Кошка колдуна - Астахова Людмила Викторовна. Страница 71

Откуда только дозналась про ту ночную встречу? Везде у нее глаза и уши.

Однако же Кеннета намек не смутил, как на то рассчитывала Неблагая. Альфарская дева, само собой, поразила его воображение, но не настолько, чтобы грезить о новой встрече.

– Спасибочки, тетушка Шейла, но я из всех Добрых Соседей только твою компанию предпочитаю, – искусно уклонился от словесного поединка горец.

Женские языки бывают ядовитее змеиных зубов, а уж сида Неблагого Двора по части язвительности любого за пояс заткнет.

– Прекрасней тебя все равно никого нет, – решил подольститься он. – И могущественней тоже.

Кайлих заливисто расхохоталась и пальцем пригрозила. Мол, знаю я вас, смертных!

– Скоро мы с тобой, родич, отправимся в гости к конунгу альфар. Это самое важное. Для тебя и для меня.

– Это куда же?

– В горы, дитя, в горы, – мечтательно молвила Неблагая и рукой махнула куда-то в сторону окна.

Кеннет сам не заметил, как заулыбался. Ему до чертиков надоел Берген. Толкотня, суета, рыба, дождь, снова рыба, штормовой ветер и опять рыба. Город жил с рыбной ловли и торговли рыбой, это понятно, но Маклеоду эта чертова треска уже в горло не лезла, при всей его любви хорошо пожрать. А горы, обступившие Берген с трех сторон, напоминали про родную и так давно покинутую Альбу. Кеннету даже снилось порой, как он пьет из горного чистого ручья, а вода ледяная такая, что зубы начинают ныть. И ему страшно было даже вообразить, что чувствует изгнанник-альфар, вынужденный жить в человечьем муравейнике, когда потерянный дом так близко, стоит лишь поворотиться к морю спиной. Из маленького окошка в доме Альфкеля гор, конечно, не видать, но они там, прямо за окраиной беспокойного Бергена, суровые и прекрасные, зовущие и недоступные. Там-то еще снег лежит, но весна, она уже пришла и очень скоро порадует странников долгожданным теплом. Главное, еды в дорогу взять побольше, пусть даже и рыбы.

– Бывай, добрая хозяйка, даст Бог, еще свидимся, – сказал Кеннет на прощанье альфаровой женке, низко кланяясь и прижимая к груди ее подарок – вязаную безрукавку.

– Храни тебя Господь.

И не обязательно иметь в жилах сидскую кровь, чтобы знать: они с Ленэ Пятой видятся в последний раз. И никогда уже не вернется в Берген сын Маклеодов. Ни Бог не даст, ни судьба, ни Кайлих. Откуда он это знал? А ниоткуда!

Потому остановился на вершине первого на их пути холма и обернулся, чтобы запомнить этот удивительный город навсегда. Корабли со всего мира шли и шли к его причалам по серебряно блестевшему морю, ветер дул с запада, от самых берегов Альбы, будто благословляя, и Маклеод смело подставил ему лицо.

Кайлих

Ветер дул с запада, сильный и порывистый, но именно он принес в Норге долгожданную весну. Поднял невидимой рукой повыше небесный свод, разогнал зябкую сырость, а главное, на какое-то время выдул с улиц Бергена неистребимый человечий запах. Кайлих на миг почудилось, будто она снова ступила на этот берег в те времена, когда никакого города здесь и в помине не было. Волны, что привольно плескались о подножия гор, еще не взрезало весло человеческой лодки, лес, из которого люди понастроили большие темные ящики для жилья, стоял неприступной стеной, а западный ветер точно так же пел в зеленых кронах. Хорошие были времена. Жаль, что кончились они во всех мирах совершенно одинаково.

Есть такие особые места, где все всегда случается одинаково. Как если бы божественная игла пронзила все складки бытия насквозь, намертво сшивая их между собой. Почему и отчего так бывает, сида не ведала, да и никто не знал, но только во всех мирах обязательно однажды на берег залива Воген придут люди и построят Берген. Или на семи холмах у реки Тибр всегда будет Вечный город. Или Поселение-у-Брода непременно станет Дублином. Эта предопределенность одновременно и поражала Кайлих, и неизменно страшила, потому что подвергала сомнению всю затею сиды. Но ведь одновременно есть и другие места. В одном мире три убогие рыбацкие лачуги превратятся в конечном итоге в светоч наук и искусств, а в другом – тот же самый островок среди неторопливой равнинной реки так и останется навечно приютом для цапель и лягушек. Изменчивость и непостоянство Судьбы – вот на какую дерзкую лошадку поставила дочь Ллира.

Западный ветер принес Кайлих новую надежду. Все так удачно складывалось. Ниточка к ниточке, основа к утку, узор к узору, как у мастерицы-ткачихи, которая прежде, чем выучилась, случалось, до крови стирала пальцы. Ни у кого все сразу не получается. Сколько злых горячих слез пролито, сколько миров пройдено, сколько потерь и разочарований пришлось пережить, прежде чем сыскался третий Дар. И как только это случилось, так сразу дело пошло на лад: и этот последний эмбарр, на первый взгляд дикий и необузданный, точно дикий зверь, оказался исполнен Доблести, и должник сдержал слово, и дорога вдруг стала прямой и понятной, и даже Диху… Западный ветер предательски нежно обнял сиду, сладострастно огладив бедра, точь-в-точь как тот неверный и подлый, тот вор и обманщик. Кайлих задохнулась от негодования. Да как смеет он напоминать о себе? И где? На пороге Альвхейма!

Они шли несколько дней, уходя подальше от людского жилья в горы. Привычный к странствиям по горам, Маклеод вовсе не роптал. Откуда же ему знать, что путь в Чертоги может открыться в любой скале, в любом месте, да хоть посреди Бергенского рынка, но только если того пожелает Велунд. А тот не торопился – то ли в наказание за приятельство с Альфкелем-изгнанником, то ли просто так, от зловредности и скуки.

Земля Норге прекрасна, но сурова и неприветлива к чужакам, ее синие очи – озера – холодны и спокойны, ее скальная плоть тверда, ее душа – воды ее фьордов – глубока и непостижима. И хотя любовь дочери Ллира навечно отдана зеленому Эрину, но здесь, в Норге, сида чувствовала себя прекрасно. И кабы не поганое предчувствие от скорой встречи с Велундом, наслаждалась бы тишиной и безмятежностью, как в те дни, когда жива была Этне, когда они были неразлучны.

– Так! Ну, хватит водить меня вокруг да около! – взъярилась Кайлих, почуяв, что думы ее снова повернули не туда, куда следует. Не иначе, Велунд колдует на каменном зеркале, запутывая им с Кеннетом не только дорогу, но и мысли. Вряд ли, чтобы досадить, а скорее хочет показать, кто здесь главный.

– Ты, ты – безраздельный хозяин этой земли, – проворчала сида. – Но я с места не двинусь, пока ты не перестанешь морочить мне голову, так и знай! – прошипела она, низко склонившись над водой. В круглом, как тарелка, озере отражались горы, небо и облака, а еще оттуда на сиду глядел конунг альфар.

– И что, услышит? – подивился Кеннет.

– Еще как! – посулила Кайлих.

И не успел горец сжевать кусок хлеба с сыром, как Велунд прислал своего вестника – большую чайку. Птица опустилась рядом на камень и злобно проорала что-то на своем языке, широко разевая клюв.

– Совсем же другое дело, – обрадовалась сида. – Ну-ка, показывай дорогу!

Кеннет еле-еле бегом поспевал за резвой родственницей и едва носом не влетел в скалу, на уступе которой дерзко верещала чайка.

– И чего теперь? – недоуменно спросил он.

Вместо ответа камень вдруг заструился, точно горячий воздух в летний полдень, пошел радужными разводами, замерцал.

– Дай руку, дитя, – твердо приказала Кайлих. – Нам – туда.

Кеннет выдохнул, зажмурился покрепче и почти без страха шагнул вслед за сидой в дрожащую плоть скалы.

Катя

Какой же он был… маленький, этот драккар! Нет, разумеется, я имела вполне конкретное представление и о размерах кораблей древних викингов, и об их водоизмещении… или грузоподъемности? Короче, плавучести. И даже видеть доводилось. В том же Выборге стоят на набережной целых два драккара, не настоящие, конечно, реконструкция, но все-таки… Кстати, и построенный нашими реконструкторами корабль мне в свое время посчастливилось видеть. Говорят, ребята на нем чуть ли не своим ходом до самой Норвегии добрались.