Тампа (ЛП) - Наттинг Алисса. Страница 26

Я надеялась, что все предосторожности, которые я предпринимала, отразятся на Джеке и заставят его хранить свои эмоции поглубже. Но спустя месяц после начала наших встреч, когда его застенчивость со мной наедине полностью рассеялась, он уже не сдерживался и постоянно напоминал мне о своих чувствах и планах на будущую совместную жизнь. Я напрямик заявила, что между нами не может быть никаких письменных или электронных сообщений, пылких признаний и дифирамбов. Он нарушил это правило, когда стал записывать в тетрадь ужасные стихи, посвященные мне (Когда ты уходишь от меня прочь / Наступает ночь и сердце не бьется / Замирая в ожидании, пока ты не вернешься), которые он дал мне прочитать после секса. Они выглядели вполне безобидными для любого непосвященного — в них не было упоминаний моего имени, и прочитавший понял бы только, что Джек в кого-то влюблен. Он часто повторял мне это, но я не спешила отвечать на его горячность, повторяя, что предпочитаю сначала понять и прочувствовать что значит «любовь», прежде чем произносить его попусту. Это часто вызывало у нас споры.

Однажды я попросила его подрочить передо мной. Он согласился, но сказал, что привык во время этого занятия всегда смотреть через окно на небо. «Я повернусь к окну, вместо того, чтобы вставать к нему вплотную», — улыбнулся он. — «Думаю, ты сможешь меня увидеть, но я не хочу, чтобы меня увидел кто-то с улицы».

«Давай», — поторопила я. — «Действуй, как будто меня тут нет». Сев на кровать позади него, я увидела, как сжались его ягодицы. Его голова задралась вверх; сейчас он был наедине с Богом. Когда он кончил, я попросила его размазать свою сперму по моей груди, и спросила, почему ему так нравится смотреть в окно.

«Ты точно смотришь на небо?» — Оно было единственным, что виднелось отсюда, за исключением нескольких живых изгородей в отдалении. — «А не заглядываешь в чужие окна?»

Он усмехнулся. «Да не знаю. На облака или звезды».

«Почему?» — Я стала перекатывать в руках его мошонку. Несмотря на складки, она до сих пор сохраняла детскую мягкость. Я отметила, что она нежнее, чем кожа на животе Форда.

«Меня от этого переполняют ощущения. Хорошие ощущения. Как будто я настолько маленькая часть мира, что мне не приходится заморачиваться ни о чем.

Я расплылась в улыбке. «Ты действительно юн». Он шутливо толкнул меня, — ему жутко не нравилось, когда я напоминала ему о его возрасте.

«Ты выглядишь моложе своего возраста», — возразил он. — «Через пару лет никто даже не заметит разницы в возрасте между нами. Когда я буду в колледже, все подумают, что ты моя подруга».

«Не загадывай так далеко», — сказала я. — «Мы должны наслаждаться каждой секундой. Его фраза про колледж как будто поразила меня ударом в челюсть. Это было все равно что понюхать забытый неделю назад ужин, гниющий и кишащий опарышами — теперь я не могла наслаждаться остатком вечера с Джеком без этой картины в голове. Я начала целовать его грудь, закрыв глаза и уткнувшись носом ему в подмышку, в надежде, что его запах подействует как соль и прогонит прочь ужасное видение выросшего Джека.

Но он только что испытал оргазм, и моя власть над ним сейчас была минимальной — он не хотел отворачиваться от хрустального шара будущего. «Я говорю, что мы могли бы пожениться, когда мне будет 18», — предложил он. — «Правда, до этого времени ждать еще целую вечность».

От этого второго упоминания преклонного возраста я откинулась на кровать, ища отраду в выцветших простынях с баскетбольными рисунками, которые он уже давно перерос. Я протяжно зевнула.

«Ты не хочешь выйти за меня, да?» — спросил он.

«Я уже замужем, Джек».

На его лице появилось выражение смущения. Это было не милое выражение наивности, а недоумение, как если бы он купил в магазине салат из курицы, а вернувшись домой, обнаружил в контейнере фунт макарон. «Ну да», — протянул он, защищаясь. «Но ты же бросишь его, когда я вырасту и мы сможем быть вместе, да ведь? То есть, ты же не любишь его. Ты любишь меня».

«Это утомительно, Джек». — Я потянулась за бюстгальтером, но он умоляюще взял меня за плечи.

«Ты же любишь меня?»

«А ты как думаешь?» Он кивнул и отодвинулся, но не отступил от своего.

«Если это так, то почему ты не можешь сказать?» — потребовал он. — «Разве если ты скажешь, то это станет неправдой?»

«Но и если сказать это, оно не станет от этого правдой», — заметила я. — «Люди разбрасываются этим словом когда ни попадя. Это бессмысленно.

Он стал вышагивать по краю кровати, отчего его гениталии слегка подпрыгивали. Их гипнотическое влияние заставило меня почувствовать к нему благосклонность. «Это не бессмысленно для меня», — с ударением заявил он. «То что у нас происходит… трудно, — я вижу тебя в классе и не могу потрогать тебя, или сказать что-то настоящее. Мы не говорим по телефону, кроме пары секунд, чтобы договориться о планах, и то, мне приходится прятать его в коробке под кроватью. Мы не можем сказать никому или пойти куда-то вместе. И после этого ты даже не можешь сказать три слова?»

«Лучше давай я покажу», — предложила я, протягивая руку к его руке.

«Знаю», — он отстранился. — «Я знаю это. Я просто хочу услышать».

Я не хотела, чтобы он слышал это, — чем больше он будет это слышать, тем больше будет в это верить, и тем сложнее будет закончить все, когда придет время. А оно неизбежно придет. Но все же лицемерно выворачиваться в дальнейшем споре, придумывая туманные оправдания своей позиции было бы еще хуже. Не было никакого резона преждевременно рушить мосты.

«Только один раз», — предупредила я. — «Ты знаешь, что я не люблю этого. Это делает нас похожими на остальных, а мы не такие как все остальные».

Он запустил пальцы в мои волосы, обняв меня за шею и вплотную приблизив свои губы и глаза к моим. «Я тебя люблю». — В его голосе чувствовалось действие гормонов.

«Я тоже тебя люблю, Джек». Едва я это произнесла, он тут же начал меня целовать, ни на секунду не задержавшись, чтобы проверить искренность моих слов. Прежде чем я успела это понять, он уже полностью вошел в меня. Мои ноги безвольно болтались на его плечах, как слишком большая упряжь на молодом быке.

***

Фотографии были еще одной больной темой. Я настаивала, что мы не должны хранить фото друг друга, даже, где я полностью одета, которые он тайком сделал в классе на свой мобильник. «Нельзя даже одну фотографию тебя в водолазке, как ты стоишь перед доской? Хотя бы одно фото, на которое я буду смотреть между нашими встречами?»

Я была непреклонна. «Это не умно, Джек. А если твой отец увидит, или друзья? Один вопрос потянет за собой другие. Они вдруг начнут следить за мной в классе и заметят, что я пялюсь на твою промежность, когда ты проходишь мимо стола. Не нужно привлекать лишнего внимания», — увещевала его я.

Но вскоре отец Джека увидел кое-что посерьезнее чем фото. Это произошло примерно в сорок минут седьмого, вечером среды. Мы были в ванной, вода в душе шумела. Джек намыливал мою грудь шампунем и смывал пену струей воды. Открывавшийся вид так ему нравился, что он повторял эту процедуру раз за разом. Он стоял на краю ванны, держась за перекладину для занавески, чтобы сохранить равновесие; в зеркале ему был виден мой зад и рассыпавшиеся по спине волосы. Тем временем я, присев на корточки, делала ему первосортный минет, попутно театральными жестами поглаживая свою покрытую пеной грудь. Из-за шума воды и усиливающихся стонов Джека, мы едва расслышали звук открывающейся гаражной двери.

ГЛАВА 9.

В первые секунды мы замерли, не веря в случившееся; я продолжала смотреть на Джека вверх, с его членом во рту, а он таким же полным ужаса взглядом смотрел на меня вниз. Наконец, мы сорвались с места. Я вырубила воду, Джек натянул шорты и футболку. «Возьми книги и сядь в кухне за стол», — распорядилась я. — «Скажешь ему, что я пришла помочь по учебе и попросила воспользоваться душем. Иди». Он побежал. Я не знала, успела ли у него исчезнуть эрекция.