Замок в Пиренеях - Гордер Юстейн. Страница 33

>>>

Да, бессилие. Потому что я почувствовал: мы оба ускользаем друг от друга. Я не поверил в тот раз и не могу поверить сейчас, что мертвые способны отыскать нас, что они находятся где-то рядом с нами. Ты можешь, а я в состоянии разве что уважать твои воззрения… Но ты права, в тот раз я не мог с этим справиться.

Но продолжай свой рассказ. Мне кажется, ты верна тому, что было историей нашей жизни.

Проходив полдня взад и вперед в девяти квадратных метрах, я не могу успокоиться, меня одолевает тревога. Чувствую, что должен что-то предпринять, уже двенадцать часов, и я принял решение.

Продолжай свой рассказ. Я предчувствую, как он разовьется, потому что мы обо всем этом говорили тогда, перед тем как ты оставила меня и уехала домой, в Берген. Я отвечу в конце дня, обещаю…

>>>

Когда мы были наверху, на высокогорном пастбище, мы договорились как можно дольше ничего не обсуждать, отложив все истолкования случившегося в сторону. Назавтра мы планировали длительную автомобильную поездку домой, нам предстояло миновать горный перевал между округом Согн-ог-Фьюране и округом Бускеруд. А не лучше ли было уже тогда прийти к единому мнению, пока то, что мы пережили, еще свежо в памяти?

Мы сошлись на том, что тогда я, присев на корточки, любовалась бруснично-алыми колокольчиками. Потом ты подошел ко мне сзади и сначала прикоснулся к моим волосам, а потом сел на землю и тоже потрогал цветы наперстянки. Я не помню, услыхали ли мы шум по ту сторону дороги, но во всяком случае тут же произошло что-то такое, что заставило нас обернуться. И в тот же миг между стволами берез в пейзаж впечаталась женская фигура: с алой шалью на плечах она стоит на мшистой поляне, «словно Женщина-Брусничница из сказки». Это мои слова. Это я ввела в наш обиход наименование «Брусничница», оно стало нашим риторическим помощником, спасательным кругом для двух душ, оказавшихся в беде. Немало занимались мы разговорами о Брусничнице, а через тридцать лет выясняется, что эти разговоры можно продолжить! Тогда мы не могли непринужденно болтать о встрече с привидением или с духом умершей, я хочу напомнить о том, что это случилось в 70-х годах, всего через несколько дней после того, как Ульрика Майнхоф была найдена мертвой в Штамхаймской тюрьме. В этом же году вышли новые книги, авторы которых словно бы говорили: мы вступаем в новую эру, мы стоим на пороге эры Водолея.

Со своей позиции материализма — в противовес моей укрепляющейся ориентации на потустороннее — ты лихорадочно выдвинул забавную теорию. Значит, так: мы согласны с тем, что Брусничница идентична той женщине, которую мы видели в Хемседальских горах. Ты сказал: «Попробуй взглянуть на это так: одно и то же дерево можно назвать вяз, или ильм, или карагач, но это одно семейство. Или воспринимай эту историю как детективный роман!» Я с интересом слушала, что ты скажешь дальше. Ты сказал: «Возможно, две встреченные нами женщины — однояйцевые близнецы…»

И точно так же возможно, что Иисус ходил по водам Назаретского озера, потому что оно замерзло.

Когда мы проходили мимо этого места, возвращаясь в гостиницу, мы быстрым шагом шли рука об руку, но были едины в том, что нельзя впадать в панику. И тем не менее оба были испуганы. У тебя хватило духа не бежать, но за это пришлось платить мне: ты с такой силой сжимал мои пальцы, что они болели еще несколько дней. Помню кальвадос, который мы пили за обедом, Мы нуждались в нем, выпили целую бутылку и попросили еще. Помню также, что с трудом держала бокал в руке, так она болела.

Я помню ту ночь, Стейн! Теперь уже я пыталась соблазнить тебя и делала это весьма откровенно. Я чувствовала, что это последний наш шанс; если я не соблазню тебя сейчас, нам с тобой никогда больше не найти путь друг к другу. По всем правилам искусства я попыталась завлечь тебя; если б это было несколько часов тому назад, я, возможно, вскружила бы тебе голову и подчинила власти желания. Но ты был неподвижен, ты был равнодушен, ведь ты, как и я, думал о будущем, и к тому же ты заметно опьянел. После обеда и кальвадоса мы захватили с собой в номер бутылку белого вина, но я к ней не прикоснулась. Помнишь, чем все кончилось? Ты завалился спать головой в изножье кровати, так что мои ноги оказались рядом с твоей головой. Один раз я попыталась осторожно погладить тебя ногой по щеке, но ты оттолкнул ее — не жестко и не враждебно, но решительно. Ни один из нас в первые часы не спал. Мы бодрствовали и знали, что другой бодрствует тоже, но притворялись оба, будто бы спим. И наконец заснули. Во всяком случае ты заснул — слишком был пьян для того, чтобы долго противиться сну.

Я горько раскаивалась в том, что не отдалась тебе наверху, в ольшанике, до того, как мы встретили Брусничницу. Я знала: теперь мы наверняка расстанемся, и мне тебя уже не хватало.

Тоска одного человека по другому, который лежит с ним в одной постели, может быть порой гораздо сильнее, чем тоска тех, кто пребывает на разных континентах.

Сказка кончилась. Мы дружески беседовали, выплывая из фьорда, пили кофе и ели вестланнскую лефсе — лепешку из муки и картофеля. С лыжами и дорожными рюкзаками сошли с парома в Хелле. Наша машина стояла точь-в-точь так, как мы ее оставили, и она словно тосковала о нас. «Бедные фары, бедное крыло», — подумала я. Кажется, даже сказала вслух. У тебя тоже бывают реплики в духе черного юмора. For a matche [91]. Мы тронулись в путь.

Что нам хотелось найти там, в горах? Чего мы не заметили, когда уезжали оттуда в последний раз? Следы крови? Или кожу? Волосы?

Мы говорили, конечно, не только об этом. Делая скидку на обстоятельства, поездка домой была довольно приятной. Возможно потому, что пришла весна… Или потому, что мы понимали: это наше последнее путешествие вдвоем. Мы стали относиться друг к другу с какой-то подчеркнутой нежностью. Игра страстей отныне была исключена. Зато мы были взаимно любезны, вежливы и предупредительны.

Надо было перебраться через фьорд, тогда мы снова попадем в Лердаль, к реке и старой деревянной церкви. У меня едва не случился нервный срыв, когда мы проезжали мимо поворота и обрыва, где всего лишь неделю назад я подумала, что ты хотел убить меня или же покончить с собственной жизнью. Ты убрал правую руку с руля и обнял меня за талию. Это меня согрело. Мы снова оказались наверху, в высокогорье.

>>>

А я еду по другой дороге. Я в Гуле, где ловко влез в беспроволочную зону в «Пресс-отеле». Я прочитал твое последнее письмо и посылаю свое.

Я чувствую себя здесь на птичьих правах: в гостинице я всего лишь случайный проезжий, приходится хитрить. В былые времена хитростью проникали в гостиницу, чтобы воспользоваться туалетом. В наши дни делают это, для того, чтобы войти в Сеть.

Мне предстоит снова пересечь этот горный перевал. У тебя есть часа четыре до тех пор, пока я снова подключусь к Сети. Это будет в нашей гостинице, туда я сейчас и еду. Я сообщил им о своем приезде, мне ответили, что сейчас конец сезона и я буду единственным ночным гостем.

>>>

Ты едешь во Фьерланн, Стейн? В таком случае помашем друг другу рукой в Хемседале. В каком-то месте у подножия мы проедем друг мимо друга: между нами будет всего один метр пространства и одно человеческое поколение времени.

Мы видим сверкающую холодную поверхность озера Эльдреваттнет, и я снова замечаю, что твоя рука на руле и нога на педали газа дрожат. Ты сворачиваешь в сторону и останавливаешься. Мы покидаем наш красный автомобильчик и по-прежнему проявляем друг к другу подчеркнутую заботу. Но горе, раскаяние, озлобление после всего случившегося разорвало эротическую связь между нами. Ты выкрикиваешь какие-то скверные слова. Я и не знала, что у тебя такой грубый лексикон. Я молча плачу.