Заглянуть вперед (Сборник) - Браннер Джон. Страница 23

— Лежи спокойно! — приказал Фолкнер. — Я еще не закончил.

Макс лежал, покорно глядя прямо в потолок перед собой. Затянутый мутью страшной боли мозг работал ясно и четко.

— Верхнюю фалангу отрубило, да? — спросил он.

— Да, к сожалению.

Фолкнер завязал концы бинта и встал, отодвинув свой стул.

— Но рана, скорее всего, не будет тебя особенно беспокоить: срез чистый, как от скальпеля. Есть, конечно, и ушибы. Но не очень сильные.

— Ты не искал… э-э… обрубок?

— Конечно, искал, — Фолкнер подошел к раковине в углу и стал мыть руки. — К сожалению, Макс, мы его не нашли. Наверное, он упал в канализационный люк.

Иначе я бы сразу же пришил его на место, и он бы зажил.

— Так вот, значит, как, да? — Макс закрыл глаза и попробовал пошевелить левой рукой.

— Что ты сказал? — Фолкнер взял полотенце и стал энергично вытирать им руки.

Макс хотел было ответить: «Я ждал чего-нибудь в этом роде», но, подумав немного, понял, что особым смыслом эта фраза не отличается. Он решил промолчать.

— Теперь припоминаю. Я видел, как что-то упало в люк.

— Кошмарный случай, — пробормотал Фолкнер. — Мне очень жаль, Макс, очень.

— Чего? — Макс попробовал открыть глаза — зрение было в полном порядке. В ушах гудели громкие удары сердца.

— А… где Диана?

— Ждет в соседней комнате. С ней сиделка, — Фолкнер замялся, потом заговорил снова, понизив голос:

— Она ужасно расстроена, Макс. Она не думала, что так получится, уверяю тебя.

— Да? — прошептал Макс. — Не знаю, не знаю. Ты не спрашивал у нее, из-за чего мы поссорились?

— Конечно, нет.

Фолкнеру явно было не по себе.

— Это ведь не мое дело.

— Она увидела меня на улице, когда я разговаривал с Лаурой и тут же пришла к очень неприятным выводам.

Фолкнер ничего не ответил; он стоял, уныло глядя себе под ноги.

В одну из дверей постучали, и сиделка вышла на стук. Повернув голову на подушке, Макс успел заметить в приоткрытую дверь одного из рентгенотехников. В руках он держал несколько снимков большого формата. Посовещавшись с ним пару секунд, сиделка повернулась и сделала Фолкнеру знак, чтобы тот подошел.

— Это снимки Смиффершона? — спросил Макс.

— Помолчи, Макс, — бросил Фолкнер через плечо. — Тебе нельзя вставать. Полежи еще полчасика.

— Я спрашиваю, это снимки Смиффершона? — повторил Макс. Он отбросил одеяло в сторону и рывком поставил ноги на пол. — Я жду их с самого утра, черт побери!

— Да, извините, доктор Хэрроу, — сказал техник, заглядывая в дверь. — В первую очередь нам пришлось сделать снимки мистера Фитцпрайера.

— Вот как? Черт бы побрал господина мясника Фитцпрайера!

Макс встал; он чувствовал себя нормально, только слегка кружилась голова. Свирепым взглядом он остановил встревоженную сиделку, которая бросилась было к нему.

— Макс… — начал Фолкнер.

— Я хочу на них взглянуть. А потом лягу, если тебе так хочется. — Макс провел ладонью по лицу. — Давайте!

Фолкнер сердито вздохнул.

— Не хотел бы я иметь тебя в качестве пациента каждый день, черт возьми! — с раздражением сказал он. — Ладно, Томас, давайте их сюда. Я думал, после того, что случилось с доктором Хэрроу, снимки могут и подождать.

— В том-то и дело, сэр, — техник выглядел почти сконфуженно. — Мне кажется, что они не могут ждать. Взгляните.

Он передал Фолкнеру первый снимок, и тот поднес его к окну. Макс заглянул через плечо Фолкнера и нахмурился.

Странное, размытое изображение едва походило на знакомые очертания черепа.

— Он же засвечен! — сердито сказал Макс.

— Да, сэр, — Томас подал следующий снимок. — И этот. И все остальные тоже. Я сейчас проверял оборудование, думал, там что-нибудь не так. Оборудование работает отлично — снимки мистера Фитцпрайера получились очень четко.

— Так в чем же дело? — нетерпеливо переспросил Фолкнер.

— Причина может быть только одна, — ответил Томас. — Видите ли, нам пришлось с ним немного повозиться, прежде чем мы заставили его лежать спокойно, и некоторое время его голова находилась в контакте с пластинками. Э-э… вот тогда, должно быть, они и засветились. Ему ведь не вводили никаких изотопов? Нас об этом никто не предупреждал…

У Макса внезапно возникло такое ощущение, будто у него земля уходит из-под ног. Он посмотрел на Фолкнера и, чтобы не упасть, схватился рукой за косяк двери.

— Нет, — медленно сказал Фолкнер. — Нет, никаких изотопов ему не вводили. Вы хотите сказать, что он радиоактивен?

— Другого объяснения я не вижу, — кивнул Томас.

— Но у него ни малейших признаков лучевой болезни! — вспылил Макс. — А для того, чтобы так засветить снимки — да он бы уже одной ногой в гробу был!

— Ну, это не так уж серьезно, сэр, — возразил Томас. — Я хочу сказать, что, пока мы пытались заставить его лежать спокойно, его голова, наверное, минут пять находилась в контакте с первой пластинкой, и то пластинка засветилась не полностью, только изображение получилось размытым. Следующие снимки мы сделали гораздо быстрее, и они вышли довольно четко. Остается только вот этот очаг в мозгу да это светлое пятно.

Он показал на снимок, который держал Фолкнер.

— Это щитовидная железа, она видна на всех снимках.

— Есть у нас счетчик Гейгера под рукой? — быстро спросил Фолкнер, сунув снимки Томасу в руки.

— Да, сэр. Два.

— Принесите их. Нет, подождите. Так мы наделаем паники. Поднимитесь в отделение Б и скажите сестре, что мы переводим Смиффершона в отдельную палату.

— У нас нет ни одной свободной комнаты, — сказал Макс.

— Если понадобится, выбросим вон этого, как его, Фитцпрайера.

На лбу Фолкнера выступила испарина.

— Макс, ради бога, ляг на свое место и лежи. В таком состоянии ты будешь только путаться под ногами. О, господи, кошмар какой-то!

И когда Макс не двинулся с места, он набросился на него:

— Марш на кушетку! — рявкнул он. — Ты понимаешь, что это ЧП? Или ты будешь делать, что тебе говорят, или…

Макс повернулся и пошел обратно на кушетку. Здравый смысл подсказывал ему, что Фолкнер совершенно прав. Но после всех сегодняшних потрясений открытие Томаса так подействовало на него, что у него все поплыло перед глазами. Какой тут отдых, когда в голове все смешалось?

— Макс! — это заговорил Фолкнер, стоя с Томасом уже на пороге. — Полежи здесь полчасика. Пусть Диана отвезет тебя домой. Если она не захочет — вызови такси. И я тебя очень прошу, не выходи завтра на работу. Твоя рана не такой уж пустяк.

— Разве я не имею права узнать о Смиффершоне? — Макс услышал в своем голосе капризные нотки.

— К черту Смиффершона! — вспылил Фолкнер. — У нас в клинике лежит девятьсот человек, и они заботят меня гораздо больше, чем один какой-то замызганный бродяга!

Дверь захлопнулась. Макс и сиделка остались вдвоем. Она хотела уложить его обратно на кушетку, но он обошелся и без ее помощи; тогда она заботливо укрыла его одеялом.

— Знаете, доктор Хэрроу, доктор Фолкнер совершенно прав, — сказала она.

— Да, я знаю, знаю, — Макс сжал под одеялом правую руку в кулак. — Оставьте меня в покое, ладно?

— Хотите, я позову сюда вашу жену? Или пусть она подождет, пока вы сможете ехать?

— Мне все равно, — устало сказал Макс.

Он чувствовал, что запутался в последних событиях, как муха в паутине. Тенета странных совпадений окружали его со всех сторон. В них трудно было разобраться: он был слишком взбудоражен для этого, но теперь он чувствовал, что они складываются каким-то определенным образом, и последний ключ к разгадке он получил только что.

Сиделка подошла к двери в другом конце палаты и открыла ее. Минуту спустя в комнату вошла Диана. Щеки у нее были мокрые от слез, глаза напухли и покраснели. Сначала она не могла выговорить ни слова — рыдания душили ее. Потом взяла себя в руки.

— Макс, я не думала, что так получится! — простонала она.

В ответ он пробормотал что-то утешительное и попросил, чтобы ему дали полежать спокойно. Сиделка принесла для нее стул и поставила возле кушетки. Они долго молчали. Наступившую тишину нарушал только монотонный гул рабочего дня клиники.