Дюна: Пауль - Герберт Брайан. Страница 101

Раббан не понимал, да и не желал понимать грумманскую философию, несмотря на свой личный интерес к насилию.

— Узнайте, сколько наших солдат осталось в живых! — крикнул он, стараясь сохранить лицо и пост командующего. — Бром, соберите оставшихся бойцов, мы организуем сопротивление! Виконт сможет использовать и другое оружие, если захочет поддержать нас.

Грумманцы подошли ближе. По их лицам было видно, что они вот-вот заколют Раббана.

— Битва уже проиграна, — сказал Бром. — Мы будем сопротивляться, но твоя голова будет наблюдать за нашей битвой, насаженная на пику. Может быть, твое безобразное лицо испугает противника.

Жеребец Раббана попятился.

— Кровь армии — это кровь ее командующего, — сказал один из воинов и, подойдя еще ближе к Раббану, поднял оружие.

— Вы не можете убить меня! Я — наследник Дома Харконненов!

— Ты никто. — Бром поднял меч. — И это ты привел нас к поражению.

Раббан успел включить защитное поле, отразившее рубящий удар. На Раббана бросились остальные воины, и он, развернув коня, в отчаянии принялся нажимать на кнопки управления. Лошадь понеслась вскачь. Бром кинулся в погоню, остальные воины с криками поскакали следом.

Раббан бежал, понимая, что находится не в своей стихии. Он заставил коня бежать вверх по крутому склону холма вокруг укрепленного города по тропинке, прихотливо вьющейся среди чахлого вечнозеленого кустарника, в котором было невозможно спрятаться.

Он намеревался доказать свою состоятельность дяде, вернуться на Гьеди Первую победоносным генералом, и вот итог — он был бы теперь счастлив просто вернуться домой. Неизвестно еще, что лучше — гнев барона по возвращении или гибель на этой заброшенной планете.

Жеребец галопом поднимался по скалистому склону с удивительной грацией, демонстрируя поразительную координацию движений. Раббан чувствовал, как под ним ходят мощные мышцы благородного животного. Несмотря на крутизну склона, конь не проявлял ни малейших признаков утомления. На развилке дороги жеребец взял вправо и углубился в рощу более высоких деревьев, за которыми можно было лучше укрыться. Конь перешел вброд узкий ручей и продолжил подъем.

Раббан направил коня к скалам по узкой расщелине среди сухих холмов, по которой текла речка. Раббан нашел звериную тропу и свернул на нее; по этой тропе другие дикие лошади, наверное, ходили к водопою. Раббан тяжело дышал, хотя и не прилагал никаких физических усилий — вверх по склону карабкался конь, выбираясь на покрытые лесом более высокие участки. Чем выше по течению он забирался, тем больше ручейков вливалось в основной поток, разрезавший скалы стремительным бегом вспененной воды.

Все тело болело так, что он едва удерживался в седле, а суровый пейзаж не помогал успокоиться. Где-то сзади был Бром, который наверняка вызвал других грумманцев, чтобы организовать погоню. Жеребец продирался по ветвящимся тропинкам, ведущим в примыкавшие ущелья. Раббан оглянулся, ожидая, что сейчас увидит свирепые физиономии преследующих его по пятам грумманских воинов.

Когда он услышал рев двигателей двух легких самолетов, прятаться было уже поздно.

Два человека в военной форме Атрейдесов вылетели из долины и понеслись к нему на двух машинах, едва касаясь земли. Раббан развернулся и подался назад, схватившись за вмонтированную в луку седла ручку управления. Пальцы его принялись отчаянно нажимать кнопки, но конь уже выбрал свой собственный план бегства. Конь резко попятился и встал на дыбы. Не удержавшись, Раббан тяжело рухнул на каменистую тропинку и скатился вниз по склону. Животное рванулось прочь и вскоре исчезло из виду. Раббан остался один.

Машины Атрейдесов перелетели через расширявшийся в этом месте каньон и полетели к нему.

— Клянусь семью этажами ада, этот тип очень похож на Зверя Раббана! — крикнул Гурни. В загоне для рабов Раббан унижал Гурни, оставил на его лице неизгладимый рубец, убил его сестру. — Неужели это и правда он?

Из-за панели управления Дункан видел ту же картину. Он еще в детстве испытал на своей шкуре жестокость этого человекоподобного существа, он уцелел во время потешной охоты Раббана в Баронии и в лесничестве.

— Это и есть Раббан.

Дункан отогнал в сторону тысячи вопросов, тотчас возникших в мозгу: например, как оказался здесь племянник барона, насколько вовлечен Дом Харконненов в войну убийц. Сейчас Дункана интересовало только одно: взять этого человека в плен.

— Теперь роли переменились — мы охотимся за ним!

Раббан оправился от падения с лошади и смог встать на ноги. Он бросился бежать со скоростью, на какую только были способны его мощные ноги. Побежал он к отрогам скал, обрамлявшим каскад водопадов. Несомненно, Раббан хотел спрятаться в какой-нибудь щели, как спасающая свою жизнь крыса.

Дункан и Гурни бок о бок понеслись на своих машинах над склоном. Оставив машины на большом плоском камне, они продолжили преследование бегом. Дункан обнажил меч, увидев зажатый в щели между камнями шлем с черными перьями. В этом месте Раббан бросил его. Они слышали, что он ненамного опередил их. Раббан изо всех сил рвался вперед, гремя камнями, разлетавшимися из-под его ног. Сейчас он находился на узком уступе.

Окружая Раббана, преследователи разошлись, беря его в «вилку». Дункан и Гурни бежали по тропинкам, огибавшим покрытые лишайником камни, как по лабиринту. Дункану показалось, что он чувствует в воздухе запах страха. Он провел языком по пересохшим губам, вдохнул запах щелочной пыли Груммана. До этого он был без остатка занят вопросами главной битвы, был потрясен внезапной переменой после тактического хода виконта Моритани со взрывом дна высохшего моря. Теперь же сознание его переполняли воспоминания раннего детства. Он вспомнил страх и ужас, какой испытывал, когда за ним гнался Раббан со своими подручными. Тогда он едва выжил, сумев перехитрить Раббана и бежать. Но сколько же людей убил этот человек с тех пор?

Слишком много.

Дункан рванулся вперед, зная, что Гурни Халлек ненавидит харконненовского ублюдка не меньше, чем он. Но Дункан не хотел уступать удовольствия убить этого мерзавца даже своему лучшему другу.

Цепи скал направляли Раббана на единственную дорогу, так как на бегу он выбирал самый легкий путь, чтобы не снижать скорость. Каждый раз, когда Дункан огибал высокий камень, он ждал, что сейчас увидит там своего заклятого врага, притаившегося в засаде.

Дорожка наконец исчезла в каменной осыпи. Дункан пробежал мимо засохшего дерева, обогнул высокую скалу и вышел на открытый уступ — на край скалы, возвышавшийся на сорок футов над потоком, несущимся к сухой равнине. Раббан стоял на самом краю в полном оцепенении, со страхом заглядывая в пропасть. Он повернулся лицом к своему преследователю, ухватившись за нож, в котором, казалось, было больше драгоценных камней, чем смертоносной стали. Это была дорогая игрушка, а не боевое оружие.

Дункан поднял меч и подошел к Раббану, испытывая внутри ледяное спокойствие.

— Я с удовольствием проткну тебя насквозь, Раббан. Но если ты спрыгнешь со скалы сам, то с меня будет довольно и этого.

Раббан в бешенстве плюнул в Дункана, но плевок повис на внутренней поверхности защитной сферы. Слюна потекла по невидимому барьеру.

— Ты ведь даже меня не узнаешь, не так ли? — спросил Дункан, подумав, что Гурни произведет более сильное впечатление на этого так называемого Зверя.

— Он здесь! — Дункан быстро посмотрел в сторону на приближавшегося друга.

Видя, что Дункан на мгновение отвлекся, Раббан бросился на него с кинжалом.

— Мне нет нужды тебя помнить, — прорычал он, — чтобы убить.

Дункан легко парировал удар. К тому же Раббан не учел защитного поля, и кинжал лишь скользнул по его поверхности. Дункан был опытнее в единоборствах, и его новый клинок прошелся по плечу противника, оставив на нем ярко-алый кровавый след.

Раббан взревел и снова взмахнул кинжалом, но Дункан отбил удар мечом, а потом своим полем толкнул поле противника.