. Тридцать килограммов. Чего удивляешься? Думаешь, просто так бы ночью Нурулло сорвался с места? Мы эту операцию полгода готовили. Даже его старателям золотоносный район подсказали, чтобы он клюнул и из своей берлоги вылез. Как дикобраз был, шайтан, сидел в своей норе и дальше, чем на километр, без своего отряда не отъезжал.

– Боялся?

– Осторожничал. У этих ребят врагов хватает по обе стороны границы… А теперь познакомься с проводником… Мухаммеддин! – обратился Руслан в сторону своих бойцов, расположившихся на камнях неподалеку.

Я удивился: имя у моего будущего проводника было явно афганское.

– Ты что, мне «духа» в «Сусанины» даешь? – просил майора.

– Ну, «дух» – не «дух»… – ответил он и взял за плечо подошедшего к нам бородатого парня в национальной афганской одежде, поверх которой была наброшены военная пакистанская куртка, – Знакомься, старший лейтенант, это – Мухаммеддин. Так звали его в прошлой жизни, которая закончилась пол – суток назад. Сейчас его зовут Николай. Так, как его мать назвала при рождении. Ему на родину попасть нужно не меньше твоего, а может, и больше. Он на ней десять лет не был…

– Ты чего, из пленных, что ли? – спросил я Николая, до сего момента молча слушавшего Давлятова. – Еще с Афганской войны?

На лице парня, густо заросшего бородой, не читалось никаких чувств. После моего вопроса он раздвинул губы и нехотя ответил с легким таджикским акцентом:

– Было дело…

– Кончай расспросы, Саня, – остановил меня Руслан, – Он наш человек, и этим все сказано.

– Это для тебя «наш человек», – бросил я, – А для меня… Ты мне «духа» бывшего в проводники даешь. И при этом приказываешь не спрашивать, кто он такой и чем он дышит. Нелогично как-то мыслишь, майор!

Николай – Мухаммеддин громко засопел и перебросил автомат с одного плеча на другое.

– Погоди, – остановил его Давлятов, – Не горячись, парень. То, что ты нам помог – здорово. Но ты должен привыкнуть отвечать на эти вопросы. Их тебе будут задавать регулярно. Я ведь тебя предупреждал?

Бывший солдат «сороковой» армии кивнул.

– Слышь, Саня, – легонько схватил меня за локоть майор, – Давай-ка отойдем в сторонку. Я тебе объясню кой – чего…

Мы отошли на десяток шагов от Николая и спецназовцев, слушавших наш диалог с явным неодобрением.

– Старлей, – обратился ко мне Руслан, по-прежнему не выпуская рукав моей куртки. Это мне не нравилось, но освободиться от «дружественно – насильственного» жеста я пока не спешил, – Я понимаю, твое ведомство всегда ловило шпионов. И на этой теме у вас всех слегка подтекает «крыша».

…Погоди, выслушай меня! – повысил он голос, увидев, что я собираюсь возразить, – Не обижайся, я понимаю: каждый ест свой хлеб. Но этот парень – мой агент, он работает на нашу контору уже больше пяти лет. Еще с тех пор, когда наши были в Афгане. И Нурулло не сидел бы сейчас на этих камнях, если бы Колька не помог нам. Думаешь, ему было легко? В свое время Нур спас его от расстрела! Но то, что он русский, Коля не забыл. Понял? Не оскорбляй его подозрением. Он наш человек – ГРУ. Мы его никому не отдадим.

…И я не зря назначил его проводником. Он знает эти места, как пять пальцев. И ему нужно на Родину, Сашка. Мы имеем право здесь подохнуть, а он – нет! Ты понял меня?

В ответ я закинул «золотой» десантный рюкзак себе за спину:

– Уболтал, майор!

И потянул за веревку, один конец которой стягивал руки Нурулло:

– Ну, моджахед, пошли…

Тот, за время наших переговоров умудрившийся не проронить не слова, так же молча встал. Повел своими широкими плечами и шагнул за Николаем, возглавившим нашу короткую цепочку.

Я успел заметить яростный взгляд, которым Нурулло обжег своего бывшего нукера. На бесстрастном лице русского солдата не отразилось никаких эмоций.

«Не только вы у нас учились, – подумал я, наблюдая за этой сценой, – Но и мы у вас. В том числе азиатскому коварству. Да и сами мы – наполовину азиаты. Как там у Блока? „Да, скифы мы! Да, азиаты мы! С горящими и жадными глазами!…“

Намотав на левую кисть поводок с пленным, и слегка подтолкнув его прикладом, я двинулся следом.

Словно прощальный салют, над переправой снова повисли свечи ракет, залив ущелье нервным, дрожащим светом. Тяжко простучал тяжелый «духовский» ДШК. И еще долго, отталкиваясь от скал, вдоль Пянджа металось дробное эхо.

Прошел уже час, как стих шорох шагов ушедшей группы Саранцева, но «духи» не решались атаковать.

Руслан их прекрасно понимал: бежать под ураганным огнем без малого сто пятьдесят метров, выворачивая на булыжниках щиколотки, – это удовольствие только для самоубийц и мазохистов. Тем более отряд майора Давлятова успел рассредоточиться среди прибрежных скал и приготовиться к отражению атаки моджахедов. «Духи» об этом не могли не догадываться.

Впрочем, бой принимать не хотелось не только одним афганским «духам».

Из двадцати спецназовцев в строю осталось пятнадцать, причем трое, включая самого командира, было ранено. Пятнадцать против более трехсот «духов» (майор не сомневался, что на выручку Нурулло были брошены все основные силы не только его отряда, но и соседних полевых командиров) – это много даже для бойцов, каждый из которых стоил десяти.

Ситуацию осложняло то, что противник на вооружении имел тяжелые пулеметы и, как минимум, станковый гранатомет. С их помощью он рано или поздно сумеет загасить все огневые точки «спецов», как бы хорошо они не были расположены.

Руслан не обманывал пограничного офицера, когда говорил, что хочет уйти вглубь территории Афгана. Он надеялся продержаться до рассвета, дать отойти группе с пленником как можно дальше, при этом не погибнуть и суметь раствориться в складках горной местности сопредельной территории.

До рассвета оставалось пять часов. Боеприпасов же у группы – всего на час хорошего боя. Поэтому майор не просто надеялся – он молился на помощь батареи САУ и дивизиона «градов», что хоронились в капонирах кишлака Ослиный Хвост.

Того самого, откуда, не подозревая о назревающих событиях, со своей инспекторской проверкой отправился «гуманитарий» Саранцев. Тех самых, что во время вчерашнего боя помогли продержаться «стопарю» «Сунг», и чей огонь вызвал на себя покойный майор Бурнашов…

Овчинка стоила выделки. Нурулло командовал самым крупным отрядом на этом участке. Лишенный руководства, тот неизбежно попадал в полосу смуты, межгрупповых разборок и борьбы за власть. Любой человеческий коллектив, оказавшийся в такой ситуации, уже не был способен эффективно действовать.

Ко всему прочему, Нурулло слишком много знал. Он был посвящен не только в военные секреты бандитских отрядов пограничья, но и обладал знаниями троп наркотрафика. А их нужно было перерезать во что бы то ни стало: героиновые и опиумные потоки в Таджикистан из сопредельного государства увеличивались с каждым днем. А это не только отрава, наводняющая Россию и идущая транзитом в Европу – это миллионы и миллионы грязных долларов. Именно с их помощью так хорошо развернулось в 1992 году в Таджикистане молодое движение ваххабитов – «вовчиков».