Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века - Реньё Люсьен. Страница 16

Особая монашеская одежда

В рассказах о призвании Павла Простого и его приходе к Антонию ничего не говорится о том, что отец монашества дал ему какие?то монашеские одежды. Не находим мы этого и в более подробном рассказе о том, как Макарий Египетский принял в Скиту двух юношей неегиптян. Там, однако, сказано, что вечером, перед тем как пойти спать на циновку, эти двое юношей сняли свои пояса и аналавы (наплечники), которые затем надели, чтобы помолиться [300]. Как кажется, к этому времени, то есть к середине IV века, особая монашеская одежда уже существовала. Когда Макарий Александрийский отправился в Фиваиду к монахам из Тавенниси [301], он переоделся в одежду рабочего, чтобы не быть узнанным [302]. Также однажды поступил и авва Пинуфий [303]. Около 375 года Порфирий, будущий епископ Газы, отправился в пустыню Скита «и через несколько дней удостоился честной схимы» [304]. Несколько лет спустя, около 382 года, Евагрий получил монашеское одеяние из рук Мелании в Иерусалиме. Собственно, Палладий пишет лишь о том, что Мелания его переодела [305]. Но несомненно одно — она переменила Евагрию тот элегантный костюм, который он до этого носил, на простую одежду. Вполне возможно, что это не были еще те монашеские одеяния, о которых позднее будет писать Иоанн Кассиан.

Та одежда, которая скоро станет классической и традиционной как для отшельников, так и для киновитов, могла существовать со времени преподобного Пахомия, то есть уже около 320 года. После трех месяцев испытания Пахомий получил ее от своего духовного наставника аввы Паламона: «Увидев его упорство и стойкость, старец взял монашеское одеяние и пояс и возложил их на алтарь, затем они провели ночь, молясь о них. Затем на рассвете нового дня он одел в них Пахомия» [306]. Упоминание алтаря уже предает такой церемонии литургический характер. Но это, скорее всего, анахронизм — автор Жития Пахомия руководствуется обычаями, которые в то время уже существовали в пахомианских общинах. По словам аввы Коприя, которые сохранила нам «История монахов», изобретателем или «творцом» монашеских одежд был авва Патермуфий. Испытав юношу, который хотел стать его учеником, он одел его в левитон — тунику без рукавов, куколь — покрывающий голову капюшон, на плечи накинул милоть и, наконец, опоясал его [307]. Согласно Иоанну Кассиану, туника, как и наплечник (аналав), была из льна (о чем не говорит Коприй) и имела лямки или ремни, стягивающие ее для того, чтобы монаху было удобнее работать [308]. Евагрий также в своем «Монахе» упоминает все эти одеяния и объясняет их символику [309]. Согласно сведениям источников, которыми мы располагаем, к концу IV века такая одежда стала распространена почти по всему Египту. Она выделяла монахов из среды мирян.

Вероятно, именно к этому времени вошло в обычай получать эти одеяния из рук старцев. Одному брату, который, как кажется, игнорировал все представления о монашеской вежливости, иноки Скита задали вопрос: «Иоанн, кто дал тебе одежду? Кто сделал тебя монахом?» [310] Одна апофтегма клеймит неосмотрительность некоего юноши, который, «взяв одежду, тут же ушел в затвор, провозгласив: “Я — отшельник”» [311]. Некий старец давал одежды каждому своему новому ученику, но если тот становился не достоин своего призвания, он эти одежды отбирал [312]. Когда в Нитрии и Келлиях уже сложилась определенная иерархия, то одежды вновь пришедшему давал священник, и он же отбирал их у тех, кто изгонялся из пустыни [313]. Тогда же и облачение в монашеские одеяния стало торжественным обрядом. Один великий старец говорил, что он видел Божию благодать, сходящую на монаха в тот момент, когда его облачали в монашеские одежды, как будто это — новое крещение [314].

Какого цвета были эти одежды? Сегодня коптские монахи одеты в черное. Но, как кажется, в самом начале преобладал белый цвет. Ведь именно в белом мы видим Ора и Аполлона в «Истории монахов» [315]. Авва Даниил говорил, что его наставник, авва Арсений, оставил ему перед смертью «кожаный хитон, белую власяницу и сандалии из пальмовых ветвей» [316]. Вероятнее всего, отшельники специально не окрашивали одежду, которую носили.

Количество и качество одежд

Даже тогда, когда одеяния отшельников приобрели свой законченный вид, различие в их качестве еще могло сильно сказываться. Некоторые Отцы выделялись своими намеренно убогими одеяниями, например, бывший разбойник авва Моисей [317] или бывший царедворец авва Арсений, о котором говорили: «Никто во дворце не носил более пышных одежд, чем он, также и в церкви никто не носил одежд более жалких, чем он» [318]. Ведь трудно себе представить, чтобы монах задумывался о том, как бы ему предстать перед местным обществом нарядно одетым. В церкви Келлий один брат, носивший красивый куколь, был изгнан отцом Исааком [319]. В другой раз тот же Исаак сожалел о роскоши в одежде монахов. «Наши отцы, — говорил он им, — носили ветхие и латаные одежды из пальмы, а вы носите одежды дорогие. Идите отсюда!» [320] В целом же рекомендовалось не выделяться ни грязным рубищем, ни элегантным внешним видом. «Ибо, — как пишет Иоанн Кассиан, — когда демон не может породить в ком тщеславия видом чистых и опрятных одежд, он тогда старается искусить одеждой грязной и худо сделанной» [321]. Авву Агафона хвалили именно за то, что его одежды были не слишком красивы и не слишком убоги [322].

Христос заповедал своим апостолам иметь только один хитон. Первые Отцы пустыни страстно желали исполнить эту заповедь. Иоанн Кассиан подчеркивает, что в областях, где суровая зима, нельзя довольствоваться одной туникой, как это делают египтяне [323]. Однако, как кажется, довольно рано вошло в обычай иметь еще один хитон, лучшего качества, чтобы надевать его на церковную службу по субботам и воскресеньям. Так, например, делали Исайя, Феодор Фермийский и Диоскор. Исайя, когда возвращался в келью в воскресенье, снимал этот хитон [324]. Однажды, когда разбойники стали грабить авву Феодора, ему удалось отобрать у них «левитон, в котором он ходил в церковь» [325]. Авва Диоскор также имел второй хитон, даже лучше, чем тот, который он обычно надевал, идя в церковь. Он отдал его нищему. На вопрос священника: «А почему ты не отдал худший, чтобы оставить у себя тот, в котором ходишь в собрание?» — авва ответил просто: «А дал бы ты худший Христу?» [326] Любовь к ближнему — выше пышности богослужения.