Газ (СИ) - Печев Сергей. Страница 15

- Мне пора. Я рада, что все обошлось – произносит девушка.

Я даже не знаю ее имени.

Улыбаюсь и кладу лист в карман штанов. Я не отвечаю, ибо не намерен попадаться в очередную ловушку разговоров. Мое молчание смутило девушку, и легкий румянец появился на ее бархатных щеках.

Она обнимает меня.

- Позвони мне – шепчет на ухо.

Ее дыхание горячее, и я чувствую, как танцует молодое сердце. Мне хочется взять ее за талию, но все же ложу руки на плечи. Иногда, необходимо чувствовать тепло. Кажется, я ощущаю ее волнение и чувствительность.

Минута и ее нет. Девушка растворяется в толпе серых людей – без лиц, цели, мечты. Она становится каплей, которая лишь добавит серости в однородную массу грязного мира. Противно. Но проходит минута, и я начинаю скучать по теплоте ее объятий.

Я хочу узнать имя.

Подъезд встречает теплом и запахом водосточных труб. Он напоминает сырость, хоть и далек от нее, подобно небесным светилам в сравнении с человеческим местом. Я поднимаюсь по ступеням и останавливаюсь.

Оранжевая кнопка лифта потухает.

Я бы никогда не согласился ехать домой в вертикальном гробу, но вовсе выбился из сил. Кажется, что я не спал пару ночей, а мой рассудок затуманен, будто по моему организму растекается приход ЛСД.

Лифт вызывает панический страх.

Я делаю этот шаг, представляя собственную смерть. В ней могу раствориться, так и не найдя правду о собственном мире.

Глупо.

Я нажимаю упругую кнопку, и она загорается ярким оранжевым цветом.

Из шахты лифта раздается странный и зловещий звук. Тяжелые металлические тросы проскальзывают вдоль башмаков, пока металл теряет собственную упругость, строгость. Однажды, тросы оборвутся, и тяжелая кабина лифта с противовесами, гайками, обивкой, дверьми упадет на самое дно бездны, обозначив собой очередную трагедию.

Вертикальный гроб.

Я снова жму на кнопку.

Звук становится более натянутым. Кажется, что металлические балки, соединяющие пол и крышу лифта, трутся об шахту, создавая яркие искры, которые летят вниз, чтобы дать бездне огонь, превратив ее в ад.

Двери открываются.

Скрежет тормозов все еще стоит в моих ушах. Когда-нибудь регуляторы сгорят под давлением ответственности, и раздастся лишь звук – ломаются человеческие кости, перестает биться сердце. Я слышу раздавленные желудки, лопнувшие глаза, в кровавом море улавливаю шепот зрачков и раздробленных зубов.

Это в моей голове. Все будет хорошо.

Захожу в лифт.

Я чувствую запах, похожий на гниение. Кажется, я даже могу учуять чужие души, жертвы катастроф, что остались загадками. Людям не интересна обыденность. А в нашем мире ею становится даже трагедия и смерть.

Я стараюсь вспомнить свой этаж. Цифры и кнопки плывут перед глазами. Они пляшут под музыку стальных тросов.

Восемь. Кнопка вновь загорается оранжевым цветом, врываясь в радужку моих глаз.

Двери закрываются, и я остаюсь в ловушке. Одинок, зажат металлическими стенками. Мой вертикальный гроб, что должен отнести тело куда-то высоко, чтобы душа пробивала границы, стараясь дотянуться до неба. За облаками кто-то скрывается от взглядов. Быть может, там пуста, а люди – ошибка, либо интересный эксперимент генетического кода.

Я начинаю считать этажи.

Два.

Если я умру, то об этом сообщат в новостных колонках? Сколько людей будут опечалены моей смертью? Знакомы ли мы с ними? Или нет? Наверное, Алиса будет грустить. Смерть – трагедия личного характера. На фоне планеты, тем более космоса, человек – щепотка комплексов. Разве небесным светилам есть до него дело? И обращаясь к ним, я порочу их образ. Стоит говорить о долгосрочном волшебстве, о столпах сотворения мира? Ведь, даже на фоне грязных машин и механической жизни человек остается плевком больных эмоций.

Три.

Я слышу скрежет металлических тросов. Я ли это? Быть может, напротив, я давно уже мертв, а Макс остался одиноким, выбитым из мира событий и эпизодов. Но я мыслю – подтверждение моего существования. Эта идея живет, пока в глазах темнеет, а руки трясутся от страха. Все мы боимся умереть.

Четыре.

Сколько хороших людей я встретил в своей жизни? Риторика вопросов давит тяжелым грузом на мое усталое сердце. Помнят ли они меня? Куда важнее – помню ли я их? Возможно. Мир меняется, а прошлое остается прошлым. Мне не суждено ворваться в их глаза, разбить стеклянные завесы слез. И если я умру, то, кто из них придет ко мне в вечных снах? Появлюсь ли я в их фантазии? Тысячи дней, чуть больше ночей, а я даже не знаю, где нахожусь. Видит ли город мою жизнь? Сопереживает мне? Если честно, то уже давно плевать.

Пять.

Секунда отделяет меня от смерти. Случайность. Легкий треск металлических тросов, и я полечу вниз. Последнее, что я увижу, будет не закат, не лица родных и любимых, а металлическая коробка, где синими маркерами выведены нецензурные слова. Жалкая смерть в разрезе человеческого мышления. Возможно, лучше уйти из жизни на лазурном берегу, держа в руках бокал виски, смотреть, как в стеклянной камере тает лед, наблюдать за закатом и слышать, как чайки кричат оды небесам.

Я представляю лазурный берег и чувствую запах бурбона.

Шесть.

Лифт продолжает скрипеть. По глубокой шахте разносится душераздирающий крик металла. Мой вертикальный гроб, моя собственная пирамида. Я чувствую, как пляшет мое сердце, укутываясь в бесконечность и недосягаемость пульса.

Закрываю глаза. Все это кончится. Еще немного. Терпи, прошу!

Лифт слегка покачивается, и мне кажется, что я падаю вниз. Нет! Это не может быть правдой.

Быстрее!

Семь.

Я представляю, как лифт падает вниз, и столб едкой пыли заполняет шахту. Я боюсь умереть. Боюсь умереть именно так. Ведь, моя душа не сможет пройти сквозь металлический барьер клетки, оставаясь навсегда внутри тюрьмы.

Упираюсь руками в стены, зажмурив глаза.

Умереть сейчас. Мне не хватает воздуха. Я стараюсь зацепить его губами, словно рыба, но не чувствую. Мне кажется, что в мое горло кто-то засыпает песок, и я задыхаюсь им.

В памяти всплывают образы. Внутри глазниц появляются люди и события. Я чувствую, насколько бесполезен этому миру. Здесь слишком быстрая жизнь, слишком ранняя молодость и дешевая старость.

Я хочу умереть!