Ветры Дюны - Герберт Брайан. Страница 56

Двор в изгнании пышно встречал посланцев императора Муад'Диба. Чани и Ирулан прибыли на роскошной барже на генераторах силового поля, предназначенной для важных пассажиров; Джессика, наблюдая за этим, думала, для каких еще целей использует Шаддам такое судно. Она видела, как пытается улыбаться низверженный император, и решила, что после стольких лет правления на Кайтэйне Шаддам разучился это делать. Все его тело словно съежилось. Она заметила полоски седины в рыжеватых волосах императора, видела невольную досаду на его худом лице. Неудивительно: ведь она представляла Пауля Муад'Диба, того, кто победил императора.

Джессика увидела графа и графиню Фенрингов в окружении встречающих. Впереди стояли дочери Шаддама. Джосифу и Чалис как будто радовала встреча с сестрой; во всяком случае, им нравилось снова быть окруженными царской роскошью и пышностью. А вот у Венсиции лицо кислое; принцесса так сильно сжимает руку маленького мальчика, что тот ерзает от боли.

Громкая музыка сыграла выразительный кайтенский марш, и внезапно наступила тишина. Окруженные священниками в желтом и стражниками-федайкинами в мундирах, Ирулан и Чани сошли с баржи.

Чани откинула капюшон, показав озорное лицо, смуглую кожу, темно-рыжие волосы и синие на синем глаза. На ней была одежда, предназначенная для пустыни, практичная, не показная. Рядом с официально одетой Ирулан Чани казалась неуместной – боец-фримен среди врагов. Джессика знала, что эти две женщины не любят друг друга, но сейчас у них одна цель.

Ирулан с каменным лицом смотрела на свою семью ледяным взглядом. Она не радовалась встрече. Джессика заметила едва скрываемую враждебность семьи Коррино. Здесь такие сложные взаимоотношения…

Молчание излишне затянулось, словно никто не решался заговорить первым. Выдвинули вперед невероятно молодого нового дворецкого, и тот произнес официальное приветствие:

– Шаддам Коррино приветствует представителей Муад'Диба.

Голос у молодого человека был слишком высокий и тонкий, к тому же дрожал, словно собственные слова поразили говорящего. Джессика решила, что его нарядили в мундир и приказали говорить, не подготовив.

Предыдущий дворецкий Шаддама, Лили Редондо, был казнен Алией шесть лет назад, потому что высказывал слишком много претензий к преобразованию Салусы Секундус.

Этот дворецкий неловко поклонился.

– Да вдохновит вас работа по преобразованию, проведенная здесь во имя Господа.

Джессика подошла и протянула руки, приветствуя двух женщин. Левую руки Чани она взяла в свою правую, а правую руку Ирулан в свою левую, и это движение одновременно поставило ее прямо перед свергнутым императором.

– Мой сын попросил меня присоединиться к вам, чтобы обеспечить успех визита.

Чани поклонилась, на лице ее появилось искреннее теплое выражение.

– Спасибо, саяддина. Мы долго не виделись, и я рада нашей встрече.

Ирулан предпочла обратиться к Шаддаму, при этом она не поклонилась.

– Мы рады навестить твой дом на Салусе Секундус, отец. Позволь передать добрые пожелания моего возлюбленного супруга, подлинного императора.

«Столько замаскированных ядовитых шипов в одном заявлении, шипов, адресованных и Шаддаму, и Чани», – подумала Джессика. И Ирулан точно знает, что делает.

Изящная леди Марго Фенринг проводила Джессику в ее покои в городе под куполом – очевидно, чтобы разделить ее, Чани и Ирулан.

– Рада провести с тобой немного времени, леди Джессика. Наши пути продолжают пересекаться, верно?

Джессика ответила, тщательно следя за своим голосом:

– На этот раз ты мой союзник или враг, леди Фенринг? В прошлом ты была тем и другим.

Жена графа оставила для Джессики в резиденции на Арракине тайное послание, предупредив о предательстве Харконнена… но позже сделала свою чудовищную маленькую дочь Мари пешкой в заговоре против Пауля.

– На этот раз я союзница Бене Гессерит, – сказала Марго, показывая Джессике ее комнату. – Мы сами выбираем свои дороги – к добру и к злу.

Оставшись в одиночестве, чтобы освежиться перед пиршеством, Джессика осмотрела роскошное убранство: сложную резьбу, богатую позолоту, окна с панелями из плаза. Декор казался слишком показным – отчаянной попыткой продемонстрировать, что дом Коррино не утратил своей славы. На стенах висели картины. У Джессики сложилось впечатление, что Коррино не располагают достаточным состоянием, чтобы обставить все помещения. Потом она подумала: может, и это – тщательно просчитанная видимость, чтобы она поверила, что обстоятельства свергнутого императора хуже, чем есть на самом деле. Они хотят, чтобы она сообщила об этом Паулю?

Позже, когда Джессика вошла в банкетный зал, граф и леди Фенринг улыбнулись. На противоположном конце стола сидел Шаддам Коррино IV в окружении дочерей: Чалис, Джосифы и Венсиции. Чани и Ирулан усадили рядом – попытка усилить их трения, подумала Джессика.

Перед тем как сесть, Джессика посмотрела в лицо Шаддаму и поняла, что еще не решила, как обращаться к этому человеку. Шаддам по-прежнему заслуживал некоторого уважения, но в меру. Она осмотрела собравшихся.

– Спасибо за добрый прием – вам всем.

Ирулан повернулась к маленькому мальчику, сидевшему за столом рядом с Венсицией. Год с небольшим, с яркими умными глазами.

– Это твой сын, Венсиция? А где его отец?

Температура за столом как будто сразу упала.

– Фарад теперь наследник всего, что осталось от дома Коррино.

Шаддам с кислым выражением посмотрел направо, где рядом с ним сидел граф Фенринг.

– К несчастью, его отец погиб у меня на службе.

Джессика заметила, как на лице Фенринга мгновенно вспыхнуло раздражение, сразу исчезнувшее. Интересно. Какое отношение имеет Фенринг к отцу мальчика?

Чани отпила воды из стоявшего перед ней кубка. К вину она не притронулась.

– Его святейшество император Муад'Диб прислал нас сюда удостовериться, что преобразование планеты идет с должной скоростью: он хочет, чтобы Салуса превратилась в приятный сад, каким он увидел этот мир.

Шаддам не пытался скрыть мрачную гримасу, хотя Джессика могла бы повернуть нож сильней.

– Пауль всегда верен своему слову.

Низвергнутый император приказал подавать первое блюдо: ему явно хотелось, чтобы ужин скорее закончился. Джессика быстро оценила Шаддама. Патриарх Корридо видит только утраты, но не видит приобретений. Для человека, которого могли казнить, усматривая в нем угрозу Муад'Дибу, он сохранил многое, но, должно быть, тосковал по своему дворцу на Кайтэйне, сожженному фанатичными ордами Муад'Диба.

Граф Фенринг искусно затронул щекотливую тему. Он перевел взгляд с Чани на Ирулан, потом посмотрел на Джессику.

– Скажи… после семи лет этого ты действительно считаешь, что человечеству стало лучше под властью твоего сына?

Шаддам оперся локтями на стол.

– Или ты скажешь, что люди больше процветали в правление Коррино? Что ты скажешь, Ирулан? Даже для меня ответ очевиден.

– Уверена, жители многих планет задают себе тот же вопрос, – добавила леди Фенринг.

– И мы знаем, каков их ответ.

Венсиция заговорила и отвлекла внимание на себя. Но, заметив укоряющий взгляд отца, опять замолчала. И, чтобы скрыть замешательство, принялась бранить Фарада за то, что тот ерзает.

Заговорила Чани:

– Здесь, в изгнании, у вас много свободных вечеров, чтобы обсуждать это, но ваш ответ не имеет значения. Сейчас император – Муад'Диб, а дом Коррино отстранен от власти.

Шаддам постучал пальцами по столу и испустил протяжный вздох, который казался отрепетированным.

– Я должен был понять заранее. Со стыдом должен признать, что был плохим императором. – Он словно вытягивал слова из горла, сами они не хотели выходить. Джессика не помнила, чтобы когда-либо прежде падишах-император признавал свои ошибки. Но она ни на мгновение не поверила, что он смирился. – Увы, я был недостаточно внимателен к своему народу и не заметил, что служившие мне планеты все больше слабеют. Грозовые тучи собрались, а я не замечал признаков бури.