Тампа (ЛП) - Наттинг Алисса. Страница 6

«Мне нужно идти», — наконец смог произнести он.

«Раньше, чем мы помолимся?» — я облизнула губы и накрутила на палец локон волос.

Он поглядывал на закрытую дверь, в надежде что кто-то, может, войдет. «Я помолюсь дома», — он серьезно кивнул. — «За нас обоих».

«Ты такой хороший мальчик, Стивен». — я стала взывать к его чувству приличия. — «Я люблю в тебе это. Знаешь, ты отличаешься. От всех остальных». — Я ступила вперед босиком, оставив туфли на полу позади, так что мои глаза оказались на уровне его макушки. Проследив за его взглядом, я увидела, что он смотрит на мои покрашенные ногти на ногах. — «Ну раз ты уже доделал свой тест, то могу я рассчитывать на прощальное объятие этим поздним вечером?» — и не дожидаясь его ответа, будто он заранее дал согласие, я наклонилась вперед, прижавшись к нему. Затем я притянула его голову к себе, коснулась губами горячей кожи его шеи и быстро отстранилась. Я не обернулась назад, не подтверждая и не опровергая, что что-то случилось. Я вернулась к своему столу, собрала бумаги, а когда обернулась, он уже исчез.

Я знала что он никогда больше не позволит мне остаться с ним наедине. Я тотчас придвинула парту к двери, села и принялась мастурбировать, в то время как мой язык, как заведенный механизм часов, скользил по нижней и верхней губе, ловя его неуловимый земной аромат: немножко травы, капля несладкого чая, соль. Кончив, я заревела в отчаянии: я влюбилась в неправильного мальчика, недоступного мне, а тем временем мой срок в школе истекал. В оставшиеся три недели он сидел на задних партах с друзьями и ни разу не поднял руку. Только однажды, выходя из класса он бросил на меня полный страдания и смущения взгляд. Я поощрила его муки, не ответив ему улыбкой.

В последний день лягушачьего вида наставник, с которым я работала, заставил всех учеников подписать мне открытку. К ней он приложил дерьмовую записку на разлинованной бумаге, которая до невозможности старалась выглядеть круто за счет приписанного номера его телефона, который понадобится мне ровно до тех пор, пока я не решу сходить в туалет. Случай представился в недорогом ресторане китайской еды, куда Форд настойчиво пригласил меня на праздничный ужин. «Извини, я на минутку отлучусь в ванную комнату», — сказала я. Перед тем как взять туалетную бумагу я убедилась, что сторона с надписью обращена вверх. Затем я снова поглядела на открытку. Большинство записей учеников, обильно приправленные ошибками, были благодарственными и поощрительными, и только Стивен поставил одну лишь подпись. Я стояла, и чувствовала как мои трусы падают к лодыжкам. И тогда я разорвала открытку до Его имени, отделив его от остальных. Я уставилась на клочок бумаги, который жег мой палец как кислота. Со стуком я прислонила голову к душевой кабинке и засунула его имя так глубоко внутрь себя, как только могла. Это придало мне достаточно сил чтобы вернуться обратно к Форду, который все еще попивал голубой коктейль, обильно украшенный цветами.

«Милая», — позвал он издали, увидев что я возвращаюсь. — «Представь, они называют это «гигантские голубые шары»! Я улыбнулась ему с благодарным выражением, насколько это было возможно при моих мыслях, выражающих: «Ты мне отвратителен, и я только что устлала мою шейку матки бумагой с именем мальчика-подростка».

Джек уже прошел проверку на отсутствие внешних признаков принадлежности христианству, и я начала разрабатывать планы персональных эссе и классных заданий, которые должны были дать мне больше личной информации о нем.

«Сегодня я хочу», — объявила я, — «Чтобы вы уделили десять минут и написали о знаменитости, которую считаете самой привлекательной. Используйте всю силу описательного жанра — представьте что никогда раньше не видели его или ее».

Большинство ответов парней так или иначе вращались вокруг ягодиц реальных звезд, но Джек был уклончив. «У меня нет по-настоящему любимой звезды» — написал он. «Обычно, если фильм хороший, то мне нравится и главная героиня в нем, или, если это певица, и мне нравится песня и видео, то и она тоже привлекательна». В пятницу первой учебной недели после каникул я решила оставить его после занятий, чтобы расспросить про отсутствие подробностей. В выходные я планировала отправиться по магазинам и хотела удовлетворить его предпочтения.

Когда я подозвала его, он махнул рукой своим друзьям, прощаясь, — хороший знак — решила я, убеждаясь, что они не будут ждать его на улице. Он медленно приблизился к моему столу. Его руки цеплялись за лямки рюкзака так крепко, будто это был парашют.

«Я бы хотела обсудить с тобой твое сочинение, ты не против немного подождать с обедом?»

Он смотрел в землю, рисуя носками кроссовок линию на плитке. Он кивнул. Кричащий стиль кроссовок делал его ноги кажущимися еще тоньше — казалось, в его теле нет ни одной унции веса, которая не была бы ему жизненно необходимой. Мне понравилось, как его шорты-карго опасно приспустились и держались лишь на тазовых костях, так что, без сомнения, легко упали бы вниз при малейшем усилии. Его коленные чашечки, едва виднеющиеся из-под штанин, оставили бы почти идеально круглые следы, если бы он встал на колени в песок.

«Ну, как проходит твой год? Какие у тебя еще предметы?» — Гораздо больше мне хотелось спросить: «Когда ты последний раз делал это с собой?»

Пожав плечами, он наконец поднял взгляд на меня. — «Обычные. Биология, мировая история…»

«Миссис Фейнлог», — я хохотнула. — «Бог мой, извини».

Он улыбнулся. — «Ага». — Он принялся чесать руку, затем стал смотреть на меня пристально, продолжая это занятие, как будто опосредованно он устранял зуд и в моем теле.

«Так вот, я хотела поговорить с тобой о твоем сочинении». — Мой огромный учительский стол создавал пропасть между нами, и я жестом пригласила его сесть за одну из парт. — «Давай поговорим минуту». Когда он сел, я подвинула к его столу соседний, так чтобы мы вместе могли смотреть в его тетрадь.

Внезапно я оказалась к нему ближе чем когда бы то ни было. Я могла чувствовать слабый запах спортивного геля для душа и его дезодоранта. Как же больно — видеть насколько безразлично сидит на нем футбола, не заботясь о том, где держаться за тело, а где свободно свисать. Казалось, одежда — совсем не обязательный атрибут для него; как будто он вышел утром из своей комнаты в одном нижнем белье и готов был пойти в школу, но мать сказала ему, чтобы он прежде одел что-то сверху, и он, пожав плечами, повиновался.

«Мне кажется, тут ты просто решил пойти по легкому пути», — заметила я. — «Я не знала, что у тебя в словаре только одно единственное прилагательное», — я опустила руку на его макушку лишь на мгновение, достаточное для того, чтобы принять этот жест за понимание и симпатию, и в то же время, как намек на возможное продолжение. «Смотри», — сказала я. — «Дай свою руку. Я думаю, они у нас примерно одинакового размера». Он протянул руку и широко улыбнулся, когда моя ладонь, приложенная к его, оказалась, действительно, такой же длины. Казалось, мы только что нашли ключ, который что-то открывает.

Я улыбнулась. Наши руки были прижаты в воздухе одна к другой, мы точно касались друг друга через невидимое стекло. Мы долго смотрели друг на друга, и, наконец, Джек покраснел и убрал свою руку. «Сколько тебе лет, Джек Патрик?»

«Летом исполнилось четырнадцать», — ответил он. Я впечатленно кивнула, показывая, что это немалое достижение.

«Так значит, ты достаточно взрослый, чтобы знать, что тебе нравится». — Мне вспомнилась речь директора Дигана в первый день моей работы, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не добавить шутливо: «Я права?» — «Давай я приведу тебе пару примеров. Тебе нравится, если девушки красят губы?»

Он покраснел и кивнул: «Угу». — Его голос прозвучал смущенно, как будто ему только что пришлось сознаться в постыдном грехе.

«Хорошо, тебе больше нравится светлая помада? Темная? Красная?» — я захотела снова взять его руку. Мне потребовалось приложить всю свою волю, чтобы не поддаться соблазну протянуть руку под стол и коснуться голой кожи его ноги.