Дюна: Пауль - Герберт Брайан. Страница 45

Уитмор Бладд продолжал с рвением исполнять обязанности начальника проекта, надзирая за продолжавшимся возведением исполинского нового дворца, планы Бладда становились с каждым месяцем все грандиознее и грандиознее. Законченная часть нового дворца была уже больше, чем сожженная на Кайтэйне резиденция бывшего императора, а Бладд утверждал, что он только теперь по-настоящему приступил к строительству…

В императорские покои вошел Корба. Пауля неприятно удивила та легкость, с какой охрана пропустила его к монарху. Мало того, стражники согнулись в подобострастном ритуальном поклоне перед этим могущественным руководителем Кизарата. У Пауля не было никаких причин заподозрить в предательстве бывшего главу федайкинов — его преданность была выше подозрений, как и его рвение, — но Пауль не любил, когда к нему врываются так бесцеремонно.

— Корба, я тебя вызывал? — Резкость в голосе императора заставила Корбу остановиться.

— Если бы ты меня вызвал, то я оказался бы здесь еще скорее, Муад’Диб. — Корба искренне не понял причины раздражения императора.

— Мы с Чани наслаждаемся уединением. Ты же воспитывался в сиетче. Видимо, тебя забыли научить традиционному уважению к другим.

— В таком случае прошу прощения за вторжение. — Корба низко поклонился и торопливо высказал то, что заботило его в настоящий момент: — Прости, что я это говорю, но мне очень не нравится это публичное сборище. Люди отмечают праздник имперского календаря. Пора выбросить на свалку этот реликт империи.

— Сейчас идет 10 198 год эры Гильдии, Корба. Это летосчисление начинается годом основания Космической Гильдии. Эта дата не имеет никакого отношения ни к старой, ни к моей империи. Люди празднуют наступление нового года — это совершенно безвредный, но необходимый способ выпуска накопившейся энергии.

— Но мы должны начать новую эру — эру Муад’Диба, — убежденно произнес Корба, а затем высказал то, что, видимо, давно было у него в голове: — Я предлагаю начать летосчисление с того дня, когда ты сверг с трона Шаддама IV и уничтожил Дом Харконненов. Я уже посоветовался по этому поводу с несколькими учеными богословами. Они готовы провести соответствующую подготовку, выполнить нужные вычисления и внести астрономические поправки.

Пауль, к большому разочарованию Корбы, ответил решительным отказом.

— Но мы переживаем величайший момент истории. Нам надо обозначить его именно как таковой!

— Никто не может видеть истории в переживаемом им самим моменте. Если каждый император будет менять календарь, просто потому, что считает себя великим, то летосчисление будет меняться каждые сто лет.

— Но ты же Муад’Диб!

Пауль покачал головой.

— Я всего лишь человек. Только история определит меру моего величия.

«Или Ирулан», — подумал Пауль, но не сказал этого вслух.

В тот вечер они рано легли спать, но долго не могли уснуть. Чани нежно погладила Пауля по щеке.

— Ты чем-то озабочен, Усул?

— Я думаю.

— Ты всегда думаешь. Тебе надо отдохнуть.

— Когда я отдыхаю, то засыпаю и вижу сны… а они заставляют меня думать еще больше. — Он сел, отметив гладкость и прохладу дорогих простыней. Когда-то он хотел, чтобы в его покоях не было ничего, кроме традиционного фрименского ложа, но цивилизация проникла и сюда. Пауль опасался, что несмотря на самые лучшие намерения, несмотря на внушенные отцом понятия о чести, неограниченная власть со временем развратит его.

— Ты тревожишься о битвах, Усул? О сражениях с Торвальдом и его мятежниками? Но не тревожься, скоро все враги падут перед твоими армиями. Это неизбежно, ведь такова воля Господа.

Пауль задумчиво покачал головой.

— Следует ожидать, что часть народов поддержит Торвальда и одиннадцать союзных с ним аристократов. Мятежи всегда случаются в таких огромных и могущественных империях, как моя. Как солнце притягивает луну, так и Торвальд притягивает к себе более мелких правителей, но по мере того, как растет его влияние, сильнее сплачиваются мои сторонники. Долго Торвальд не удержится. Стилгар только что отправился на Бела Тегез, чтобы покончить там с гнездом мятежников. Я не сомневаюсь в нашей победе.

Чани пожала плечами, словно констатируя очевидное:

— Конечно, это же Стилгар.

Как это часто бывало, его солдаты проявят куда больше жестокости, чем диктует военная необходимость. Он воочию наблюдал это, участвуя в сражении за Эхкнот. Он уже освободил Гурни Халлека от обязанностей командующего и даровал ему бывшую планету Харконненов. Это поле битвы совершенно иного рода, и Гурни наверняка почувствует разницу. Он это заслужил.

Снова погладив Пауля по щеке, Чани продолжала:

— Ты чувствуешь груз ответственности за тех, кем управляешь, мой возлюбленный. Ты переживаешь смерть их близких, как смерть своих, но ты не должен ни на минуту забывать, что ты спас их всех. Ты — тот человек, которого мы так долго ждали. Ты — Лизан-аль-Гаиб. Ты — махди. Люди сражаются за тебя, потому что верят в то будущее, которое ты несешь с собой.

Да, и отец учил его пользоваться в случае необходимости слепой верой. Защитная миссия ордена Бене Гессерит повсюду насаждала суеверия и пророчества, и он, Пауль, использовал их к своей выгоде. Это был трюк, прием, орудие. Но в последнее время он стал замечать, что хвост начал вертеть собакой.

— Джихад живет теперь своей собственной жизнью. Когда в юности мне являлись видения, я знал, что священную войну не остановить, но я все же пытался изменить будущее, предотвратить вопиющее насилие. Но один человек не может остановить движение песков.

— Ты — буря Кориолиса, это ты привел в движение песок.

— Я не могу его остановить, но зато могу направлять его движение. Я вижу самую благоприятную из множества альтернатив там, где большинство людей видят лишь непростительное насилие и разрушение, — тяжело вздохнув, Пауль отвернулся от Чани. Он обманывал себя, пытаясь увериться в том, что легко сможет удержать вожжи и направлять бег огромного живого существа, каким оказался джихад. Существа, превратившегося в чудовище. Он принимал решения, веря, что его выбор будет ясным и простым, а в результате оказался большим заложником истории, чем какой-либо правитель до него. Он поставил перед собой ужасную цель. Он оседлал гребень волны, угрожавшей утопить и его самого и всех, кто последовал за ним. Даже принимая наилучшее из возможных решений — невзирая на мотивы, — он видел развертывающееся перед ним кровавое будущее.

«Но альтернативы были бы еще хуже».

Он уже всерьез подумывал о том, чтобы исключить себя из этого грозного уравнения, ускользнуть от беспощадной петли рока. Пауль мог бы по собственной воле броситься в бездну исторических толкований и воплощения мифов.

Но Муад’Диб, вздумай он умереть, немедленно превратился бы в мученика. Его образ настолько прочно закрепился в сердцах и душах, что его сторонники и дальше понесли бы его знамя — при необходимости без него и даже вопреки ему. Всему свое время. Пауль опасался, что его преждевременная смерть может причинить больше бед, чем его жизнь.

На ночном столике, рядом с раковиной неведомого земного моллюска, привезенной Бладдом с Эказа, лежала стопка подробных рапортов о передвижении войск, маршрутах Гильдии и список планет, которые могут стать легкими жертвами следующих завоеваний. Нетерпеливым жестом Пауль отшвырнул стопку в сторону.

Чани нахмурилась, видя такую реакцию.

— Ты недоволен таким успехом? Разве он не поразителен? — Обычно Чани очень хорошо чувствовала его настроение. Но не в этот раз. — Я уверена, что джихад почти закончился.

Он обернулся и внимательно посмотрел на Чани.

— Ты когда-нибудь слышала об Александре Великом? Он жил очень-очень давно, и имя его давно затерялось в тумане истории. Он был великим воином Матери Земли. Пишут, что он был самым могущественным императором за всю ее историю. Его армии победоносным маршем прошли по нескольким континентам. Он завоевал всю известную тогда вселенную и расплакался, дойдя до моря, ибо не осталось стран, которые он мог бы завоевать. Но историки считают, что Александру повезло, так как он умер до того, как его империя сама собой распалась и рухнула.