Легенды, рассказанные у костра (СИ) - Кузнецов Константин Викторович. Страница 24

Столица оказалась пустой. Заново открывая для себя мир, Марк ди Соуза не верил собственным глазам - всюду его окружали только безликие куклы, лишь отдаленно напоминающие жителей города. Дома, деревья, мощенные камнем улицы также выдали свою бутафорность, словно их наспех смастерили из бумаги и сухих веток.

Пытаясь прогнать кошмарный сон, король бежал к берегу моря, туда, где год назад состоялась казнь артистов Печального театра.

Оказавшись на берегу, Его Величество увидел шарманщика. Тот шел по волнам и распивал веселую песенку, и легкая мелодия улетала вдаль, к тем далеким берегам, где рождался новый малиново-лазурный рассвет. Следом за шарманщиком шла целая процессия: артисты, жонглеры, музыканты... и верные слуги его Величества, все без исключения...все кто предпочел печали, радость.

Шарманщик забирал у короля самое дорогое. Его королевство: всех кто окружал Его Величество, и служил ему верой и правдой.

Музыка и веселое улюлюканье удалялись без возврата, исчезая за размытой линией горизонта.

- Возьмите меня с собой! Я не хочу оставаться один! - в ужасе закричал король, но его никто не слышал.

Опустившись на колени, Марк ди Соуза коснулся воды и понял, что это всего-навсего синяя краска. Тогда король заплакал. Но было ему жалко ни загубленных людей, а самого себя.

Сколько лет он провел в полном одиночестве, не замечая иллюзорности собственного мира; и сколько еще ему предстоит прожить в полном забвении...

Его Величество посмотрел на багряный закат, который больше всего напоминал дорогой алый платок на шарманке Мрачного Лика. На лице короля появилась едва заметная печальная улыбка...

Фонарщик

Всю ночь напролет шел дождь - быстрый и хлесткий, готовый разбить вдребезги старую покрытую мхом черепицу. Такой напасти, обрушавшейся на голову старого Хемси небывало давненько. Сегодняшний вечер наполнил его скромное пристанище бесконечными ругательствами и стенаниями. Сначала сломалась старая скамья, затем оборвалась цепь колодезя, но предел терпения наступил у Хемси, когда поросший паутиной фонарь - самый первый и самый любимый - лопнул, и черное масло медленно растеклось по столу.

- У, змеюка ядовитная, - зло сплюнув на дощатый пол, старик доковылял до покосившегося платяного шкафа. Открыл скрипучие дверцы и достал с последней полки новую стеклянную лампу с изящной черной ручкой изображавшей острокрылого дракона.

- Ну вот, теперь должно стать посветлее, - сказал самому себе старик и стал не спеша спускаться вниз по ступенькам, стараясь как можно скорее покинуть ветхое жилище.

Шаркающие шаги растворились в непроглядной темноте, словно хозяин дома провалился в омут пустоты. Внезапно раздался потрескивающий звук и тут же вспыхнул крохотный огонек. Лицо Хемси осветилось: беззубый рот растянулся в улыбке, а глубокие морщины исчезли без следа. Старик жадно вдохнул приятный аромат горящего масла.

- Так-то оно лучше.

Луч заскользил по комнате, вырывая из темноты огромные круги паутин и старую прогнившую мебель. Подойдя к двери, Хемси протяжно кашлянул, поежившись от внезапно налетевшего сквозняка и ступил за порог.

Капли дождя, словно сотни тысяч крохотных молоточков стучали по крыльцу и булыжникам узкой извилистой дорожки ведущей к высокому забору.

"В такую погоду даже мертвецы зябнут в своих могилах", - слетело с уст старика.

Оказавшись у ворот, Хемси немного помедлил, а затем, отодвинув щеколду, пристально вгляделся в слепую пелену ночи: среди непроглядной занавеси дождя можно было различить лишь одиноко стоящие деревья. Дорога была пуста - ни заплутавшего путника, ни отчаявшегося храбреца, ни одной живой души.

Старик уже решил повернуть домой, когда чувство тревоги усилилось. Дюжину ударов сердца он неподвижно стоял на месте, разглядывая северную кромку леса и прислушиваясь к резкому шуму ливня. Смахнув с лица налипшую прядь мокрых волос, старик сморщился, будто сушеное яблоко и двинулся к лесу. Среди многих посторонних звуков он различил главное - человеческий стон.

Там, где дорога давно поросла травой, а от глубокой колеи не осталось и следа, Хемси остановился и с недовольством покосился на стальное небо, где неровным росчерком пера блеснула молния.

- Не напугаешь, брат, - отчего-то прохрипел старик. Догорающий в стеклянной колбе огонек, опасливо вздрогнул и едва не потух - Хемси вовремя добавил масла.

По правую руку показался невысокий холм, усыпанный тысячью не погребенных костей - здесь начиналась запретная граница, где все и вся находилось во власти смерти.

- Зачем я делаю это? - спросил сам себя старик и не нашел ответа. Его нога осторожно сделала короткий шаг в сторону холма.

Усилившись, дождь стал крупнее, нещадно терзая измученную длительной засухой землю. Старик вытер лицо, и бережно закрывая рукой фонарь, осмотрелся - ни каких признаков кого-то живого. Голые деревья, повинуясь сильному ветру, внезапно налетевшему откуда-то с запада, протяжно заскрипели, клонясь к земле. Этот самый скрип очень сильно напомнил Хемси стон, который послышался ему у ворот.

- Старый дурак, - протянул сквозь зубы старик. Огонек, соглашаясь со своим хозяином, изогнулся и указал в сторону дома.

- Нет, погоди-ка, - остановил сам себя фонарщик.

Огонек еще сильнее заметался в стеклянной клетке, но старик не заметил этого - его удивительным образом продолжало тянуть вперед. Он был уверен, что не напрасно покинул дом в такую непогоду.

Оказавшись у Мохнатого валуна, Хемси окончательно сдался: масло было на исходе, и фонарь стал быстро терять тепло. Потоптавшись на месте, старик глубоко вздохнул, ругая себя за излишнюю опрометчивость. Доверившись слепому чувству, он принял желаемое за действительное, кинулся на поиски, а не сыскал ровным счетом ничего.

Сделав шаг назад, Хемси едва не упал, наткнувшись на что-то твердое. У его ног тут же зашевелилось, фыркнуло, захрипело.

Дождь постепенно стихал, а по широкой поляне заскользил низкий плотный туман, и старику не сразу удалось рассмотреть странную находку. Вначале ему показалось, что он наступил на огромный дождевик или торчащую из земли корягу. Но старик ошибся. Сгусток грязи моргнул и еще раз недовольно фыркнул: на фонарщика уставились вполне осмысленные человеческие глаза.

- Осторожнее, - раздалось недовольное бурчание.

- Эка ядовита змеюка, - брякнул в ответ Хемси.

Голова, оставила подобное сравнение без ответа.

Фонарь в руке старика взметнулся вверх и стал быстро выхватывать из темноты перерытую вдоль и поперек землю, усыпанную черепами и ржавыми доспехами.

- Я сам, - зашевелившись и потянувшись наружу, произнесла голова.

- Что, сам? - машинально переспросил старик.

- Зарыл. Сам себя зарыл, - тут же пояснил несчастный.

Хемси нахмурился, но ничего не ответил. Его совершенно не интересовало: "как", а главное "зачем", - этот безумец решился на подобный шаг. А вот обида на себя возросла вдвойне. Лучше бы он посильнее задвинул засов и спокойно уснул в старой скрипучей кровати. Зря только беспокоился.

Огонек, почувствовав отступление влаги, разгорелся и выпустил в стеклянную трубу сонм ярких искр.

- Тогда долгой тебе дороги, незнакомец, - произнес старик привычную фразу и уже собирался отправиться в обратный путь, когда вновь послышался унылый голос:

- Ты что же так и собираешься стоять и безучастно глазеть?

- Все лучше, чем кормить червей мертвечиной, - ответил старик. Свет фонаря выдернул из темноты худое скуластое лицо, измазанное земляной жижей.

За свою бесконечную службу, фонарщик повидал много безумцев неспособных отыскать свой путь и предназначение в Безмолвном краю, где безнадега и страх были добрыми соседями, а холод и одиночество набивались в друзья и уже никогда не отпускали из своих крепких лап. И лишь по этой причине его сердце приобрело вид сухаря, а проявление добродетели - стало пустым звуком.