Заглянуть вперед (Сборник) - Браннер Джон. Страница 55

— Не забывайтесь, Феррис! Я вам советую: не забывайтесь! Мы не одни. Здесь ваши свидетели.

— Конечно, здесь. Их у меня будет еще больше, когда я переговорю с генеральным прокурором. Я расскажу ему, как вы пытались подкупить Паппса — подкупить за наличные, за деньги ваших акционеров. Как вы, наконец, обработали Лисона и заставили его кормиться из ручки. Как вы заставили его организовать этот выезд на рыбалку, сюда, к себе, чтобы в одиночку обхаживать Келефи и Паппса. Как Паппсу это не понравилось, и он настоял, чтобы пригласили меня. И как, когда мы сюда приехали, я загнал вас в угол и раскрыл всю вашу грязную аферу, которая, вы думали, уже у вас в кармане; и как вчера вечером Лисон начал кое-что понимать. Еще немного, и вы бы сели в галошу, еще бы один день — и все. Этот день — сегодня. Этот день сегодня, но Лисона уже нет. Вот что я собираюсь рассказать генеральному прокурору, и не говорите, что я вас не предупреждал. Я не хочу, чтобы вы потом так сказали, для чего мне и понадобились свидетели. Вот и все.

Феррис повернулся и пошел к выходу. Брэгэн окликнул его, но тот не остановился. Брэгэн вскочил и бросился за ним, но когда он был у двери, Феррис уже перешагнул через порог и захлопнул дверь за собой. Брэгэн посмотрел на меня невидящим взглядом, сказал:

— Бог ты мой, он ведь сам сунул Паппсу взятку! — Открыл дверь и был таков.

Я закрыл за ним, повернулся к двери спиной и спросил Вулфа:

— Мне пойти кого-нибудь предупредить? Или подождем немного, а потом пойдем на поиски трупа?

— Плейстоцен, — прорычал он. — Саблезубые гиены.

— О’кэй, — согласился я, — но, как бы то ни было, вы, по-моему, дали маху. Этот подонок мог и вправду нас вызволить отсюда. И, если так, то смотрите: на машине отсюда до 35-й улицы, Манхэттен, — семь часов. На самолете отсюда до Вашингтона — три часа. Я сажусь в такси, еду в город и приступаю к работе. Вы сигаете в самолет до Нью-Йорка. Полет до «Ла Гардиа» — час с четвертью. На такси от «Ла Гардиа» до 35-й улицы, Манхэттен, — сорок пять минут. Итого, на все про все — пять часов. На два часа меньше, чем на машине. Я уже не говорю, что так они нас вообще не выпустят. А помимо всего прочего, можно было бы и счет Брэгэну выставить, тысяч на десять зелененьких, как минимум. Вы могли бы ему сказать…

— Арчи.

— Да, сэр.

— На полке, там, в комнате, есть книга «Власть и политика», Томаса К. Финлеттера. Я хотел бы ее почитать.

Между нами уже давно существует молчаливый уговор, что дома книги с полок он достает себе сам, но здесь, надо признать, ситуация была совсем иная, поэтому я решил его немного побаловать. Идя по коридору, я все ждал, что услышу звуки сражения, но все было тихо. В большой комнате под дверью сидел полицейский. Я без труда нашел книгу, вернулся к Вулфу и вручил ему.

— Мне пришло в голову, — сказал он, — что чуть позже они начнут шуровать на кухне. Они могут даже попробовать собраться за столом на ужин. В холодильнике еще осталась третья часть ветчины «Райдер», половина жареной индейки, оливки, созревшие на дереве, молоко и пиво. Хлеб там совершенно несъедобный, но в буфете есть крекеры «Кэсуэлл», а в другом буфете — банка черничного варенья «Брэнтлинг». Если увидите что-нибудь еще, что вам понравится, — несите сюда.

Он открыл книгу и устроился в кресле поудобнее. Я еще не закончил обрабатывать его на предмет предоставления Брэгэну возможности выпустить нас на волю и выплатить нам гонорар (отчасти из соображения, что брэгэнокая теория насчет убийства — наиболее стоящая из всех, что есть), но мне подумалось, что полчаса наедине с книгой сделают его более благосклонным к идее авиапутешествия. Поэтому я выкатился обратно в коридор и проследовал на кухню. Повар, Самек, был уже там, а вокруг него — целая куча блюд, подносов и отборной жратвы. Я сказал, что, если он не против, то я возьму пару подносов для себя и для Вулфа, и он ответил: «Валяйте». Достав бутылку молока, я небрежно спросил:

— Кстати, я хотел взглянуть на форель, которую поймал посол. Где она?

— Ее здесь нет. Копы унесли.

Подносы были тяжелые, пришлось делать две ходки. Во время второй, уже с моим подносом, навстречу в коридоре попался Паппс, и мы обменялись кивками. Наш ужин в комнате у Вулфа прошел нормально, если не считать, что он запивал его пивом — дома он это делает редко — что, по его словам, вызвало у него раздражение вкусовых пупырышков, и он не сумел оценить черничный джем по достоинству. Я же пил молоко, поэтому мои пупырышки пропустили джем, не пикнув.

Я возвратил подносы на кухню и отправился к Вулфу, готовый насесть на него как следует насчет предложения Брэгэна. Я оценивал свои шансы примерно как один к пятидесяти, но если нужно убивать время, то не все ли равно — как? Между прочим, он платит мне еще и за то, что я постоянно держу его в полной боевой. Однако с этим пришлось повременить. Подойдя к комнате, я увидел, что дверь нараспашку, а когда вошел, понял, что мы принимаем новых гостей. Адриа Келефи сидела в кресле, которое я подавал Брэгэну, а посол пододвигал себе еще одно — бог любит троицу.

Я закрыл дверь.

Я опять получил по носу. Когда я обошел их по кругу и уселся в кресле, стоящем чуть сбоку, Вулф и миссис Келефи лишь мельком покосились в мою сторону, а посол не снизошел и до этого. Он увлекся беседой.

— Я хорошо знаком, — говорил он, — с теорией Финлеттера о том, что в атомный век мы не сможем больше рассчитывать на промышленный потенциал, как на решающий фактор в новой мировой войне. Кое в чем он, по-моему, прав, хотя берет на себя многовато. Но, в целом, это хорошая книга, ценная книга.

Вулф сунул в нее кусочек бумажки, чтобы заметить место, которое читал, — в собственных книгах он просто загибает страницы. Отложив ее в сторону, он сказал:

— Все-таки человек — удивительное животное с уникальным, присущим только ему качеством. Из многих миллионов видов живых существ, стертых эволюцией с лица земли, мы — единственные, кому известно наперед, что нас погубит. Наше неуемное любопытство. И этим можно гордиться.

— Да, действительно. — Келефи явно не очень расстраивала такая перспектива. — Я рассчитывал, мистер Вулф, что смогу принести вам свою благодарность при менее печальных обстоятельствах. Смерть мистера Лисона превратила нашу маленькую экскурсию в трагедию, но, несмотря ни на что, я считаю своим долгом выразить вам глубокую признательность. Вы откликнулись на мою просьбу, и это было очень любезно с вашей стороны.

— Для меня это и привилегия, и честь, — заявил Вулф. Станет он уступать какому-то дипломату. — Я был избран моей страной в качестве орудия ее гостеприимства. И я скорблю вместе с вами о трагедии, которая все испортила.

— Конечно, — согласился посол. — Я думал также, что следует объяснить, каким образом возникла эта моя просьба к секретарю Лисону. Некоторое время назад мне довелось работать в Риме. Там есть один человек, владелец ресторана, по имени Паскуале Донофрио. Мне понравился соус, который он подает с жареными на гриле почками, и он сказал, что автор этого соуса — вы. Нечто подобное произошло со мной и в Каире, а потом в Мадриде. От моего друга Лисона, когда он работал у нас в столице, мне стало известно кое-что и о ваших достижениях в области частного сыска. Поэтому, когда, по приезде в вашу страну, меня спросили о моих личных пожеланиях, я подумал о вас.

— Я счастлив, сэр. Я польщен.

— Моя жена присоединяется в выражении нашей благодарности. — Он улыбнулся ей. — Дорогая?

Ее темные глаза выглядели все так же сонно. Видимо, чтобы зажечь их, требуется нечто большее, чем обыкновенное убийство. Она заговорила.

— Я настояла на том, чтобы прийти сюда вместе с мужем и принести вам свою благодарность, мистер Вулф. Я тоже много слышала о вас, а ваша форель просто замечательна. Я никогда ничего подобного не пробовала. И еще одно. Я хотела у вас спросить — знаете, наше женское любопытство, — почему вы не приготовили ни одной из тех, которые поймал мой муж?