Дюна: Пауль - Герберт Брайан. Страница 19

Фенринг хорошо помнил катастрофический конец проекта «Амаль».

— Ваш сын пал смертью героя, обороняя Икс. Он выказал большое мужество, ведя сардаукаров против превосходящих сил противника.

— Мой сын погиб, защищая идиотскую и эгоистическую попытку наладить производство искусственной пряности и монополизировать ее сбыт.

— Гм, да, и Шаддам знает о ваших к нему чувствах?

— Нет, не знает. Обладай я хоть крупицей мужества моего сына, я прямо сказал бы ему все. Шаддам же говорит, что высоко ценит мою безупречную службу. — Гарон откашлялся и сменил тему разговора, хотя в голосе его продолжали звучать горькие нотки: — Как бы то ни было, он отправил меня сюда для того, чтобы передать вам его личное послание. Шаддам желает, чтобы вы знали, что он очень высоко вас ценит. Он напоминает, что разрешил дочери императора Венсиции выйти замуж за вашего кузена Далака.

— Да, я знаю. — Фенринг задумался, пытаясь вспомнить своего кузена. — В последний раз я видел Далака, когда он был еще мальчиком. Помнится, я учил его некоторым славным приемам и даже просвещал его по поводу имперской политики. Хороший мальчик. Не самый талантливый ученик, но кое-какие надежды подавал.

И Шаддам позволил своей третьей дочери выйти за него замуж? Это верный признак отчаяния и попытка повлиять на него, Фенринга. Означает ли это, что скоро на свет явится наследник Коррино, в жилах которого течет кровь Фенрингов? Граф помрачнел.

— Я не люблю, когда мною манипулируют.

— Никто не любит. Но, как бы то ни было, Шаддам просит вас вернуться к нему. Ему нужны ваш совет и ваша дружба.

Фенринг нисколько не сомневался, что понимает, что на уме у Шаддама. Граф всегда упрекал бывшего императора в упрямом следовании внушенным дурными советниками планам, точно так же, как и башар Гарон. «У Шаддама очень опасный склад ума. Он искренне верит, что он умнее других, хотя в действительности это совсем не так. Такая самоуверенность приводит к серьезным ошибкам и просчетам».

Гарон извлек из рукава кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой. Фенринг напрягся. «Неужели он подослан, чтобы убить меня?» Граф нащупал под тканью куртки кнопку пистолета, стреляющего отравленными иглами.

Но башар положил кинжал на стол и толкнул его к Фенрингу рукояткой вперед.

— Теперь это ваш кинжал, это дар друга вашего детства. Он сказал, что вы сами поймете его значение.

— Да, мне знакома эта вещица, — Граф взял кинжал и принялся рассматривать острое лезвие. — Шаддам когда-то подарил его герцогу Лето. Это было после конфискационного суда, но потом герцог вернул дар императору.

— Еще важнее то, что именно этим кинжалом Фейд-Раута Харконнен дрался с Муад’Дибом.

— Ах да, если бы этот харконненовский щенок дрался лучше, то мы не сидели бы сейчас в этой дыре, а Шаддам не был бы сейчас правителем неизвестно чего.

— По крайней мере империя сохранила бы стабильность, и Муад’Диб не рвал бы ее на части своим джихадом, — тихо произнес Гарон.

И был бы жив Фейд, настоящий отец крошки Мари… Впрочем, об этом мало кто знал.

— Честь и легион, — задумчиво произнес Фенринг девиз сардаукаров.

— Именно так. Сардаукар никогда не совершит бесчестья, несмотря на то, что Шаддам навлек его на нас. Он не понимает, какое презрение испытывают к нему даже оставшиеся с ним сардаукары.

Узкое лицо Фенринга осветилось улыбкой.

— Вещами, которых не знает Шаддам, можно заполнить межпланетную библиотеку.

Гарон наконец отхлебнул из своей чашки.

— Его глупость дорого обошлась нам обоим. Невозможно смириться с потерей сына и с потерей чести.

— И теперь вас разрывает между клятвой сардаукара, обязанностью служить Дому Коррино, и памятью о сыне.

— Вы очень хорошо меня понимаете.

— Если бы мы приняли решение, гм, то, вероятно, нам удалось бы остановить возвышение Муад’Диба. Но кое-что мы можем сделать и сейчас, не так ли, гм? Здесь у нас есть некоторые возможности — и у вас, и у меня. Если удалить эту фигуру с доски — удалить осторожно и с умом, — то последующую неразбериху можно легко использовать для восстановления порядка в соответствии с нашими интересами.

Старый башар пытливо посмотрел на Фенринга.

— Вы предлагаете сотрудничество? Значит, вы вернетесь на Салусу Секундус?

Фенринг, как зачарованный, продолжал смотреть на рукоятку кинжала.

— Скажите императору, что я вполне понимаю смысл его предложения, но вынужден ответить отказом. Пока вынужден. Передо мной открылись здесь… другие возможности, и я намерен ими воспользоваться.

— Шаддам будет недоволен провалом моей миссии.

— Гм, тогда скажем так, что я, вероятно, изменю свое решение. Подержите его на остром крючке. Для того чтобы сделать иллюзию более правдоподобной, я приму этот кинжал в дар и оставлю его у себя. Я прекрасно знаю его образ мыслей. Он, гм, считает, что возможность моего возвращения — это большая милость с его стороны. Но я пока буду заниматься обучением и воспитанием моей ненаглядной маленькой дочурки.

— Почему вы придаете такое большое значение этой девочке?

Ох уж эти сардаукары. Для них в жизни существует только белое и черное.

— Она имеет очень большое значение, дорогой мой башар. Что, если нам придется обойти этого глупца на Салусе и искать способ самим свергнуть Муад’Диба?

Гарон откинулся на спинку стула, изо всех сил стараясь скрыть потрясение.

— Трудные времена требуют трудных решений.

Фенринг продолжал говорить, упрямо настаивая на своем.

— Провалы имперской политики Шаддама были такими вопиющими и люди так хотели его смещения, что даже этот безумный выскочка Муад’Диб смог занять вакуум, заполнив его своими фанатиками. Теперь, однако, становится ясно, что Муад’Диб может оказаться хуже Шаддама, и нам надо любой ценой прекратить бойню и установить новый порядок.

Испустив тяжелый вздох, Гарон согласно кивнул.

— Мы должны следовать путем чести. Поступив так, мы сможем остановить злодейство, совершаемое ныне против человечества. Честь обязывает нас сделать все, что в наших силах.

Фенринг протянул руку, и старый башар Гарон крепко ее пожал. Самого Фенринга, в отличие от старого солдата, не слишком сильно волновали вопросы чести. В этом была сила, но одновременно и слабость башара Зума Гарона. Фенрингу самому предстояло разработать все детали плана и привести его в действие.

13

Он одиноко стоял на балконе.

Ночные огни Арракина были тусклы и взошедшая первая Луна отбрасывала длинные тени от домов разросшегося, потеснившего пески большого города. Вдали, в зубчатой линии гор виднелись расселины, сквозь которые в плоскую котловину устремлялись потоки песка. В тех местах Защитного Вала Пауль когда-то с помощью атомных бомб проделал проходы, сквозь которые к городу устремилось его войско верхом на песчаных червях. Защитный Вал был естественным препятствием, взорванным в битве одним простым человеком. Обычным человеком.

Но люди не считают его обычным человеком. Молодой император снова лег в постель, но сон бежал от него. В просторах галактики Паулю предстояло провести бесчисленное множество военных операций, и он, Муад’Диб, вдохновит их на пути к вечной славе. Фримены не потерпят даже малейшей слабости и не простят ее своему мессии.

Иногда видения, основанные на предзнании, носили характер каких-то общих, весьма смутных впечатлений, но иногда это были живые яркие сцены, наполненные мельчайшими деталями. Сам джихад представлялся ему высоким горным хребтом, перегородившим дорогу его жизни — опасным, грозным препятствием, обойти которое он не мог. Поначалу Пауль пытался отрицать эту преграду, но потом приучил себя к мысли о необходимости идти вперед, смело глядя в лицо трудностям, преодолевая предательские расселины в скалах и неожиданные бури. Он был поводырем слепого, он, Пауль, поведет его по безопасным проходам, сознавая, однако, что на этом пути их могут поджидать лавины, наводнения, горные обвалы и удары молний. Законы сохранения вида требовали иного. Иного требовала и ужасная цель. Не важно, какой путь он выберет, но, прежде чем человечество под водительством Пауля достигнет земли обетованной, его, человечество, ждут тяжкие и неизбежные жертвы.